Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 38

— Терисса! — резко сказал Кноссо. — Новый хитон, сандалии, пояс, нож и все ценное, что есть в доме. Быстро!

— Всё? — схватилась та за пышную грудь. Терисса на сытной еде изрядно прибавила в нужных местах, что стоило ей повышенного внимания собственного мужа. Она и сейчас была на сносях.

— Все, что есть, — подтвердил Кноссо. — Еще наживем.

Терисса всхлипнула, но спорить не посмела. Муженек ее, хоть и оставался тощим как весло, руку имел тяжелую, нрав дурной, и два раза повторять не любил. Уже через пару минут Кноссо трясся в рикше, прижимая к себе пурпурный плащ, завязанный узлом. Тут украшения жены, драгоценный пояс, два серебряных кубка и золотой скарабей. До храма полчаса неспешной езды, и рикша, который в эту сторону бежал под гору, даже песенку какую-то напевал. У него имелся повод для радости: господин наварх заплатил вперед.

Тихий полумрак крошечного храма оглашала лишь песнь двух жриц. Одна старая, седая уже, с лицом, испещренным глубокими морщинами. Другая же — совсем юная девушка, мило угловатая, с непривычно светлыми волосами, струящимися по тонкой спине. Обе они стояли перед жуткой птицей, распушившей медные перья-кинжалы, и пели, подняв руки.

О Немезида, неотвратимая, таящая ненависть.

Ты, что идёшь следом за дерзостью смертных,

Око богов, всевидящее в сумраке.

Ты — мера хранящая, взвешивающая души.

Ты ночью крадёшься в черной тишине,

Чтобы возложить тяжесть возмездия

На тех, кто преступил границу дозволенного.

Ты — меч правды, что без гнева карает,

Ты — весы, что склоняются к равновесию.

Немезида Мстительница, в чертогах справедливости,

Тебе ведомо всё: и помыслы, и скрытые деяния.

Ты мстишь за забытое, и за гордыню, и за хулу,

Ты — судья с лицом ужаса, но с сердцем безупречным.

Твои шаги звучат в зале времени,

А имя твоё — молчаливый приговор.

Владычица справедливости, дарующая покой.

Ты та, кто приходит ночью, чтобы дать мщение.

Не будь мне врагом, но научи гневу праведному.

Даруй мне скромность, дабы не пасть в бездну

Где возмездие — твой последний дар.

Взываю к тебе с благоговением,

Ночная, Справедливая, Тайная Хранительница:

Оберегай меру, учи терпению,

Пусть не познаю я твой гнев, но познаю твою мудрость.

Кноссо, которого в дрожь бросало и от гимна, и от созерцания самой богини, покорно ждал своей очереди. В этот храм приходили нечасто, только тогда, когда чаша терпения переполнялась, и человек просил у высших сил справедливой мести. Или когда он хотел вершить справедливость сам. Жрицы ушли в темноту храма, а Кноссо впился жадным взглядом в лазурную синеву глаз.Он жарко шептал.

— Мести прошу, Богиня! Не дай погибнуть на этом пути, иначе жизнь моя закончена будет позором. У меня много всего с собой, но я тебе пока ничего не дам. Прости, госпожа. Не могу! Надо нашего царя выкупить. Если на слово поверишь, то знай, я тебе небывалую жертву принесу. Такую, какой у тебя еще не было. Только дай удачи на этом пути, и в огне перед тобой сгорит десять сердец моих врагов. Я своей рукой убью их и возьму их жен на глазах у воинов… Проклятье! Не могу! Клятву же государь дал! Господин мой в яме сидит, пока я по земле хожу. Я ведь на меч готов броситься от стыда! Вразуми, Приходящая ночью, как мне свершить свою месть! Я буду ждать.

Он резко развернулся и сел в рикшу, чувствуя затылком заинтересованный взгляд богини. Она точно услышала его. Пора во дворец…

Заседание Царского совета шло теперь часто и занимало большую часть дня. Кноссо этого не знал, а потому был немало удивлен тому, что все люди, которых он искал, собрались в одном месте.

Ванасса, одетая непривычно просто, великая жрица Кассандра, легат Абарис, диойкет Акамант и казначей, имени которого Кноссо еще не знал. Его совсем недавно назначили, из простых писцов поднялся. Купец Рапану, на котором лица нет, отводит глаза в сторону. Дерьмово ему, это Кноссо сразу заметил. А еще в уголке скромнейше сидит госпожа Феано, от вида которой Кноссо словно молния от макушки до пят пробила. И не от того, что баба она красивая, а от того, что понял он, чье лицо египтянин Анхер в мраморе высекает.

— Простите, госпожа, — склонился Кноссо перед царицей, — не уберегли мы господина нашего. Примите мой дар. Пусть в счет выкупа пойдет. Мало здесь, я остального лишился в плену. Простите еще раз.

И он положил на стол бесценный плащ, связанный в узел, словно это была простая тряпка. Золото и серебро звякнуло глухо, нарушив тишину покоев царя.

— Видишь, сынок, — улыбнулась бледными губами Креуса сидящему рядом наследнику. — Очень легко понять, кто верный слуга твоему отцу, а кто только притворяется таковым. У нас нет денег, чтобы внести выкуп, а господин наварх последнее принес. Алчные сидонцы не дали нам ничего, даже под двойную лихву. Они не скрывают того, что теперь нам враги. Уже и на наших купцов нападают. Корабль из Пилоса ограбили…

— Я знаю, что у нас нет денег, ванасса, — деловито произнес Кноссо. — Иначе господин был бы уже здесь. А сколько нужно?

— Чуть больше трех талантов, — неохотно ответил Рапану. — Золотом. И взять их нам сейчас негде. Пока придут караваны, пройдет не один месяц. И мы приказали кораблям не покидать портов Египта. Сидонцы вышли на охоту, и море теперь для них небезопасно. Мы сообщили чати Та, что их слуги нападают на нас.

— Сидонцы, говорите, денег не дали… — хищно оскалился Кноссо. — И нападают! А ведь они под рукой самого фараона ходят, и мы никогда не ссорились с ними. Ну что же… Пять бирем мы потеряли, но восемнадцать-то остались.

— Девятнадцать, — поправил его Акамант. — В Угарите только что спустили на воду новый корабль. И пока это все. Мы пошлем голубя, чтобы верфи остановили. Нам нечем платить мастерам.

— Ни в коем случае! — захохотал Кноссо, которого охватило бесшабашное веселье. — Пусть работают. У нас нет денег? Я займусь этим, госпожа. У нас есть корабли. У нас есть враги. Не вижу ни одной причины для бедности.

Царский совет переглянулся. Веселья наварха здесь никто не разделял, они знали больше, чем он. И тем не менее, никакого другого предложения не последовало. Они ведь уже объявили войну Сидону. У них и выбора иного не было. Если не отомстить за эти нападения, то уже завтра для купцов царя Энея в море просто не останется места. Никто не станет договариваться со слабым. Ну а то, что сидонцев они сами же и спровоцировали на эту войну, наварху знать совершенно не обязательно. Тонкая игра, в результате которой египтяне должны остаться друзьями и торговыми партнерами, уже началась…

1 Титул царя на семитских языках звучал как мелек, мелех или малик. Точное имя сидонского царя, правившего в этот период, неизвестно. Он не упоминался по имени и был вассалом фараонов. В это время власть египтян на Ближнем Востоке резко ослабела, и они не имели возможности для тотального контроля происходящего. Фактическую независимость финикийские города получили после смерти Рамзеса III, но верховную власть фараонов продолжали признавать. Египет окончательно потерял Ханаан только в 1130-х годах до новой эры, а в описываемое время там стояли небольшие гарнизоны, работали писцы и администраторы. Все усилия Египта были направлены на контроль поступления строевого леса. Остальное их интересовало в гораздо меньшей степени.

2 Абак — древнейшая разновидность счетов.

Глава 18

В то же самое время. Сидон.

Гадостно было на душе почтенного купца Магона, но деваться некуда. Его корабль пошел в Энгоми за товаром, как и всегда. Некуда больше идти сидонским купцам. Именно там они оставляют груз из кедровых бревен, стекла, страусиных яиц, гиппопотамьих клыков, пурпура и крашеных тканей. А забирают оттуда красивую посуду, украшения, бронзовые жаровни, железный инструмент, оружие и груз меди, которой с каждым месяцем царские писцы дают все меньше и меньше. Приходится покупать готовые изделия, отчего волком воют мастера-медники по всему Восточном берегу. Никому становится не нужна их работа, и то одна семья, то другая перебиралась за море, в гостеприимный Энгоми, будь он неладен.