Смертные души (СИ) - Мичурин Артем - Страница 68

— Мне тяжело судить. А что стало бы с Уртусом, услышь боги его мольбы?

— Тьма забрала бы его, преобразив.

— Как меня? — неуверенно спросил Олег.

— О нет! — засмеялась принцесса, и от этого смеха, многократно отражённого голыми каменными стенами, мороз пробежал по позвоночнику. — В тебе Тьмы не боле, чем света в ночи, а то, что сотворила с тобой душа Варна — лёгкие штрихи в сравнение с Её творениями.

— И всё это лишь для того, чтобы беспрепятственно поглощать души?

— В сущности — да, — кивнула принцесса. — Каждый апостол, что бы они там ни говорили, стремиться к одному — стать равным богам.

— И кому-нибудь это удавалось?

— Боги наделяют силой отнюдь не для того, чтобы она обратилась против них. Апостолы — жнецы душ, но они собирают чужой урожай, который, рано или поздно, придётся отдать хозяину.

— Если это известно тебе, должно быть известно и прочим. Почему же они столь охотно ввергают себя во Тьму?

— А почему игрок ставит всё на кон? Тьма умеет выбирать себе слуг, но возвышает лишь самых алчных, самых бескомпромиссных, тех, кто рвётся к цели, давя на своём пути всех — как врагов, так и союзников. Отец был другим, хотя и отрицал это, обманывая самого себя. Но Тьму не обмануть, она видела в нём угрозу.

— Почему?

— Спроси у него, — указала Санти на душу. — Быть может, он расскажет тебе.

Олег, стараясь не наступать в собравшиеся у подножия трона кровавые лужи, поднялся по его ступеням и протянул руки к огню.

— Будь стоек, — прошептала принцесса. — Отец способен не только сокрушать, но и убеждать.

— Буду, — набрал Олег полную грудь воздуха и сомкнул пальцы вокруг души.

Тёмный зал залило слепящим светом, а когда тот немного ослаб, пред Олегом предстала восхитительная картина. Он не сразу узнал в этом помпезном сверкающем великолепии те холодные безжизненные руины, где принял смерть Уртус. Олег оглянулся — врата позади него были распахнуты, за ними цвёл сад, и ветер доносил снаружи не миазмы болота, а пьянящие дивные ароматы. Зал наполняло пение птиц и звуки лютней, но ни птиц, ни музыкантов не было видно. Возле циклопических колонн и над гигантскими люстрами под сводом трепетали огни, но ни факелы, ни свечи не питали их. Трон, сверкающий золотом и самоцветами, был пуст, но от него исходил голос:

— В чём дело, капитан? — устало осведомился он — мощный и глубокий.

Олег отступил к двери, озираясь и не представляя, что делать.

— Капитан? — повторил голос. — Нет. Кто ты?

— Моё имя ничего тебе не скажет, — с трудом нашёл Олег в себе силы ответить вместо того, чтобы броситься прочь.

— А известно ли тебе моё имя?

— Король Уртус из рода Шазар, владыка Латарнака.

— Для чего ты здесь, незнакомец без имени?

— Чтобы очистить вашу душу, — не нашёл Олег лучшего ответа.

— Вот как... — усмехнулся голос после недолгого молчания. — Стало быть, я мёртв. Моя дочь...?

— Да.

— Я надеялся, что всё это — лишь кошмарное видение, порождённое телесной хворью. Но вот ты здесь, и мои надежды развеяны, как прах на ветру. Что она пообещала тебе в обмен на мою душу?

— Сокрушить Палача Мо.

— Достойная цена. Но она не заплатит.

— Почему же?

— Что моя дочь рассказала о Рихарде, обо мне, о себе?

— Не многое. Рихард использовал тебя, и однажды потребовал, чтобы Санти присоединилась к нему, но она отказалась, и тогда ты проклял её и пронзил сердце дочери мечом, чем обрёк на века забвения.

— И ты ей веришь?

— Это единственная версия, которую мне довелось слышать.

— Тогда я расскажу другую. Санти была ещё ребёнком, когда Рихард впервые появился в Латарнаке. Вряд ли она помнит его прежнего. Но я помню хорошо, ибо такого острого ума, мудрости и открытости мне встречать доселе не приходилось. Мы быстро стали друзьями. Я сделал Рихарда своим советником, и его советы помогали приумножать богатство и могущество Латарнака, как ни чьи более. Но это длилось недолго. Однажды Рихард сказал, что судьба зовёт его в земли на западе, и покинул Латарнак. Я горевал. Вместе с Рихардом этот город покинуло нечто большее, нежели мудрость и доверие. Прошли века, прежде чем он вернулся. Как же я был рад видеть его вновь. Но я ошибся, это был уже не тот добрый друг, что прежде.

Врата за спиной Олега с грохотом захлопнулись, щебетание птиц и звуки лютней сменились стонами и воплями, аромат цветов растворился в смраде палёных волос и горелого мяса, убранство зала поблекло, покрывшись копотью и следами крови.

— Тьма вошла в Латарнак за Рихардом по пятам, медленно и неслышно. Его дар убеждения перевернул мой мир. День за днём мы окунали этот благословенный цветущий край всё глубже в пучину ненависти и ужаса. И это было прекрасно. Никогда раньше я не ощущал себя настолько свободным и счастливым. А Санти... Она совсем потеряла голову от Рихарда. Впрочем, как и он от неё. Они резвились будто дети, купаясь в крови и страданиях. Я почувствовал, что теряю Рихарда. Он всё меньше времени проводил со мной, и всё больше — в компании Санти. Дочь стала холодна ко мне, я больше не ощущал её любви, лишь равнодушие, легко сменяющееся раздражением. Я стал лишним в собственном дворце. А они... — голос дрогнул и словно постарел в один миг, сделался дребезжащим, скрипучим. — Они плели заговор за моей спиной! Эти воркующие голубки... О, я всё видел, всё слышал — их косые взгляды, пренебрежительные речи. Я понимал, что недалёк тот час, когда их будет уже не остановить, и пошёл на отчаянный шаг — на сделку с тёмными богами. Я обязался всемерно помогать их апостолу, рассчитывая, что и мне в награду будет дарована подобная сила. Лишь в этом я видел спасение. И Рихард ни в чём себя не ограничивал. Он развязал войну со всеми нашими соседями. Его армии, созданные и вооружённые мною, превратили окрестные земли в выжженную пустошь, а затем та же судьба постигла и более отдалённые. Он убивал без разбора, шёл повсюду как лесной пожар, собирая урожай душ. Очень скоро Латарнак стал городом посреди кладбища. Начался голод. Плебеи подняли бунт, и Рихард потопил его в крови, за три дня уничтожив большую часть населения. И Санти была подле него с мечом в руке. Всегда подле него. А я всё ждал от богов своей награды за службу. Когда Латарнак почти опустел, Рихард утратил интерес к нему, как змея теряет интерес к птичьему гнезду, пожрав все яйца. Он собрал остатки своих армий и повёл их на восток, чтобы положить всех до единого. Санти рвалась за ним. Она была глуха к моим словам, отвергала все доводы, называла трусом, предателем. Своенравная девчонка... Но она — моя дочь. Я не мог потерять её. Меч в сердце — единственное, что способно было остановить Санти от этого безумия. Я спрятал её в самом дальнем некрополе, там, где Рихард не стал бы её искать. И был прав. Его рвения хватило ненадолго, он ушёл из Латарнака. Вот и вся история, — вздохнул голос устало. — Считаешь ли ты по-прежнему, что моя дочь сдержит данное тебе слово и сразит Рихарда, поглотив мою душу? Или же она уничтожит тебя, как только получит желаемое?

— Не уверен, — честно признался Олег.

— В тебе душа Варна. Я прав?

— Да.

— Полагаю, ты сейчас теряешься в том сонме воспоминаний, что достались от него. Иначе тебе бы и в голову не пришло лезть сюда, ведь капитану было известно то же, что известно мне.

— Твои предложения?

— Покинь мой чертог, дай беспокойным мыслям улечься и прими обдуманное решение.

— Но как быть с Санти? Может она и убьёт меня, как только я закончу. Может быть. Но если я откажусь, никаких шансов на спасение точно не останется. Что мне делать?

— Беги — вот мой тебе совет, — порыв ветра, невесть откуда ворвавшийся внутрь, задул часть огней, и зал погрузился в полумрак. — Ты прогадал с выбором союзника, человек без имени, разбудил стихию, которую не укротить.

— Стать дичью на её охоте? Не самая заманчивая перспектива.

— Тогда выйди на открытый бой. И умри с честью, — добавил голос после краткой паузы. — Это куда лучше, чем сгинуть от истязаний, которым она тебя подвергнет...