Орден во всю спину 4 (СИ) - Ежов Константин Владимирович - Страница 2

Но Ульяна покачала головой, даже не останавливая движения.

– Вам не нужно этим заниматься. Отдыхайте.

В какой-то момент она бросила быстрый взгляд на Ярослава – словно хотела понять, как именно он будет "сверлить" дерево. Но тут её глаза округлились: он спокойно достал из-за пазухи коробок спичек.

Щелчок – и яркий огонек загорелся в его пальцах. Ярослав поднес его к собранным дровам, и вскоре пламя зашипело, проглотив сухие ветки. Тьма отступила, и лагерь озарился мягким золотистым светом. Огонь трещал, бросая теплые отблески на лица, пахнул смолой и сладким дымком.

Ульяна прикрыла рот ладонью – в её глазах мелькнуло удивление. Казалось, группа Ярослава жила на другой ступени выживания: у них было все необходимое, тогда как остальные кромсали землю голыми руками.

Не только у него оказались спички – кое-кто из курильщиков тоже носил с собой коробки. Но когда к ним подошли женщины и попросили "дать огоньку", в ответ раздался хриплый смех и грязные намёки. Еще недавно они все вместе спасались от катастрофы, а теперь человеческая мерзость снова полезла наружу. Чтобы согреться у костра, некоторые уже были готовы платить своим унижением.

Ульяна долго собиралась с духом, переминаясь с ноги на ногу, пока наконец не решилась подойти к Косому. Лариска и остальные как раз что-то весело обсуждали у костра, и разговор прервался, когда они заметили, как учительница остановилась рядом.

– Могу ли я…, – робко начала Ульяна, голос её дрогнул. – Могу ли одолжить у вас огонь? Взамен я… принесу вам дров.

Лариска улыбнулась мягко и тепло, качнув головой.

– Да брось ты. Не нужно нам никаких дров. У нас их с избытком.

– Спасибо…, – Ульяна кивнула чуть резче, чем хотела, и поспешно добавила, почти взахлеб: – Большое вам спасибо!

В её глазах сверкнула искра облегчения, и она едва ли не вприпрыжку побежала обратно к своим ученикам, прижимая к груди горящую ветку, как драгоценность. От ветки сыпались крошечные искры, оставляя за ней огненный след в темноте.

Дети, сидевшие вокруг, встретили её восторженным шепотом. Они смотрели на пламя так же, как голодные птенцы тянутся к матери, вернувшейся с кормом. Когда Ульяна сунула ветку в приготовленную кучку хвороста, и костер нехотя вспыхнул тусклым огоньком, по лицам ребят разлился живой свет – смесь надежды и детского восторга.

Пламя трещало, слизывая смолу с тонких сучьев, в воздухе разнесся аромат сырой древесины и сладковатый дым, щекочущий нос. Ученики подались ближе, жадно ловя тепло, словно боялись, что оно исчезнет, если

Когда Ульяна, наконец, разожгла костёр, ученики мгновенно сбились в тесный кружок вокруг пламени. Их дрожащие руки тянулись к теплу, пальцы окоченели так, что казались деревянными, а босые ступни на промёрзшей земле стучали, словно маленькие барабаны. Сухие ветки трещали в огне, бросая в лица ребят тёплые искры и запах палёной хвои.

Но стоило в лагере появиться огню, как нашлись и желающие приобщиться к чужому труду. Двое мужиков средних лет поднялись из темноты и направились к костру Ярослава. Они выглядели так, будто собрались что-то попросить, но едва приблизились, как Лариска встала, перегородив им путь. Её голос прозвучал звонко и хлёстко, будто удар плетью:

– Нет.

Мужики опешили. Взгляды их сразу померкли, и, недовольные, они поплелись обратно в свою сторону, всё ещё недоумевая, отчего женщинам помогают охотнее, чем им.

– Старшая сестра, ох и напористая, – хмыкнул Лёха, стараясь изобразить её тон. Он намеренно скривил лицо и холодно процедил: – "Нет!"

Лариска вскинула глаза к небу и улыбнулась с оттенком насмешки:

– Да что ты вообще понимаешь? Ульяна – она ведь старалась сама, мучилась, деревяшки друг о друга тёрла, ладони ободрала, но не сдалась. Пришла к нам только тогда, когда другого выхода у неё не осталось. Она выглядит доброй и правильной, и видно, что ей не всё равно на детей. А эти двое? Сидели себе в сторонке, ждали, когда кто-то другой разведёт костёр, чтобы потом прибежать и урвать кусок тепла. Мужики, понимаешь? Сильнее должны быть, а в итоге – полные неудачники.

Она нарочно повысила голос так, что рядом сидевшие мужчины вздрогнули и смущённо опустили глаза в землю. Лица у них налились красным, будто от мороза, и вся уверенность куда-то улетучилась.

Лариска же, довольная эффектом, чуть склонила голову к Ярославу и с озорной улыбкой спросила:

– Я вот осмелилась так громко говорить только потому, что ты рядом. Ну и скажи, что думаешь об этой учительнице?

Ярослав моргнул, словно его застали врасплох.

– Чёрт возьми, да о чём ты вообще? – искренне удивился он.

– Кончай валять дурака, – прыснула смехом Лариска, прикрывая рот ладонью. – Ну и что, что она постарше тебя? Зрелая женщина – это надёжность, тепло и спокойствие. А уж если человек хороший, то и жить с ним будет в радость.

– Ладно, ладно, старшая сестра, – Ярослав Косой тяжело вздохнул, не зная, то ли смеяться, то ли махнуть рукой. – Хватит болтать, ешь уже.

Тем временем у своего костра Ульяна усадила учеников, словно наседка цыплят. Огонь отражался в её глазах, трещал сухими ветками и пах смолой. Она говорила мягко, но твёрдо:

– Сегодня спите спокойно. Вот у меня шпилька – можно ею проколоть волдыри на ногах, чтобы не мучили. Перед сном всем обработать, поняли?

Ученики переглянулись и замолкли. В голосе одной девчонки дрогнули слёзы:

– Спасибо, учитель…. Но ведь вы не обязаны…. Мы больше не в школе.

– Что за глупости? – оборвала её Ульяна и чуть повысила голос, будто отрезала ножом. – Я ваш учитель. А значит, моя обязанность – довести вас живыми до Крепости. И не спорить!

– Учитель… я скучаю по дому, – пискнул мальчишка, теребя в руках край куртки.

– А я по маме с папой, – хлюпнула носом девочка. – Интересно, где они теперь…

И тут будто прорвало плотину. Сначала один всхлип, потом второй – и вскоре вся кучка ребят плакала, как маленькие. Слёзы текли, смешиваясь с сажей на щеках, дыхание сбивалось, и в ночи стоял этот вязкий, жалобный хор.

Плач заразителен. И вскоре разревелись и другие беглецы, взрослые мужики и женщины, которые до этого сдерживались. Горе вырвалось наружу. Люди рыдали о том, что потеряли: дома, родных, привычную жизнь. Всё осталось там, в мёртвой крепости.

Только Ярослав со своей компанией сидели чуть поодаль, ошарашенные этой коллективной истерикой. Лёха наклонился к брату, смиренно спросив:

– Слушай, а нам тоже, что ли, плакать надо?

– Да ну, – Ярослав покачал головой и тихо пробормотал. – Нам не обязательно.

И тут из темноты донёсся топот – сначала гулкий, как будто кто-то торопливо сбегал по мостовой, а потом стали различимы голоса.

– Смотрите! – вдруг раздалось, и в ночи эхом прокатился взволнованный крик. – Там отблески огня! Значит, там выжившие!

Ярослав поднял голову и увидел, как к ним мчится молодой парень, а за ним – десятки фигур. Он был взъерошен, но счастлив, глаза горели. Парень махал руками и радостно выкрикивал:

– Видите, я же говорил! Я обещал привести вас к людям, вот!

Ярослав нахмурился. Конечно, это тоже были беглецы из 334-й крепости. Но почему они только сейчас догнали остальных?

Когда группа ввалились к кострам, кто-то удивлённо спросил:

– Вы тоже из крепости? Но ведь сзади нас уже рой жуков преградил путь! Как вы вообще выбрались?

– Всё благодаря Чудилу, – ответили ему. – Он нам дорогу расчистил. Да, он сверх!

Молодой парень, тот самый Чудило, расправил плечи и громко заявил, сияя от гордости:

– Это мой долг! Великий Мудрец, Равный Небу, сокрушит всякую нечисть и защитит народ!

Его слова прозвучали так пафосно, что Ярослав чуть не прыснул. Но толпа глядела на парня с восхищением, словно перед ними и правда стоял герой из старых легенд. Ярослав Косой недоумённо почесал затылок.

"Какого чёрта?.."

Он пригляделся внимательнее к одежде этого новоявленного героя – и глаза у него полезли на лоб. На парне красовалась полосатая сине-белая роба, а прямо на груди красными буквами было выведено: "Крепость 334. Психиатрическая больница № 3".