Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем - Страница 56

— Может, дождёмся вечера? — без особой надежды в голосе поинтересовался Волдо и тут же сокрушённо вздохнул, видя снисходительную жалость на моём одухотворённом лице.

— Эй, парни! — крикнул я, воздев руку к небесам. — У Святой Инквизиции к вам есть несколько вопросов. Соберитесь-ка в кучку. Да, вот так, огромная благодарность. Понимаю, вы удивлены, но церковь переживает о состоянии вашего здоровья. Как у вас дела с холестерином? Бляшки не беспокоят? — после этого вопроса всё сборище, как по команде, рухнуло наземь. — О нет… Мы опоздали, это тромбоз. Волдо, душу. Премного благодарен. Уф… Невыносимо тяжело терять мужчин в расцвете сил из-за нездорового питания и злоупотребления алкоголем. Да, Тилль?

— Безусловно, — вымолвил тот, покрывшись испариной.

— Надо известить хозяина о произошедшей трагедии. А вот и он!

Руйбе, немедленно опознанный Тиллем, бежал со стороны дома, проявляя трогательное беспокойство о судьбе своих рабочих.

— Пресвятая Амиранта! — остановился он, наконец, посреди мёртвых любителей нездорового образа жизни. — Что произошло?!

— А ты кто? — решил я перепроверить показания Тилля.

— Я хозяин этих полей, Гюнтер Руйбе. А кто вы такие?

— Рад познакомиться, — приобнял я хозяина полей, подойдя. — Наслышан-наслышан.

Только сейчас Гюнтер признал в одном из визитёров Тилля, и забеспокоился пуще прежнего:

— Что он здесь делает?! Что вам нужно?!

— Вижу, у тебя много вопросов. Оно и немудрено. Обещаю ответить на все, но сначала давай пройдём в дом. Негоже обсуждать серьёзные темы посреди… — обвёл я жестом россыпь мёртвых тел. — Кстати, Волдо, собери души.

В доме нас ждал джекпот — баба и трое ребятишек, как цыплята, жмущиеся к её юбке.

— Пожалуйста, не трогайте их, — прошептал Руйбе. — Я сделаю всё, что скажите.

— Именно это я и хотел услышать, дружище, — потрепал я его по плечу.

— Вам нужно в замок? — проявил мой новый знакомый нешуточную смекалку.

— Неужели это так очевидно?

— Вы назвали своего спутника «Волдо», и я вспомнил — так зовут подельника Шафбургского мясника, убийцы маркиза фон Ройтера. Вряд ли такие люди интересуются мною исключительно из-за обид Тилля.

— А ты неглуп. Это сэкономит нам время. Так что, сможешь доставить нас за стену?

— Смогу.

— А твои домочадцы не побегут бить тревогу, как только мы выйдем?

— Ни в коем случае.

— Это хорошо, потому что иначе нам придётся вернуться, и тогда этой умильной семейной идиллии конец, сколь ни прискорбно. Как зовут твою жену?

— Маргарет.

— Маргарет, — обратился я к насмерть перепуганной женщине лет сорока, прижимающей к себе детей трясущимися руками, — у вас хватит мозгов сидеть тихо и ни с кем не общаться, пока не уляжется кипишь в замке?

— Д… Да, — кивнула она спазматически.

— Господи… Должно быть, ваши дети — просто гении, при таких-то сообразительных родителях. Давайте же сделаем всё от нас зависящее, чтобы они выросли и дали блестящее потомство.

— Мы сделаем так, как вы прикажите, — заверил Руйбе. — Но у меня есть одно условие.

— Правда? — взял я Маргарет за руку. — Какие красивые пальцы…

— Нет-нет-нет! — поспешил Руйбе внести уточнение. — Моё условие очень простое и не требующие от вас практически ничего — Тилль должен умереть.

— Этот? — глянул я на бедолагу, и у того немедля начались предсмертные конвульсии. — О… Похоже, его время вышло. Что-то ещё?

— Нет, — помотал головой побелевший Руйбе, явно не ожидавший столь скорых последствий своих желаний.

— Так, значит, мы достигли взаимопонимания, и сделка заключена?

— Без сомнения.

— Волдо, ты слышишь то же, что и я?

Пацан, не вполне понимая, чего от него хотят, только приподнял руки и пожал плечами.

— Вот именно, — продолжил я. — Сам в ахуе. Знаешь, подобные люди встречаются настолько редко, что их впору приписать к отдельному подвиду Хомо Практика. Работать с такими — одно удовольствие. А всё потому, что практицизм идёт рука об руку с высоченным интеллектом. Ни один среднестатистический дурак не проанализирует ситуацию так быстро и не выстроит логическую цепочку событий так точно, как прожжённый практик. Эти ребята в рот ебали мораль и совесть. Единственное, что ими движет — собственное благополучие, без каких бы то ни было оговорок. Тёмный убогий моралист может возразить, что подобный подвид человека не создаст жизнеспособное общество, и будет драматически неправ. Только такой подвид и способен создать процветающую утопию, ибо только он стремится не к эфемерному идиотическому всеобщему благу, а к вполне достижимому счастью отдельной ячейки общества. В конечном итоге именно это стремление и превратит человечество в процветающий вид, избавленный от критических рисков и глобальных угроз. Ведь ни один практик не отдаст приказ на пуск межконтинентальных ядерных ракет, или на иное массовое уничтожение себе подобных, ибо этим он множит риски для своей семьи. А среди практиков нет восторженных имбецилов.

— Я понял, — кивнул Волдо, внимательно выслушав мой монолог. — Так что, утром лезем в телегу с овощами?

— Да, бездушный ты кусок практицизма.

Глава 34

До чего же унизительно. Быть зашитым в мешок из-под картошки — это куда хуже, чем путешествовать в ящике из-под КПВ, как довелось мне в солнечном детстве. Там был налёт какой-никакой шпионской романтики, там пахло сосной и оружейной смазкой, здесь же воняло землёй и гнилью, а я чувствовал себя не живым оружием, а сраным овощем, придавленным сверху такими же бедолагами, приговорёнными к поварскому ножу.

Несколько часов до погрузки в телегу мы провели, беседуя с Руйбе об устройстве этого жестокого несправедливого мира и в особенности той его части, что располагается за КПП замка Кринфельзен. Известно хозяину полей было немного, как и следовало ожидать, но худо-бедно сориентировать на начальном этапе проникновения он нас сумел. Ну так, на полшишечки. Из его рассказа я понял, как идти от склада, чтобы умертвить поменьше народу на пути. И — что куда важнее — кого прихватить с кухни в качестве проводника. Стражников на эту ответственную должность брать категорически не хотелось ввиду их общего скудоумия и возможного упрямства, развившегося на фоне присяги, долга и прочей хуеты. А вот работники ножа и поварёшки подходили нам как нельзя лучше. И конечно же это была та самая повариха. А как иначе, когда полезность — единственная бронь от неминуемой смерти? Я попросил описать сию роковую женщину, и надо было видеть, как Руйбе краснел и мялся, давая словесный портрет своей шлюшки в присутствии источающей подозрительность жены. Особенно ловеласу пришлось попотеть, подбирая слова, заменяющие просьбу «Только не убивайте её». В конце концов он сформулировал это так: «Тельма глуповата, но ей хватит ума не поднимать тревогу, учитывая оказанное вам содействие. Ведь она фактически станет вашей подельницей». Очень мило.

Первое КПП, на границе места обиталища черни с кварталом привилегированных зажиточных горожан, мы миновали, лишь слегка притормозив. А вот на втором груз шмонали капитально, и я порадовался, что позволил Руйбе настоять на своём при погрузке нас в телегу. Сейчас вес мешков с овощами, давящих сверху, казался даже приятным. Конечно, в случае чего можно было бы начать жатву прямо тут, но тогда возникал серьёзный риск, что все решётки будут опущены, мосты подняты, двери заперты, а планы похерены. Какой бы действенной ни была магия крови, через крепостную стену она не перенесёт. Впрочем, то же самое касалось и внутренностей замка, а потому восторженный план баронессы годился с большими оговорками. Не оставлять живых позади — хорошо, но неплохо бы делать это так, чтобы живые впереди ни о чём не догадались. И валить стражу снаружи — верный способ нарушить второе условие, как и убивать любезного Руйбе, ведь мёртвым он не сможет вернуться, что вызовет совсем ненужные вопросы. А дальше одно за другое, и вот мы уже варимся в кровавом киселе, кольцом разлившемся вокруг нашей высокородной и недосягаемой цели. Нам такое не надо. Поэтому на начальном этапе этого марафона пришлось действовать осторожно — мочить без шика, прятать без шума. Путь от склада до кухни занял шесть трупов, включая троих грузчиков и кладовщика. На кухню мы явились в полной уверенности, что и ту всё пройдёт гладко и бескровно. Так бы и вышло, если бы ни чёртов шеф.