Потерянная душа (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 19

— Настя! — позвал он хрипловатым ото сна голосом.

Девушка оглянулась и вопросительно изогнула брови.

— Это что-то важное? — спросил Павлов.

Она заколебалась. Вероятно, не хотела, чтобы ее услышали «лишние уши», вернее, нахрапистая журналистка, находившаяся в спальне нового друга. Наконец, Настя подошла, встала очень близко, словно слыхом не слыхивала о зоне комфорта. Нежданную гостью отделила от хозяина квартиры всего лишь узкая прослойка воздуха.

— Мне нужно узнать, что сейчас происходит с одним человеком, — пробормотала она, глядя в его грудь, как будто стеснялась поднять голову. — Сможешь подсказать, к кому обратиться? Дело деликатное.

Любое дело, связанное с Нежной Соловушкой автоматом переходило в разряд деликатного. Ярослав сумел выяснить, что по совершенно варварскому контракту Анастасия была обязана выплатить своему агентству большую неустойку в случае скандала на почве личной жизни. Наверное, поэтому в прессе ни разу не упоминалось не о любовниках, не о друзьях певицы. Но Павлов сильно сомневался, что у одинокой девочки, живущей напротив, имелись таковые. Парадокс Настасьиной жизни заключался в том, что из-за таланта, несмотря на обаятельность, общество превратило ее в изгоя.

— Какая-то информация у тебя есть об этом человеке?

— Да. — Она полезла в сумку и вытащила белый конверт. — Вот, возьми.

Ярослав забрал материалы.

— Когда что-то узнаю, сразу дам знать.

— Спасибо.

Он закрыл дверь, где-то в глубине души сожалея, что Анастасия не узнала об окончательно разобранном скарбе. Пирамиды коробок исчезли, квартира сияла чистотой. Картины висели на стенах, одежда — в шкафу. С мебели исчезла фабричная упаковка, а во включенном холодильнике появилась еда — сливочное масло, сыр и десяток сырых яиц.

— Кто это был? — с раздраженными интонациями вопросила из спальни Алина. — Я слышала женский голос.

— Уборщица, — с легкостью соврал мужчина. — Отдала водительские права — я их вчера на лестничной клетке уронил.

Больше любовница не задала ни одного вопроса. Скорее всего, Алина догадалась, что Ярослав бессовестно врет, но она никогда бы не решилась уличить его. Ведь появление лжи или взаимных претензий являлись признаками близкого расставания. Видимо, было безопаснее притвориться глухой простушкой.

Пройдя на кухню, Ярослав поставил гостинцы от соседки на стол и вскрыл конверт. Внутри лежал любительский, сделанный на «мыльницу» снимок. С фотографии на него смотрела темноволосая девушка с большими, очень темными глазами-вишнями. И в ее бездонном взгляде скрывалось что-то неуловимо знакомое, от чего внутри екало.

Ярослав перевернул фото. С изнанки стояла запись быстрым летящим подчерком: «Кира Краснова, возможная дата рождения: 11 января 1984 год».

В огромном павильоне, где проходила съемка, орала музыка, усиленная заполошным эхом. Было холодно — в заводском помещении, где находилась экспозиция для фото-сессий, беспрерывно работала мощная система вентиляции. Трубы проходили под высоким, отчего-то закопченным потолком, и лихо вытягивали несмелые ростки тепла, отданного слабеньким, натужно дующим калорифером.

Настю нарядили в кружевной легкий сарафан, на груди нарисовали красное пятно, изображавшее кровь от пулевого ранения, к волосам прикололи алый искусственный цветок. Лицо и губы девушке выбелили. Выглядела она жутковато — натуральная покойница. Хотя, по ее мнению, ухищрения были излишни — даже без грима Настасья посинела от холода, зуб на зуб не попадал, а руки покрылись некрасивой гусиной кожей. Помощник фотографа уверил, что несовершенства кожи подкорректируют в специальной программе. Лучше бы работники приложили больше усилий в поисках какого-нибудь обогревателя помощнее старого «ветерка».

Специально вызванный из Нью-Йорка фотограф был невысоким, жилистым мужчиной с выбритыми висками и вихром на макушке. Вокруг него бурлила энергия и нервное напряжение. Казалось, что заокеанский гость напился таблеток «Озверин» из советского мультика.

Считая, что местная звезда совершенно не понимает английский язык, он, не стесняясь в выражениях, объяснял помощникам, что не подписывался на съемки в холоде, почище того, что случается на Аляске. А Настасью с первой секунды стал называть пренебрежительным «цыпочка», отчего певица едва сдерживала смех, а Катерина скрипела зубами.

— Начинаем! — после долгой постановки света фотограф приказал девушке встать на белый бумажный фон, развернутый из висящего под потолком тубуса.

Настя сняла с плеч колючий плед и передала старшей сестре. Она встала в указанное место, перед специальной меткой, приклеенной к затоптанной бумаге. Народ сгрудился у большого экрана компьютера, куда сразу отправлялись снимки с камеры фотографа. Раздалось несколько щелчков, глухо пыхнули вспышки, и Настя от непривычки поморщилась.

— Цыпа, ты с ума сошла! — моментально возмутился американский гость. — Ты похожа на мумию! Ты умирающий лебедь! Понимаешь? Нежная белая лебедь, как в «Лебедином озере»! Что за дилетантство?

Стыдно сказать, но Настя не помнила балет «Лебединое озеро». Возможно, когда-то смотрела, но теперь такие подобности были надежно заперты в глубинах подсознания.

— Переведите ей кто-нибудь про лебедя! — запальчиво вскрикнул фотограф.

Из толпы вынырнула переводчица, приехавшая на съемки с американским гостем. Она, было, открыла рот, но девушка раздраженно отмахнулась:

— Не надо! И так понятно, что он хочет!

Ей было неприятно за разнос. С хмурым видом она покосилась на многочисленных помощников фотографа, стилистов и прочую модную шушеру, слетевшуюся на огонек. Здесь же присутствовала съемочная группа с музыкального телеканала. Все с азартом следили за позором певицы.

В последнее время из-за работы Насте приходилось встречаться с людьми из прошлой жизни — некоторые казались смутно знакомыми, как музыканты из студии звукозаписи, другие совершенно незнакомыми, третьих девушка вспоминала по журналам и светским хроникам. Однако от большинства прошлых «друзей-приятелей» появлялось гадливое ощущение нескрываемой фальши. Ей совершенно не нравились эти личности, с пристрастием следящие за чужими жизнями и злорадствующие из-за любой ошибки.

Фотограф попробовал сделать еще несколько снимков, но под прицельными взглядами публики Настасья чувствовала себя неловко и слишком глупо, чтобы принимать какие-то нарочитые позы, изображая модель.

— У нее покраснел нос! — срываясь, завопил фотограф, и к Насте кинулось несколько гримеров. Пока девушке мазали лицо пудрой, американца позвали к экрану. Невольно певица отметила, что люди, разглядывающие полученные на компьютер снимки, выглядят озадаченными.

— Перерыв! — объявил фотограф и тут же принялся раздавать указания. Следуя его приказам, снова стали менять свет, переставлять вспышки, налаживать камеру на серый цвет.

Катя накинула сестре на плечи плед и тихо спросила:

— Все в порядке?

Судя по обеспокоенным взглядам, какие она кидала на явно скучающих представителей телеканала, личная помощница певицы была встревожена тем, что реалити-шоу для телевидения с оглушительным треском проваливалось.

— Мы можем их всех выгнать? — без особенной надежды уточнила Настя.

— Нет.

— Тогда все просто отвратительно. — Она глянула в сторону озабоченных ассистентов. — Я хочу посмотреть снимки.

Певица направилась к компьютеру. Народ уважительно расступился, пропуская главную героиню бала.

— Что-то с техникой, — пояснил задумчиво потирающий подбородок помощник фотографа.

Настя посмотрела на экран и вцепилась ледяными пальцами в плед. Изображение на всех снимках точно бы раздваивалось. Складывалось ощущение, что произошло необъяснимое слияние кадров. Неожиданно на глазах у изумленной публики вместо лица на снимках проявились серые размазанные пятна, будто кто-то смешал краски, а потом фотографии одна за другой начали исчезать из памяти компьютера.

— Что такое? — пробормотал помощник фотографа. Он принялся нажимать на кнопки клавиатуры, пытаясь остановить самоуничтожение отснятого материала.