Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем - Страница 77

— Жри душу!!! — успел проорать я обречённому на несовместимые с жизнью увечья Волдо перед тем, как чёрные когти вспороли грудную клеть, в которой билось полное любви сердце.

Острие меча уже направлялось в разинутую пасть кошмарной твари, как вдруг она резко, даже для меня в состоянии ража, сместилась в сторону, и та самая когтистая лапа, что только-только вскрыла моего юного невинного прихвостня, вцепилась мне в шею. Ноги оторвались от земли, и я полетел спиной вперёд, как живой щит, влекомый несущемся в атаку оборотнем. Её оскаленная морда была прямо у меня перед лицом, но на какие-то секунды я и думать забыл о магии крови. Мой разум оцепенел от ужаса. Эти глаза — чёрно-красные, словно кровь в дёгте — смотрели в саму душу. В душу, которая вот-вот станет чужим трофеем.

Звероподобная мразь размахивала мною на бегу, как сраной куклой, отчего сосредоточится было крайне сложно, не говоря уж о том, что лапа перекрыла мне кровоток, и голодающий мозг стремительно впадал в уныние. Но всё же я улучил момент, и его хватило, чтобы моё серое вещество перестало быть одиноко в своём кислородном голодании. Вервольф споткнулся и разжал когтистые тиски, зависнув надо мной и подставившись под прицельный огонь Глюта. Шерсть зверя вспыхнула, опалив мне брови и ресницы. Пришлось зажмуриться, но лишь на одно мгновений. В следующем я был уже на ногах, а острие фламберга полоснуло горящую тварь промеж упругих лохматых грудей. Господи, мог ли я помыслить когда-то, что скажу такое. Вервольф упал наземь и принялся кувыркаться, пытаясь сбить пламя. И это ему удалось, но не удалось уйти от удара мечом в сердце. Оборотень вытянулся по струнке, протянул вперёд передние лапы и замер, будто в глухом нокауте. И только сейчас я заметил под тлеющей шерстью блеск металла. Олаф говорил о нём, но я не придал значения, посчитав это пустыми бреднями. Но нет, прямо в мясе этого кошмарного существа сидел металл, подозрительно похожий на фрагменты лат.

— Дьявол! — вспомнил я вдруг о Волдо и, оставив меч в сердце вервольфа, метнулся к своему растерзанному оруженосцу.

Удар был страшным. Насколько же прочны эти когти, что сумели разделить рёбра и даже грудину? Волдо лежал на спине, орошая мох под собой обильными потоками крови.

— Давай! — зачерпнул я из кармана горсть душ и приложил к кровоточащей ране, но процесс поглощения не шёл. — Давай же!!!

Тело Волдо засветилось пустеющей кровеносной системой. Разорванное сердце сказало: «Дальше сами», и мне пришлось сменить его. Я запустил кровоток. Исходящий паром гейзер в груди Волдо забурлил, и тёплая алая жидкость устремилась внутрь. Я старался гнать кровь ритмично, в такт собственного пульса. И вскоре это принесло результат — лёгкие заработали. А вместе с этим грудь охватило сияние поглощаемых душ. Разодранные кости и мышцы пришли в движение, срастаясь на глазах. Очень скоро Волдо очнулся и резко сел, хватая ртом воздух, будто едва не утонул.

— Ты как?! — ухватил я пацана за плечи, но вместо благодарности тот вдруг замахал руками и, ошалело таращась, попытался отползти на жопе прочь от своего спасителя.

— Вы кто?!

— Ты чего несёшь?

— Не подходи!!! — нащупал он палку и выставил её перед собой. — Убью!!!

То, что у Волдо рано или поздно может возникнуть подобное желание, меня не удивляло, но вот то, что он попытается сделать это гнилой палкой…

— Пацан, уймись. Тебе память отшибло?

— Я… — Волдо всхлипнул и, трясясь, огляделся. — О нет. О нееет! Пожалуйста… Я хочу домой! Мама!

По его щекам покатились слёзы, а нос надул здоровенный пузырь. Выставленная палка упала на колени, руки повисли плетьми, и всё тело затряслось от рыданий.

— Какого чёрта? — переглянулся я с Глютом, но тот лишь пожал плечами. — Эй, Волдо, — присел я рядом с рыдающим как пятилетка парнем, — ты меня помнишь?

Тот с трудом поднял голову и после долгой паузы кивну:

— Вроде бы.

— Ну, уже кое-что. Как самочувствие?

— Есть хочу.

— Это можно.

Я подобрал с земли оброненную сумку с провизией и торжественно вручил Волдо колбасу. Он схватил её, жадно впился зубами и принялся жевать. Жевать и всхлипывать, всхлипывать и жевать, периодически утирая рукавами бегущие ручьём сопли и слюни.

— Неужели мозгами успел повредиться? — озвучил я собственные мысли, наблюдая за этим жалким зрелищем.

— Могу прекратить всё здесь и сейчас, — участливо предложил Глют.

— Не вздумай.

— Да мне-то что. Хочешь нянчиться с юродивым — дело твоё. Только меня к этому не привлекай.

— Он оклемается, — ответил я, скорее собственным тревожным мыслям, нежели Глюту, и, оставив сопливого пожирателя колбасы, подошёл к поверженному вервольфу. — Хм, и впрямь сука. Извини, дорогая, придётся забрать твою очаровательную головку. Покрасуешься на пике.

Я взялся за рукоять меча и вытянул его из груди зверя, намереваясь тут же отсечь клыкастую голову. Но едва клинок покинул сердце оборотня, как эта сука тут же ожила! Клыки оскалились, а когтистые лапы вмиг метнулись ко мне! Подавившийся колбасой Волдо едва на дерево не влез с перепугу. Пришлось загнать меч обратно, и это, к счастью, сработало — зверюга снова отключилась, будто сдохла.

— Ты видел?! — обратился я к Глюту.

— Ещё бы, — подтвердил тот, обнажая собственный меч. — Пусть лежит так, я отсеку голову.

— Нет! — выкрикнула вдруг вышедшая из чащи Агнета. — Не делайте этого.

— И почему же? — осведомился я.

— Это убьёт её, — произнесла милая дева, будто сама удивилась сказанному.

— Вот так сюрприз. А разве не этого вы желали?

— Она не вервольф, — сменила Агнета тему, и весьма успешно — мне стало интересно.

— И кто же тогда?

— Пусть сама расскажет, — рыжая бестия подошла к низвергнутому ужасу лесов, присела и ласково положила ладонь на звериный лоб. — Госпожа, прошу, укроти на время свой гнев. Пусть они услышат о тебе. — после чего воззрилась на меня и, указывая на погружённый в сердце зверя клинок, взмолилась: — Пожалуйста.

Всё рациональное в моём сознании вопило: «Не ведись! Эта рыжая ведьма однажды уже запудрила тебе мозги! Просто отчекрыжь зверюге башку, и девку деревенским сдай, как пособницу. Хотя, девку можешь забрать себе. Куда ей теперь деваться? Хе-хе». Но иррационально-любопытное жаждало заполучить ответы на вопросы, которые меня вынудили задать. Жаждало так сильно, что рациональное покрутило пальцем у виска и откланялось.

— Глют, встань там. Если дёрнется…

— Спалю за милу душу.

— Читаешь мысли. А ты, — грозно зыркнул я на Агнету, — будь добра, донеси до своей госпожи, что она не в том положении, чтобы артачится. Пусть будет паинькой, если хочет сохранить голову.

— Она понимает, — кивнула Агнета. — Пожалуйста, выньте меч.

И я вынул.

На сей раз вервольф, или кем бы она ни была, повела себя куда спокойнее. Существо, совершенно не обращая внимания на рану в груди, медленно село, а потом и встало, стараясь совершать каждое движение максимально плавно и предсказуемо.

Господи, до чего же здоровенная. В пылу боя или распластанное на земле, её тело казалось меньше. Моя макушка не дотягивалась ей даже до груди.

— Говори, — приказал я, глядя снизу вверх в немигающие красно-чёрные глаза.

И она заговорила. Волчья пасть раскрылась, рождая низкие горловые звуки, складывающиеся, как эти ни странно, в слова:

— Я принцесса Санти, последняя из рода Шазар — правителей Латарнака, дочь короля Уртуса и наследница его трона.

— Ого. Большая честь для нас, ваше высочество. Не сочтите за дерзость, но что королевская особа забыла в этой глухомани?

— Души, — чуть подалась вперёд Санти, и я физически ощутил исходящую от неё угрозу.

— Души? Женские души, если быть точнее. Верно?

— Да.

— Зачем они тебе?

— Дабы вернуть своё прежнее обличье.

— Оно было ближе к человеческому?

Огромные клыки обнажились в жутком подобии улыбки:

— Нет. Это вы — ничтожные твари — обладаете отдалённым сходством со мною прежней, а не наоборот.