В самом Сердце Стужи. Том II (СИ) - Якубович Александр - Страница 26

Ларс все еще не вернулся, а отправлять на переговоры с вольными охотниками Арчибальда я не мог — он был нужен здесь, в Херцкальте. Так что сейчас я собирался решить вопрос с горшками. А заодно пообщаться с местным мастеровым-гончаром, который заправлял производством посуды для всего надела.

Был мне интересен этот человек, потому что его имя не фигурировало в списках, которые надиктовал мне перед казнью Легер. Там были все три оставшихся купца, главный кузнец, оба местных трактирщика-пивовара, бондари, кожемяки, два из трех портных и даже бригадир каменщиков. А вот гончара и других мастеров этого цеха в списках не нашлось, и мне хотелось посмотреть на человека, который не прогнулся под власть прошлого бургомистра.

— Милорд! — едва мы ступили на двор гончарной мастерской, нам навстречу выскочил молодой парнишка в замызганном глиной фартуке. — Рады приветствовать барона Гросса, лорда Херцкальта!

Парень согнулся в поклоне, ожидая, пока ему разрешат выпрямиться, я же оглядывался по сторонам.

Конечно же, сегодня я планировал зайти и к кузнецам, и к портным, просто чтобы не привлекать к гончарам лишнего внимания, но разведка была необходима. С собой я взял только Арчи, да и то, чтобы потом не пересказывать заместителю то, до чего я договорюсь с местным производителем посуды.

Если же на меня кто-то попробует напрыгнуть — ему же будет хуже. Я вышел не в домашней рубахе и штанах, а приоделся: поддоспешник, кольчуга, поверх которой я, для важности, повесил баронскую цепь. Вычищенный слугами и потом отремонтированный Эрен черный плащ выглядел просто отлично, а дополняли мой образ варлорда железные поножи от доспеха и мой меч-бастард в ножнах на поясе, которые я лениво придерживал одной рукой. Все в моем наряде говорило окружающим, что перед ними опытный головорез, который даже на прогулку выходит вооруженный и частично бронированный. Я еще думал надеть латные перчатки, но они были слишком громоздкие. Так что ограничился простыми кожаными, для верховой езды.

— Веди к своему мастеру, — коротко скомандовал я парню, даже не опуская на него взгляд.

Надо вести себя наиболее натурально, так, чтобы никто не догадался, что я вообще не понимаю, как себя держать на людях. Пока я выбрал холодную безразличную маску и, вроде как, это работало.

Гончарная мастерская оказалась большим сараем с несколькими печами и развалами глины и черепков. У одной из стен стояли примитивные деревянные круги, приделанные к узким лавкам. У них не было никакого привода или передачи, а просто длинная деревянная рукоять снизу, за которую подмастерье раскручивал круг, пока гончар делал свою работу.

— Чем можем быть полезны, милорд?

Старый гончар вышел из-за перегородки и, вытирая руки о фартук, направился в мою сторону. Остановившись в пяти шагах, мужчина поклонился, но не так рьяно, как это делал паренек. Все же, он был мастером, и пусть по закону он должен склонять голову перед лордом, но как старый горожанин, видимо, считал, что спину гнуть при этом не обязан.

— Мастер Топф? — уточнил я.

— Все так, милорд, старый Топф, — кивнул гончар. — Хозяин главной мастерской Херцкальта, уже в пятом поколении делаю посуду и утварь для жителей надела. Прапрадед мой еще эту мастерскую заложил. Потом прадед работал, дед, отец, а теперь, значит, я за кругом сижу.

В словах мужчины слышалась гордость за свое дело. Скрученные от тяжелого труда и артрита пальцы, седые кустистые брови, рыхлая кожа. Этот человек всю жизнь провел в холоде, сырости, вымазанный глиной с головы до ног, но сейчас, глядя на него, я понимал, что никакого отвращения к старику быть не может. За спиной мастера, за той самой перегородкой, виднелся край печи, а рядом с ней — стеллаж, на котором сохли заготовки с росписью. И на самом деле, это были довольно симпатичные горшки, тарелки и стаканы. Этот человек знал свое дело.

— Грегор сказал, что это вы делали для нас горшки. По специальному заказу, — продолжил я, оглядывая мастерскую.

Гончар тем временем прекратил вытирать руки и махнул своему помощнику — был это ученик, сын или внук, я так и не понял — скрыться с глаз долой. Тут старшие сейчас разговаривают.

— Делал, было, — односложно кивнул старик Топф. — Разные горшочки делал. Только больно маленькие, неприглядные получились. Всего-то по пинте. Что в них сготовишь?

— Так было нужно, — прервал я рассуждения гончара. — Мне нужно еще больше горшочков, причем определенной формы.

— Какой же? — заинтересовался старик.

— Они должны быть максимально приближены к шару. Чтобы равномерно прогревались при кипячении, — ответил я. — Чтобы жар шел от краев к центру.

Гончар внимательно выслушал, после чего подошел к корыту с влажной глиной и зачерпнул кусок. Чуть помял в руках, а потом вытянул перед собой небольшой шар.

— Вот такие крохи получатся, милорд. Вам оно точно надо? — уточнил гончар. — Работа это мелкая, посуда, как я уже говорил, неприглядная и неудобная…

— Именно такие, — кивнул я. — И надо сделать быстро.

— Как и в прошлый раз, три штуки? — уточнил гончар. — Это пара дней, милорд. И будет стоит уже по три медных монеты за штуку. Форма сложная, работы много. Еще и глазурование.

— Мне нужна сотня к концу месяца, — не моргнув глазом, ответил я. Арчибальд же за моей спиной чуть не поперхнулся от такой цифры. — Сто горшочков, по три медных и две четвертушки за штуку. Тридцать серебряников, гончар. Твоя мастерская столько за три месяца зарабатывает, так?

Топф тут же набычился, едва услышал про объемы, а когда я упомянул выручку мастерской, то и вовсе стал совсем хмурым.

— В ту цену труд всей семьи, милорд, дрова и уголь для печи, материалы опять же. Меньше я зарабатываю, меньше, коль вы налоги поднять думаете, — ответил мастер. — Да и не смогу я ваш заказ принять. У меня очередь есть, люди посуду ждут. Двадцать штук сделать смогу, круг же сам не вертится, моим младшим отдых тоже надобно.

А вот такого поворота событий я не ожидал. Арчи сказал, что в прошлый раз Грегор заплатил по две медных с четвертью за горшки. Использовать второй раз я бы их не рискнул, так что считал, что посуда одноразовая. Это со стоимостью мяса на закладку — по половине серебряной монеты на консерву минимум. А скорее восемь полных медяков или стоимость четырех полноценных обедов в трактире. С целой пинтой пива. Но мне нужны были эти припасы, я готов был тратить деньги на изготовление первой партии, потому что как минимум уже вложил три серебряных фунта в уксусную кислоту.

— Так проблема в том, что некому помочь? — уточнил я. — Наймите людей, я оплачу.

Старик Топф только покачал головой, показывая, что так дела не делаются.

— Очень большой заказ, милорд. Мы так быстро не работаем, даже не просите. И никто вам из гончаров до самой столицы за месяц сотню таких малышей не изготовит. Это же уйма труда! Да и нельзя крутить круг как попало, надо понимать, когда замедлиться, а когда и вовсе остановиться. Этому тоже я обучаю отроков, не один месяц уходит, так что пригнать дурачка какого или крепостного, чтобы он мне тут подсобил, так только глину портить.

— Так что, не договоримся? — прямо спросил я гончара.

Топф чуть помялся, пряча взгляд, но все же ответил:

— Коль прикажете, милорд, то могу сразу в работу и сотню взять, вы же наш барон. Но знайте, что я как честный мастер всем, кто свою посуду ждет, так и буду говорить: «идите к барону Гроссу, у него ваша посуда!», вот как я говорить буду, по совести, — мужчина подобрался, словно готовился к вспышке моего гнева. — И если с меня деньги предоплаченные за материалы потребуют, то вам их и возвращать людям. Не будет в том моей вины, что они посуду свою к сроку оговоренному не получили.

Я же понял, почему этого человека не было в списках Легера. Слишком порядочным оказался старый гончар, и слишком гордый. Сказал, что перечить не может, но сразу же обозначил, что ответственность перед его клиентами полностью ляжет на мои плечи.

Мастерская выглядела уныло. Я еще раз оглядел помещение. Все тут было довольно ветхим. Видно, что заложил гончарную мастерскую и вправду еще прадед мастера Топфа, но и без этого понятно, что все здесь очень старое, а сами гончары не шикуют. Нет, мужик передо мной стоял крепкий, да и его подмастерье выглядел рослым и здоровым. Но вот тот же круг или печь в углу будто бы просили их убить, настолько были облезлыми.