След у таежной реки - Тамоников Александр Александрович - Страница 10

Николай Иванович вопросительно уставился на помощников.

Кириллов отмалчивался, поглаживая усы. Он не собирался потеть над головоломкой, понимая, что выступает в роли арбитра, чтобы помочь сослуживцам в принятии правильного суждения. Старший лейтенант, напротив, сидел нахмурившись, его бегающие глаза словно ощупывали какой-то предмет, видимый ему одному, на лице читалась азартная борьба с проворной, вертлявой, но пойманной-таки за хвост мыслью. Клавдеич тоже это заметил.

– О чем задумался, детина? – весело спросил он Тимофеева, отхлебывая из стакана.

– Помните, недели две назад я выезжал на Алчан? – произнес Михаил, переводя взгляд с Назарова на Кириллова и обратно.

– Прекрасно помню, – ответил капитан, с любопытством отметивший, как загорелись у парня глаза. – В понедельник, второго августа. В ручье нашли чьи-то останки, тигриное пиршество. Экспертиза подтвердила, кстати, твои догадки. Труп действительно принадлежал русскому мужчине не старше двадцати пяти.

Тут Назаров осекся и медленно проговорил:

– Погоди-ка…

– Вот именно, Николай Иванович. Об этом-то я и думаю.

– Да о чем? Старик за вами не поспевает, – перебил шофер.

– Давай, просвети Семена Клавдеича, – предложил Назаров, – заодно твои аргументы и я послушаю. Версия занятная.

Тимофеев облизал губы и быстро заговорил:

– Значит, вот какая есть идея. Тот труп, который лесник нашел в ручье, принадлежит настоящему Ивану Зайцеву…

По версии Тимофеева выходило, что второго августа в районе Надаровки противник совершил вылазку на нашу территорию. Здесь японцам удалось схватить и убить рядового Зайцева, после раздеть его, забрать документы и личные вещи, а затем использовать личность бойца для создания достоверной легенды, способной выдержать почти любую проверку. Убийцы избавились от трупа в лесу, где мертвеца нашел тигр, разорвавший тело на куски, которые затащил в прохладный ручей.

– Разве тигр ест трупы? – изумился ошарашенный Клавдеич.

– Молодой и здоровый предпочитает сам убить добычу, – объяснил Тимофеев, знавший повадки таежных зверей, – но старый и больной часто подбирает туши павших животных. Свежий человеческий труп для старого тигра – накрытый стол, брезговать не станет.

– Это многое объясняет, – растягивая слова, отозвался Назаров, удовлетворенно думавший при этом: «Головастый парень, дюже головастый».

Капитан признался себе, что своими силами, без подсказки старшего лейтенанта, вряд ли увязал бы воедино два разрозненных происшествия, разделенных длительным интервалом. Умение видеть связи между событиями и людьми – редкий и великий дар, жизненно необходимый в контрразведке. У Николая Ивановича такой дар имелся, но Тимофеев соображал несравнимо быстрее, чем восхищал одних людей и вызывал граничащую с раздражением зависть у других. Назаров принадлежал к числу первых.

– И я о том же, – не сбавляя скорости, с жаром стал убеждать Михаил. – Теперь мне понятно, почему тело находилось так далеко от человеческого жилья, в дебрях, и почему вокруг не было никаких обрывков одежды. Убитого раздели и отнесли в лес.

– Остается еще много вопросов, но в целом я с твоей версией согласен, – поддержал идею Тимофеева капитан. – В известном смысле использование чужой личности в целях шпионажа не в пример выгоднее, чем создание искусственной биографии для легенды или даже использование двойной агентуры.

Мастерство разведки при всей своей хитрости и утонченности опирается на два незамысловатых столпа: в тыл врага запускается либо агент с вымышленной, хоть и правдоподобной на вид, биографией, либо двойной агент, то есть завербованный чекист или военнослужащий. Искусственная биография в основе легенды всегда опасна разоблачением, поскольку в любом полку, в какой бы тебя ни забросили, непременно отыщется боец, чья биография на каком-то жизненном отрезке немного похожа: учился в той же школе, или работал на том же заводе, или знал того же инструктора по плаванию, или проживал в 1934 году в том же городе. Словом, какие-то пересечения неизбежны, и это приводит к раскрытию агента, стоит ему вступить в общение с окружающими.

Иначе обстоят дела с двойной агентурой. Биография двойного агента не выдумка, она выдерживает любые проверки и расспросы. Даже если какие-то детали стерлись из памяти, подозрений ни у кого не возникнет, ведь агент остается самим собой. По этой причине японцы на протяжении всего прошлого года широко использовали вербовку в пограничных частях и разведывательных органах Красной Армии. Легенда нужна двойному агенту исключительно для объяснения своих действий, которые могут обеспокоить командование. Скажем, завербованный противником разведчик по заданию обязан прибыть на явку с командиром к такому-то сроку и в таком-то месте, но вместо этого, выполняя поручение японской стороны, посещает другие пункты, поэтому является на встречу в необусловленное время и место. Тогда-то и требуется легенда, которая представляет собой убедительное оправдание его поступка. Допустим, двойной агент говорит, что потерял ориентировку или ему что-то воспрепятствовало: невесть откуда объявившийся противник, поломка транспорта, непогода.

– С осени прошлого года до нас неоднократно доходили сообщения, что японский Второй отдел держит курс на отказ от работы через двойных агентов, – сказал Назаров. – Двойники ненадежны, вдобавок после выхода на явки подвергаются проверкам и гораздо больше сообщают нам о Маньчжурии, чем самураям – об СССР. В общем и целом японцы решили, что овчинка выделки не стоит. Мы, по правде говоря, считали такие сообщения дезинформацией. Однако в нынешнем году японцы использовать двойных агентов и впрямь стали меньше. Теперь понятно почему.

– А как же письмо? – вдруг поинтересовался Кириллов.

«Ай, Клавдеич, а старым олухом прикидываешься! – подумал Назаров. – Нить разговора не теряешь, вопросы подбрасываешь правильные».

– Относительно письма жду ответа. Я так полагаю, письмо необходимо для подтверждения легенды. Или брат действительно писал Ивану, но оригинал был поврежден при нападении на бойца: например, забрызган кровью. И японцам пришлось изготовить точную копию. Они решили, что письмо от родни пригодится, и не прогадали. Как-никак оно помогло лже-Зайцеву выйти отсюда.

– Как организуем захват лже-Зайцева? – торопливо спросил Тимофеев.

– Потребуется опергруппа. Так что я вас, друзья-товарищи, оставляю за чаепитием и отправляюсь в Хабаровск на прием к Шпагину, получать карт-бланш.

…Николаю Ивановичу повезло. Командир отдела контрразведки Первой Краснознаменной армии Дальневосточного фронта полковник Василий Петрович Шпагин освободился быстро, за неполных полчаса, и тотчас принял Назарова.

При взгляде на Василия Петровича капитан неизменно удивлялся, как молодцевато и свежо выглядел товарищ полковник, и не скажешь, что в этом году Шпагину исполнилось пятьдесят лет. Если сравнить с Назаровым, то Николай Иванович проигрывал, так как смотрелся старше своих лет. Шпагин, напротив, производил впечатление пышущего здоровьем и свежестью мужчины. Колоритный образ немного портила тучность, но опять же умеренная, даже тучностью не назовешь, скорее – дородность. Да еще на гладком приятном лице уродливо смотрелись мешки под глазами, оставшиеся «в подарок» от пристрастия к спиртному.

Был в жизни Шпагина, где-то в году 1940-м вроде бы, период частых запоев, из-за которых полковника бросила жена. Сразу после ее ухода Шпагин протрезвел во всех смыслах этого слова, то есть образумился и с пьянством завязал, но Людмилу свою так и не сумел вернуть. Теперь о Люде напоминала маленькая фотокарточка в рамке, постоянно стоявшая на рабочем столе, кроме тех моментов, когда в кабинет заходила переводчица, бывшая школьная учительница Мария Бояркина.

Биография Василия Петровича впечатляла Назарова куда больше его законсервированной внешности. Начать с того, что Шпагин, родившийся в поселке Садон, в Северной Осетии, в положенные годы школу не окончил, пришлось бросить в связи со смертью отца и начать вкалывать на свинцовом руднике. Потом воевал во время империалистической войны, в 1919 году вступил в Красную Армию. Образованием своим вновь занялся лишь с 1923 года, а в 1927 году окончил Закавказскую пехотную школу в Тбилиси, но не остановился на этом и спустя годок-другой поступил в Высшую пограничную школу НКВД СССР, стены которой покинул в 1935 году, а уже на следующий год получил должность начальника штаба 77-го Бикинского погранотряда Хабаровского пограничного округа. В этой должности Шпагин участвовал в боях с японцами на острове Баркасном в мае 1939 года, за что был удостоен ордена Красного Знамени.