В самом Сердце Стужи. Том II (СИ) - Якубович Александр - Страница 39

Вот только местные реалии диктовали максимальную закрытость профессий: знания передавались только от мастера ученику, и никак иначе. Посторонний человек с улицы, даже будь он хоть трижды аристократом, совать свой нос в цеховые дела права не имел, потому что у каждого мастера были свои секреты и фишечки, которые отличали его конкурентов на этом рынке. Так что мечты хотя бы о допотопной счётной машинке оставались пока лишь мечтами.

— Уверен, — рассеянно ответил я, подгоняя очередную цифру по площадям. — Надо лично договориться о поставках, а еще я хочу посмотреть, чем живет поселок.

Считать было тяжело, потому что крестьяне все даже в местных футах меряли крайне приблизительно, да и урожайность постоянно менялась. Нет, точно придется закупать волов и самому распахивать старые поля, которые уже давно лежали под перелогом, восстанавливая плодородность. А потом пытаться перевести общинников с подсечной схемы земледелия на трехпольное чередование, которое, по рассказам Эрен, активно использовали на юге Халдона и в королевстве Фрамия. Сейчас для этого у людей не хватало ни желания, ни ресурсов: впустую распахивать поля было особо нечем, так что общинники подсекали новую делянку, удобряли золой от сжигания леса и три-четыре года сеяли яровые культуры, после чего перепахивали поле и оставляли его лет на пять, уходя на новые площадки. Урожайность такого земледелия была невысока: засеивая мешок, снимали в лучшем случае три, а чаще — всего полтора-два мешка.

Меня эти цифры не устраивали. Я точно знал, что современное мне сельское хозяйство снимало урожаи на порядки выше объемов посевного материала, но просто следуя логике, получалось, что местная всхожесть была просто отвратительная, как была крайне низкой и плодородность земель. По словам же Эрен в житных регионах крестьяне легко снимали до десяти мешков зерна с мешка посева, но там были организованы и трехполья, и каналы для мелиорации, и постоянное удобрение почв за счет навоза, который оставался с животноводческих ферм.

Все это на севере игнорировали, потому что свободной земли вокруг хватало, и бороться за урожайность отдельного клочка не имело смысла. Проще пойти и высечь новую делянку. Тем более, там не нужна была тягловая сила для пахоты — только топоры да руки. Даже лес не убирали, просто обкапывали пни под лопаты и сжигали их вместе со стволами.

Может быть, когда-нибудь, если я закуплю интересных культур или решу разбить сады, вопрос с мелиорацией и переходом от подсечного земледелия к трехполью все же решится. Но не сейчас.

Максимум, что я мог предложить — аренду волов, купленных за свои деньги, чтобы мои крестьяне смогли освоить больше свободных территорий и раньше срока вывести некоторые поля из перелога. Время перелога некоторых уже подходило к концу, но возвращались к ним неохотно. За годы почва слеживалась, требовала именно «тяжелой техники» в виде волов для вспашки, когда как самые нищие семьи могли и сами впрячься в плуг по два-три человека, чтобы сэкономить на арендной плате за животное.

— Подъем урожайности надела вопрос не одного года, — продолжил я после того, как подбил очередной столбик цифр. — А зарабатывать нам надо. Поэтому нужно форсировать те виды бизнеса, которые не требуют длительной подготовки. Например, торговлю пушниной и консервами.

— Вы же помните, что охотники стоят поселком по королевской грамоте? — уточнила Эрен, принимая заполненный мной лист, чтобы перенести основные цифры в сводную таблицу. За последние пару дней мы настолько втянулись в эту возню, что уже работали как два опытных клерка. Руки и половина мозга делали дело, а речь могла существовать отдельно от остального сознания. — Вы не можете напрямую указывать им, как вести дела. Да и свою долю они вносят в казну, сдавая пушнину королевским мытарям.

— Но на остальное-то они живут, — возразил я. — А у меня есть ресурсы, чтобы снизить их издержки. Поставлять продовольствие, инструмент. Даже дрова. Чтобы они занимались только охотой. Или вообще устроили пушную ферму. Тех же песцов можно разводить в неволе.

— Я не перестаю удивляться вашему ходу мыслей, Виктор, — внезапно заявила Эрен, при этом пряча взгляд, будто бы крайне занята.

Я внимательно посмотрел на жену, ожидая продолжения, но больше Эрен ничего не сказала. Этот разговор повторялся у нас регулярно. Я предлагал какие-то идеи, которые бы помогли мне оседлать финансовые потоки, на что жена отвечала, что так даже купцы не делают — максимум дают ссуду под процент или берут долю с будущих товаров, но на строго оговоренный срок. Совместное ведение бизнеса, объединение производителя и капитала здесь было пока не в ходу. У меня же имелось в наличии минимум полсотни серебряных фунтов, которые лежали мертвым грузом и которые буквально просились, чтобы я их куда-нибудь пристроил. Нет, кубышка на черный день нужна, но даже моя нищая мать старалась деньги сверх «неприкосновенного запаса» крутить на коротких вкладах, а покупки брать в длительную рассрочку, чтобы выиграть на инфляции. А я теперь целый барон, так чем я хуже?

Был во всем этом деле нюанс, на который я не указал жене, хотя она и сама могла рассмотреть нестыковку в записях. Да, старые учетные книги все еще помогали нам в текущих делах.

Если взять все закупки хлеба и разделить на число человек, то можно было легко прикинуть, какой объем муки потребляется на взрослого жителя надела. А если присовокупить к этому цифры по оброку и натуральному налогу, то и запасы крестьян из собственного урожая становятся известны.

Так вот, я знал, что на человека в день требуется фунт муки или два фунта готового хлеба. Поселок охотников насчитывал почти три десятка взрослых душ — это минимум восемь семей, без учета малолетних детей. И к переписи населения они не относились. Было бы логично считать, что из-за круглогодичной добычи зверя и пушнины, у охотников хватает мяса, которое они солят, коптят и потребляют в пищу сами. И так оно и было — поток мясных заготовок с их стороны был вполне стабильным и охотно выкупался как местными трактирщиками, которые кормили горожан, так и представителями общины. Особенно в зимний период, когда свеженину можно заморозить.

Вот только охотники закупали муки в течение года даже не по фунту в день на человека, а минимум вдвое больше, хотя хлеба они должны есть даже меньше, чем те же крестьяне, у них была пища более высокого качества.

Если я не ошибся в расчетах, которые провел как раз в период попыток вывести Эрен из себя — то есть когда я был в кабинете один — то раз в месяц в поселок уходило почти сорок мешков муки, каждый весом двадцать пять кило или пятьдесят фунтов. Но даже горожанам в месяц требовалось на такое число людей максимум восемнадцать, а скорее пятнадцать мешков с мукой. Торговцы от охотников приходили каждую неделю со свежим мясом и мехами — для передачи купцам на реализацию на юге — а уходили с телегами, груженными мукой, пивом и всякой мелочевкой. Вроде не так и много, раз в неделю закинуть десяток мешков муки, они по размеру были не очень большими, как те мешки с цементом. Сверху поставить пару бочонков пива, каких-нибудь квашений и… уйти до следующей недели.

Мне даже не надо было обсуждать это открытие с Ларсом, тут и так все было понятно. Что происходит с излишками, которые из года в год закупают на постоянной основе? Их куда-то перепродают.

А куда могут продавать столько хлеба охотники? Вопрос этот был риторический.

Но вслух со своими бойцами я проговорить это не мог, не мог доверить это знание даже Ларсу. Именно поэтому я ехал на встречу с общиной добытчиков пушнины и мяса лично, хотя изначально планировал отправить к ним только своего второго заместителя, а мой вояж был под большим вопросом.

Мне нужны были эти люди и их навыки, но при этом я не мог усилить экономические связи с поселением так, чтобы «хлебная тайна» осталась незамеченной. А если секрет охотников раньше времени раскроет кто-нибудь из местных, то быть беде. Как минимум, я лишусь охотников и доступа к мясной продукции, которая была мне жизненно необходима. Как максимум — получу у своих стен набеги варваров.