Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 6

— Ладно, отдыхайте, — сказал я, направляясь к двери. — У меня другие пациенты.

Не успел я сделать и двух шагов, как услышал за спиной тихий шорох простыней.

Я обернулся. Свиридов уже стоял возле своей кровати, в больничной пижаме.

— Я с вами, — заявил он с той же сияющей улыбкой.

— Куда со мной? У меня работа. Обход пациентов.

— Отлично. Буду рядом. На всякий случай.

— Поручик, это уже переходит все границы, — я начал терять терпение. — Я ценю вашу… благодарность. Но вам нужно лежать в постели и восстанавливаться.

— Вы не понимаете, доктор, — его голос вдруг стал серьёзным, почти торжественным. Улыбка исчезла с его лица. — Вы вернули меня из ниоткуда. Я был там, на той стороне. Я видел пустоту. Холод. Бесконечную, липкую темноту. И вдруг — свет. Ваши руки, вытаскивающие меня обратно.

Он шагнул ближе, и я увидел в его глазах что-то пугающее. Что-то, похожее на религиозный, фанатичный экстаз.

— Моя жизнь теперь принадлежит вам. Моя честь, мой меч, моя душа — всё ваше. Я буду вашей тенью, вашим щитом. Никто и никогда не причинит вам вреда, пока я жив. Это моя клятва. Клятва офицера.

— Свиридов, это классический посттравматический синдром, — попытался я воззвать к остаткам его разума. — Вам нужен хороший психолог, а не…

— Нет! — он сделал ещё шаг и встал между мной и дверью, преграждая мне путь. — Я не могу отпустить вас одного в эти коридоры. Не могу и не буду.

Его взгляд был фанатичным, но при этом абсолютно ясным и осмысленным. Это не было безумием, которое можно было бы купировать уколом галоперидола. Это было хуже.

Я снова активировал некромантское зрение. На полную, предельную мощность, вливая в него остатки своих сил. Должны быть какие-то изменения. Но сколько ни смотрел — ничего не увидел.

Это было странно. А быть может, попробовать так?

— То есть вы теперь будете повсюду за мной ходить, верно? — задал наводящий вопрос я.

— Конечно, — удовлетворительно заявил Свиридов и добавил: — Я ем грунт!

Глава 3

— Что ты сказал? — нахмурился я.

— Что? — не понял Свиридов. — Ничего. Я ем грунт. Люблю. Иногда. Слабость у меня такая. Сразу предупреждаю.

Свиридов стоял передо мной, вытянувшись по стойке смирно, с пустым, кукольным взглядом. Только что он произнёс абсолютно невозможную для него фразу — «я ем грунт» — с точными, скрипучими интонациями моего костяного слуги.

Нужно было проверить. Проверить глубину этого контроля. Понять, насколько далеко зашло это… порабощение.

— Поручик, три шага вперёд, — приказал я тихо.

Свиридов сделал ровно три шага. Не два с половиной, не четыре. Три механически точных, выверенных шага, как заводной солдат на плацу.

— Повернись кругом. Теперь прыгни на левой ноге.

Разворот был идеальным — ровно сто восемьдесят градусов, без малейшего покачивания. Прыжок — точный, бесшумный, с идеальным балансом.

Человек, вчера переживший клиническую смерть и операцию на душе, не должен был двигаться с такой сверхчеловеческой точностью.

— Подними правую руку и держи ровно минуту.

Рука поднялась и застыла в воздухе, как у статуи.

Я достал свой планшет, включил секундомер и стал наблюдать. Ни малейшей дрожи в мышцах. Ни признака усталости. Статуя из плоти и крови, ожидающая следующего приказа.

Интересно. Насколько далеко распространяется этот контроль? Могу ли я заставить его не просто действовать, но и чувствовать? Унизиться?

— Скажи «я дурак».

— Я дурак, — монотонно, без всякого выражения произнёс Свиридов.

— А теперь скажи это с чувством. С искренним энтузиазмом.

— Я дурак! — воскликнул он с таким воодушевлением и сияющей улыбкой, будто только что сообщил о величайшем открытии в своей жизни.

Достаточно. Не люблю такие эксперименты, но они необходимы, чтобы понять степень послушания.

Дальнейшие исследования можно будет продолжить позже, в более уединённой обстановке. Сейчас было важнее скрыть произошедшее.

Это новое оружие было слишком ценным и слишком опасным, чтобы демонстрировать его кому бы то ни было.

— Слушай мои приказы, — произнёс я чётко, глядя ему прямо в пустые глаза. — Вернись в кровать. Ляг и жди дальнейших распоряжений. Ни с кем не говори о том, что здесь произошло. Для всех ты — обычный пациент, который восстанавливается после тяжёлого шока. Когда я щёлкну пальцами, ты вернёшься в своё нормальное состояние, но в глубине твоего подсознания останется знание: я твой хозяин, и моя воля — закон. Понял?

— Понял, — механически ответил Свиридов.

Я щёлкнул пальцами. Звук получился сухим и резким в тишине палаты.

Взгляд поручика мгновенно обрёл осмысленность. Он моргнул, словно выныривая из-под воды, и слегка покачнулся.

— Что… что произошло? — растерянно спросил он, оглядываясь по сторонам. — Я, кажется…

— У вас был небольшой обморок, — не моргнув и глазом, солгал я. — Последствия травмы. Ваша нервная система всё ещё нестабильна. Ложитесь, вам нужно отдыхать.

— Да, доктор, — покорно кивнул он, безропотно забираясь обратно в кровать. — Простите, если доставил вам неудобства.

Я вышел в пустой коридор и прислонился спиной к холодной стене. Нужно было перевести дух. Нужно было осмыслить случившееся.

Некромантская энергия, которой я сшивал его разорванные каналы Живы, не просто починила их. Она стала их частью.

Смешалась с его собственной жизненной силой, с его душой. Создала нечто невозможное. Противоестественное.

Живую нежить. Химеру.

Он был жив. Его сердце билось, кровь текла по венам, мозг работал. Но в самой его основе, в фундаменте его души теперь лежал мёртвый, некротический каркас. Мой каркас.

В прошлой жизни, будучи полноценным некромантом, я мог создавать либо бездумных зомби — ходячие трупы без воли и разума — либо могущественных личей, разумных, но лишённых плоти и человеческих эмоций существ.

Подчинить себе живого человека, сохранив при этом его тело, его разум, его личность, было невозможно. Это был фундаментальный закон магии. Душа живого всегда сопротивлялась некромантскому контролю, сгорая в процессе, но не покоряясь.

Но моё проклятье, моя вынужденная, противоестественная связь с Живой, очевидно, изменила сами правила игры.

Целительная энергия, которую я вливал в него, стала своего рода «троянским конём». Она усыпила бдительность его души, позволила моим тёмным «швам» проникнуть внутрь и не быть отторгнутыми.

Я получил новую, чудовищную в своём потенциале силу — способность подавлять чужую волю, не убивая и даже не калеча носителя.

Этическая сторона вопроса была… сложной. И важной для меня.

Поднимать мертвецов — одно дело, им, по большому счёту, уже всё равно. Их души давно покинули этот мир, остались лишь пустые оболочки, глина для работы. Но порабощать живых, превращать их в послушных марионеток, сохраняя при этом иллюзию их собственной воли… Это было против моих принципов.

С другой стороны — какой инструмент!

Свиридов сейчас — человек, которому можно доверять. Абсолютно.

Который не предаст, не продаст, не усомнится, не подведёт. Мои глаза, уши и руки в этом мире, где я был так одинок. Мой первый верный солдат. Пускай он получился случайно. И в будущем неизвестно, буду ли я ещё производить таких. Сейчас он у меня был.

Теперь понятно, почему не было благодарности с его стороны. Он теперь навсегда привязан ко мне.

Я смотрел на Свиридова, который покорно лежал в своей кровати, и холодный расчёт Архилича вытеснил все ненужные рефлексии.

Пока я буду просто наблюдать. Изучать этот феномен. Понять его границы, его слабости, его побочные эффекты. И использовать только в самом крайнем случае.

В конце концов, я врач. А не работорговец.

От размышлений о новообретённой власти и её потенциале пришлось отвлечься.

В этом мире, помимо великих открытий, существовала и рутина. У меня были другие, более приземлённые дела — например, телефон Кирилла Красникова, того самого парня из приёмного покоя, который всё ещё лежал в коме и которого я спас пару дней назад.