Спящее пламя Ферверна - Эльденберт Марина - Страница 18

«Я схожу по тебе с ума с десяти лет, когда ты впервые вышел на сцену?»

«У меня куча твоих плакатов в тумбочке под замком?»

«Мне понравилось с тобой целоваться, давай повторим? Хотя я вообще-то помолвлена, но это меня совсем не смущает».

Совсем. Не. Смущает.

Или смущает?

Краска потекла по щекам и по шее вниз, и я искренне порадовалась, что здесь искусственное освещение, которое не превращает меня в больную драконьей ветрянкой. На светлой коже красные пятна смотрятся ужасно уродливо! Ужасно! Но у меня еще остался макияж, и, наверное, это должно спасти.

Спасли мергхандары. Официанта они сюда, разумеется, не впустили, поэтому мой ужин принес один из парней Донвера. Окинул Гранхарсена суровым взглядом, словно проверяя на предмет того, не нужно ли его в самом деле выкинуть из окна, а потом вышел. Я не сомневалась, что они доложат отцу. Должны доложить.

– О чем задумалась, Ятта Хеллирия? – поинтересовался Гранхарсен.

– О том, что скоро о твоем визите станет известно отцу.

– И?

– И? Он как бы против.

– А ты?

– Что – я?

– Ты за или против?

Я сглотнула. Разум по-прежнему твердил «опасность», эта неоновая вывеска светилась над Гранхарсеном с того самого дня, как он появился в клубе.

– Я не против, – ответила я.

– Уже что-то.

– Но это ничего не решает, – пожала плечами я. – Нам все равно нельзя появляться вместе на публике. Да даже так нам сидеть вместе нельзя. Если об этом пронюхают репортеры…

– Ты не устала думать о том, что репортеры могут пронюхать?

Теперь приподняла брови я.

– Знаешь, сколько всего обо мне писали еще до того, как я впервые вышел на сцену? Начиная от того, что мама нагуляла меня хрен знает с кем, и заканчивая тем, что я пользуюсь всеми благами популярности отца? Думаешь, от того, что ты будешь всегда соответствовать всем нормам и правилам, о тебе не будут писать дерьмо? Будут. Всегда будут. Потому что всегда найдутся те, кто любит хайп. И те, кто готов его жрать пачками, потому что сам ничего из себя не представляет.

– Это не значит, что нужно разрушать то, что создавалось годами, – я сложила руки на груди. – В том числе репутацию моей семьи, и…

– Представь, что ты завтра умрешь.

Я опешила, а он поднялся, пересел ко мне, бесцеремонно закинув мои ноги себе на колени. Пока я отходила от шока, Гранхарсен добавил:

– О чем ты будешь жалеть тогда?

Глава 9

Вэйд

Девчонка смотрела на него и хлопала глазами. Сейчас, спустя все это время, она уже не представлялась ему такой холодной и отмороженной, как несколько дней назад. Несколько? Сколько их вообще прошло? Ерунда. А его представление об этой мелкой Ландерстерг-Льдинке перевернулось с головы на хвост. Потому что жизни в ней было побольше, чем в некоторых его знакомых, не пропускающих ни одной тусовки. И ровно столько же в ней было ограничений и контроля, засевших глубоко внутри, впаянных в пласты льда, под которыми бушевал живой огонь.

Он не собирался ей об этом говорить и не сказал, но «Ты мне понравилась» вырвалось само собой. Да уж, слова, которые были достойны какого-нибудь слюнявого школьника, запавшего на одноклассницу. Где-то из средней школы, плюс-минус. Хотя любая из знакомых ему девиц отреагировала бы однозначно, читай, перешла к действию, Ятта просто сказала: «Ладно».

Ладно?

Серьезно?!

Нет, он не ждал, что она на него набросится, но только сейчас осознал, насколько сила с детства вбитых в голову обязательств сковала ее по рукам и ногам. Она вроде ходила, двигалась, жила, но опасалась даже себе признаваться в том, что чувствует. В том, что ей нравится. В том, чего она хочет на самом деле. Если, конечно, она хоть раз позволяла себе об этом думать – потому что так и с ума сойти можно.

– О чем ты будешь жалеть тогда? – Ее изящные сильные ноги под его ладонями были напряжены. – О том, что так и не попробовала то, что тебе нравится? Или о том, что недостаточно делала для репутации своей семьи?

– Если я умру, я уже ни о чем не буду жалеть, – произнесла она и попыталась сесть иначе, но Вэйд не отпустил.

– Ты меня поняла.

– Нет, это ты меня не понял, – начала было она и ахнула, потому что Вэйд легко стянул с изящных ступней сначала один, затем другой кроссовок и мягкими, массирующими движениями, принялся разминать правую.

Ятта сглотнула и снова попыталась отодвинуться:

– Что ты делаешь?

– Это называется массаж, детка.

– Я тебе не детка.

– Прости, Льдинка.

Рядом с ней он поразительно часто извинялся, но это получалось на удивление легко. Тем более что от искренности и от этого имени она терялась, и у него появлялось то самое выгодное временное преимущество. Но прикасаться к ней было чистейшим видом удовольствия: Вэйд мог поклясться, что у нее были лучшие массажисты. Исключительно женщины – с таким-то отцом. Поэтому она сейчас так остро и настороженно реагировала на совершенно невинные, пока еще мягкие прикосновения, от которых другие девчонки сразу же заводились.

– Я не просила массаж, – уперлась она.

– Так попроси.

– Что?

– Попроси, это не сложно. Расскажи, как тебе нравится, – Вэйд надавил на одну точку на пятке, и она дернулась, вцепившись в лежавшие за ее спиной подушки. На мгновение показалось, что она сейчас выдернет одну из них и прикроется, как щитом, но нет.

Она только сглотнула снова и закусила губу.

– Нет? Тогда я буду делать так, как нравится мне.

Вэйд приподнял изящную ступню чуть выше. Аккуратные пальчики были сжаты, и он представил, как втягивает их, один за другим в рот. Не сейчас, сейчас она с визгами убежит, если он попробует такое провернуть. Поэтому он лишь перебирал их мягкими, потягивающими движениями, разминая каждый. Делая вид, что полностью увлечен процессом, и чувствуя, как она расслабляется. Понемногу, еле-еле, но позволяет себе почувствовать эти прикосновения… и текущее от них по телу удовольствие.

Ему даже не нужно было поднимать голову, чтобы видеть, как расслабляется и ее лицо тоже. Как ледяная маска тает, уступая место… чему? Вот на это он бы сейчас очень хотел посмотреть. Но если поднять глаза сейчас, Ятта снова закроется, заберется в свою раковину и будет там замерзать до конца своих дней.

Твою ж мать! И давно ему стало не все равно, замерзнет она или нет?

Решать этот философский вопрос сейчас не хотелось, особенно учитывая тот факт, что эта девчонка влияла на него самым диким и непредсказуемым образом. Вэйд привык к тому, что если между двоими возникает химия, надо как можно скорее переводить ее в физику, чтобы не свернула мозги туда, куда не надо.

Но сейчас он сам откровенно кайфовал от ее медленной осторожной попытки получать удовольствие. Настолько увлекся, что пропустил ответственный момент, когда химия все-таки перешла в физику. Очнулся только от того, что пятка ее второй ноги весьма ощутимо уперлась в это самое физическое проявление, стоящее колом.

И давно оно так?

Он вскинул голову и обнаружил, что Ятта прикрыла глаза. И вряд ли вообще понимала, что то, куда она давит – это не жесткость бедра. Над этим оставалось только поржать, если бы он смотрел на это со стороны, но собственный член недвусмысленно намекал, что по-хорошему, с ним надо бы что-то делать. А по-плохому – хотя бы просто оставить в покое.

Пришлось осторожно укладывать ее ногу от греха подальше на колено и браться за вторую: ту самую, которая только что упиралась в его хотелку. Доставляя какое-то извращенно-мучительное удовольствие от невозможности прямо сейчас опрокинуть ее на спину и как следует трахнуть.

Какой там как следует. Малыш Роа вскочил на девчонку, которая напоминала ее, потому что у них ничего не было. А значит, ни с кем ничего не было, и эта мысль почему-то ударила в пах еще сильнее. Вэйд никогда не перся от девственниц (с ними проблем не оберешься), но сейчас представил, каково это будет, и член в штанах запульсировал. От этого и от мыслей о том, что в ее крохотной дырочке были максимум ее пальцы.