Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 52

Пульс был учащённый. Девяносто ударов в минуту. Зрачки реагировали на свет нормально. Температура в норме. Физически она была здорова.

— Попробуй сказать что-нибудь простое, — попросил я. — Имя, например.

Аглая открыла рот и произнесла:

— Мрк фсш ыва лоп…

Я нахмурился. Это был не русский язык. И вообще не язык, а набор звуков.

— Я не понимаю. Попробуй еще раз, — попросил я.

— Мрк фсш ыва лоп! — повторила она с большим усилием.

В ее глазах появилось отчаяние. Она поняла, что я не понимаю. Попробовала снова:

— Мрк! Фсш! Ыва!

— Что с ней? — испуганно спросил граф.

Глава 19

Я не паниковал, когда услышал речь Аглаи. Анализировал.

Первая мысль, ударившая в голову при виде этого бессвязного потока звуков, была — сенсорная афазия. Поражение центра Вернике. Это был бы самый жестокий удар по графу — его дочь не просто не могла бы говорить, она бы перестала понимать мир. Элегантно и страшно. Противник оставил подарок на случай её возвращения. Тонкая работа.

Я поднял руку, останавливая графа, который уже шагнул вперёд к дочери.

— Тихо. Не пугайте её, — мой голос был ровным, без тени удивления. Нужно было проверить эту гипотезу.

— Аглая, смотри на меня. Ты меня понимаешь? Кивни, если да, — попросил я.

Она энергично, почти отчаянно закивала. В её глазах была мольба.

Я выдохнул. Так. Не Вернике. Она понимает. Значит, моя первая теория неверна. Она в ловушке, но не в полной изоляции. Уже лучше.

— Отлично. Теперь усложним. Покажи на пальцах, сколько тебе лет, — велел я.

Она подняла дрожащую руку.

Медленно, с концентрацией, показала десять пальцев, сжала кулак, снова показала десять, и, наконец, ещё два. Она сделала это медленно, но без ошибок.

Интеллект сохранён. Память доступна. Вот теперь картина полная. Проблема локализована исключительно в центре, отвечающем за воспроизведение речи. Изящная подстава.

— Это моторная афазия, — констатировал я, обращаясь к графу и Ярку. — Временное, но тяжёлое последствие магического воздействия. Её мозг временно утратил способность преобразовывать мысли в слова. Но интеллект и способность понимать речь, как вы видите, не пострадали.

— Временное? Какое облегчение! Вы сможете это вылечить? — надежда в голосе графа была почти осязаемой.

— Да. Но… давайте выйдем ненадолго, — сказал я графу и Ярку.

В глазах Аглаи стоял чистый, животный ужас. Она всё понимала.

Она была заперта внутри своего собственного разума, как в звуконепроницаемой камере. Она снова попыталась что-то сказать, но из горла вырвалось лишь отчаянное «Мрк… фсш…».

Слёзы хлынули из её глаз.

Я отвёл их в коридор, подальше от палаты, где нас не могли услышать. Это был не дружеский разговор. Это была врачебная консультация. И я должен был быть предельно убедительным.

— Что с моей дочерью, доктор? — граф был бледен как полотно. — Скажите правду, какой бы она ни была. Я выдержу.

— У неё афазия. Поражение центра Брока. Представьте, что мозг — это композитор, а речевой аппарат — оркестр. Композитор написал идеальную симфонию, но дирижёр — наш речевой центр — пьян и машет палочкой как попало. Оркестр, хоть и состоит из виртуозов, играет абракадабру. Аглая всё понимает, всё чувствует, но не может отдать правильную команду своему языку.

— Но это излечимо? Логопеды, упражнения…

— Да. В обычных случаях. При инсульте или травме. Но здесь случай не обычный. Здесь причина не в повреждении «дирижёра», а в том, что у него украли партитуру. При ритуале разделения произошёл… непредвиденный побочный эффект. Звериная сущность, отделяясь, забрала с собой фрагмент её души. В данном случае, к сожалению, это был фрагмент, отвечающий за речевую функцию.

Граф и Ярк молча переваривали услышанное. Они все еще цеплялись за привычные понятия о медицине, не в силах осознать всю чудовищность ситуации. Для них душа была чем-то абстрактным, философским. Для меня — вполне конкретным, работающим механизмом.

Они не понимают. Душа пронизывает тело, как нервная система. Каждый орган, каждый центр в мозге имеет её энергетический отпечаток. И кошка, вырываясь, просто оторвала кусок души, который был привязан к её речевому центру. Грубо, но эффективно.

— Что⁈ — Ярк, до этого молчавший, подскочил. — Вы хотите сказать, что эта костяная тварь украла её речь⁈

— Не украла, Ярк. Забрала. Это более точный, хоть и не менее тревожный термин, — мой тон был спокойным, почти отеческим. — Она неразумное существо, она действовала инстинктивно, как ребёнок, который, убегая, случайно прихватил чужую игрушку. Она сама не понимает, что у неё в лапах.

Им нужен был план. И я им его дам.

— И что теперь делать? — голос графа был сломленным. — Она… она навсегда останется такой?

— Нужно воссоединить их. Не физически, а магически. Восстановить разорванный канал между душой Аглаи и её отколовшимся фрагментом. Вернуть партитуру дирижёру. Тогда речевая функция вернётся на место.

— Где кошка? — тут же спросил граф.

— Где она может быть? У меня дома, под наблюдением и в полной безопасности, — пожал плечами я. — Я привезу её завтра утром. Сегодня Аглае нужен покой, чтобы её энергетическая система стабилизировалась перед следующим тонким вмешательством. Любая спешка может только навредить.

Они поверили. Разумеется, поверили.

Когда мир рушится, человек готов поверить во что угодно, лишь бы ему предложили путь к спасению.

Я вернулся в палату. Аглая смотрела на меня с тревогой. Граф и Ярк зашли следом. Первичный эмоциональный шок прошёл. Время установить правила.

Сел на край её кровати, занимая позицию врача у постели больного. Теперь нужно было успокоить пациентку. Стресс — худший лекарь из всех мне известных.

Паника отменяется. Мы начинаем работать. Нужно установить базовый уровень когнитивных функций и наладить канал связи.

— Аглая, смотри на меня, — мой тон был клинически-спокойным и властным. — Мы сейчас установим систему общения. Я буду задавать вопросы. Один стук по кровати — «да». Два стука — «нет». Правила ясны?

Она без колебаний один раз отчётливо стукнула ладонью по одеялу.

Энергично, почти отчаянно. В её глазах была мольба.

Она в ловушке, но она готова бороться. Отлично. Воля к сотрудничеству присутствует. Прогноз благоприятный.

— Начнём. Ты помнишь, что с тобой произошло прошлой ночью? — спросил я.

Два отчётливых стука.

Амнезия на травматическое событие. Стандартный защитный механизм психики. Хорошо.

— Ты чувствуешь боль? Головокружение? Тошноту?

Два стука.

Превосходно. Значит, ядро проблемы не затрагивает центры физического восприятия.

— Ты хочешь пить? Есть?

Один стук на второй вопрос.

Физиологические потребности в норме. Организм функционирует адекватно.

— Сестра! — позвал я. — Принесите тёплый куриный бульон. Граф, — я повернулся к нему, — вы можете помочь. Кормите её. Медленно, по одной ложке. Ваше присутствие и забота сейчас — важная часть терапии.

Граф на грани бесполезной паники. Ему нужна задача, чтобы чувствовать себя нужным и вернуть подобие контроля.

Направление его отцовского инстинкта в простое, конструктивное русло было наиболее эффективным способом убрать его тревогу. Он с готовностью кивнул, счастливый, что может хоть чем-то помочь.

Ярк подошёл ко мне, когда я отошёл в сторону.

— Доктор, вы уверены, что эта… кошка… поможет? — уточнил он.

Ярк нуждается в цифрах. В вероятностях.

Он солдат, он мыслит категориями успеха миссии. Предоставление ему конкретной цифры укрепит его доверие к моей экспертности.

— На восемьдесят процентов. Магические связи подчиняются своим законам, Ярк. Они логичны. Сущность забрала функцию. Воссоединение сущностей вернёт функцию. Это не чудо. Это биомагическая инженерия. Остальные двадцать процентов — это переменные, связанные с индивидуальной психологической устойчивостью пациентки.