Смертные души (СИ) - Мичурин Артем - Страница 29

— Зависит от вас.

— Как я узнаю, что отсечь, а что оставить?

— У меня подобного дара нет, — пожал архивариус плечами, — но я слышал, что всё происходит интуитивно. Ваша собственная душа подскажет, что для неё лишнее.

— Просто, не люблю сюрпризы, — поднёс Олег дрожащие от волнения пальцы к сферам.

Лёгкое покалывание тронуло кожу. Над чёрной душой оно ощущалось чуть слабее, чем над лиловой, от которой, к тому же, исходила плохо выразимая на уровне привычных чувств, но вполне различимая энергия, пугающая и гнусная. Олег сделал выбор:

— Эта, — взял он чёрную горошину.

— Что ж, пора узнать свои возможности, друг мой, — коснулся его плеча архивариус.

— Пора...

Вихрь стремительно сменяющихся чувств, картин, голосов и переживаний захлестнул Олега. Лица, сцены и слова понеслись нескончаемым потоком. Всё то, что раньше он, не раздумывая, отбрасывал, теперь требовало более тщательного подхода. Воспоминания были явно не женскими. И это пугало. Но чем дальше Олег углублялся в них, тем дальше становились они от ожидаемого. Смутные детские, романтические юношеские, работа с отцом, смерть матери, армия, многочисленные виды города поверх красных черепичных крыш, стук в дверь посреди ночи, ужас, отчаяние, тюремная камера, эшафот, скрип затягиваемой на шее петли...

— Чёрт... — Олег дёрнулся на стуле, судорожно глотая воздух.

— Ну, — перегнулся через стол Ларс, — получилось?

— Что вы видели? — вцепился в плечо де Блуа. — Что смогли узнать?

— Похоже, — мотнул головой Олег, будто отгоняя наваждение, — я... Я умею укладывать черепицу.

— Тоже неплохо, — усмехнулся Миллер.

— Этот человек не был убийцей. Он был кровельщиком. Его звали — Хайнц Клум. Он так и не смог понять, что дало повод для обвинения его в убийствах. И он не перегрызал горло сокамернику. Тот скончался от дизентерии, не дождавшись суда. А ещё Хайнц Клум семь лет отслужил во втором пехотном полку Оксенбурга.

Олег, глядя в одну точку, словно лунатик, поднялся и снял со стены украшающий её меч с широким тяжёлым клинком.

— Что вы задумали? — отшатнулся де Блуа, едва не споткнувшись. — Это фамильная реликвия. Прошу вас, повесьте его не место!

— Кажется, я знаю, что с ним делать, — перехватил Олег поудобнее рукоять и, неожиданно для всех наблюдающих за этой сценой, совершил несколько сливающихся в замысловатое па рубящих движений, заставляя клинок описывать в воздухе восьмёрки, и одновременно с шагом разворачивая корпус в разные стороны.

— Ну нихрена себе! — выразил общее мнение Дик, когда меч последним движением разрубил сверху донизу массивную спинку стула.

— Будто всю жизнь таким занимался, — просиял улыбкой Олег и поморщился, растирая плечо. — А вот мышцы, к сожалению, с этим не согласны.

— У вас получилось! — сложил ладони де Блуа, словно перед иконой. — Восславим Амиранту за её милосердие! У вас получилось!

— И что теперь? — спросил Миллер. — Нам осталось зарубить несколько хороших вояк и сожрать их души вместе с ратным опытом?

— Ну, или добыть искомое другим способом, — поджал губу архивариус.

— Например?

— Купить, заработать... украсть, в конце концов. Хотя... Предложенный вами способ наиболее доступен, если взвесить все за и против.

— Другими словами, — вступил в диалог Ларс, — вы предлагаете нам организовать несколько убийств с целью завладения душами?

— Я ничего не предлагаю, — поспешил откреститься де Блуа. — Мне задали вопрос, я на него ответил. Только и всего.

— И, тем не менее, — водрузил Олег фамильный меч на законное место. — Похоже, нам придётся найти подходящие жертвы.

— Кстати, — указал Жером на оставшуюся душу, — а как она к вам попала?

— Ну, — поправил де Блуа камзол, — я потомственный аристократ, и имею данное богами и королём право, кое является так же моей священной обязанностью, на некоторую долю душ.

— Так может нам просто подождать, когда вам перепадёт то, что требуется? — предположил Миллер.

— Это будет не совсем удобно. Во-первых, я не смогу дать вам точные сроки, во-вторых, никто не знает, чья душа мне достанется. А, кроме того, я уже пожертвовал одной, ради нашего эксперимента.

— Стало быть, не хотите перекладывать на наши плечи тяжкую ношу избавления простолюдинов от телесных уз, — язвительно заключил Миллер.

— Это мой долг, возложенный... — начал было де Блуа, но поняв, что дальнейшие разъяснения никому не интересны, осёкся. — Кхм... А не могли бы вы очистить и вторую душу, не поглощая её? В знак нашей дружбы.

Глава 13. Избранный

Оставшуюся часть дня де Блуа извлекал из своей обогащённой памяти рецепты яств и со знанием дела критиковал кулинарные изыски придворной кухни. Тот факт, что Мария Дюпон отравила не только семью де Вальди, но и, как выяснилось, ещё одиннадцать человек, мало взволновал архивариуса.

— Тесто — дрянь, — отложил он в сторону надкушенный пирог. — Должно быть, молоко несвежее, да и опару явно передержали. Попробуйте.

— Я верю вам на слово, — с плохо скрываемым раздражением ответил Олег. — Но у нас сейчас есть дела поважнее. Вам так не кажется?

— М-м... — облизал де Блуа ложку, зачерпнув ягодного джема из розетки. — А вот это действительно неплохо. Интересно, что они туда кладут?

— Вы меня слушаете?

— Да, разумеется. Только я не понимаю, чем могу помочь.

— Дайте наводку. Я же не призываю вас пойти с нами и... Просто укажите на подходящую кандидатуру. Не можем же мы ходить по дорогам и нападать на всех подряд, или убивать стражников!

— Тише, — прошипел архивариус. — Прошу вас.

— Вы всю жизнь прожили в Швацвальде. Неужели не знаете, кого можно было бы... использовать?

— Ну, есть один кандидат, — почесал нос де Блуа. — Хотя, нет. Нет, слишком рискованно. С ним дело может обернуться провалом, очень уж боек и всегда навиду. Нам нужен кто-то...

— Безобидный, — подсказал Ларс.

— Что? Нет. Мы же ищем бойца, а не полотёра.

— Опытного бойца, — кивнул Олег. — То есть...

— Старого, — указал на него пальцем архивариус, расплывшись в плотоядной ухмылке. — Да-да-да, как я сразу об этом не подумал? Немощный старик с огромным опытом за плечами. Есть у меня один на примете. И, сказать по чести, его смерть никому не навредит, даже обрадует многих. Так что вы совершите благой поступок.

— Ближе к делу, пожалуйста, — поторопил Миллер.

— Его зовут Гюнтер Зайгер. Старый, как земля под ногами, еле ходит. Но в своё время наделал немало шума. Начинал наёмником, в боях заработал славу бесстрашного и искусного рубаки, дослужился до помощника капитана. Потом волею судеб его занесло в Швацвальд, и здесь он сошёлся с одним из придворных вельмож, который дал ему свою протекцию для вступления в личную гвардию герцога. Происхождения Зайгер не знатного, однако, его ратные таланты и поручительство решили исход дела — он был зачислен. Не один десяток лет честно служил герцогу и обучал своему ремеслу молодых аристократов при дворе. Метил в капитаны. Но однажды случилось так, что карьера Зайгера пошла под откос. В тот роковой день Швацвальд посетила баронесса Бёвиль со своим кузеном — маркизом Тюрдором. Баронесса была молода, обворожительна и помолвлена с Вацлавом Сулийским, печально известным как Вацлав Золотая Глотка. Это младший из пяти сыновей князя Сулийского. Семья их столь же богата, сколь и безумна. Но Вацлав своей необузданной жестокостью затмил даже отца. Любимое его развлечение — заливать в горло врагам расплавленное золото. Поговаривают, что в замке Вацлава есть специальная зала, где хранятся слитки, вырезанные из мёртвых тел, каждый на своём постаменте и снабжён подписью: «Сей благородный металл осквернён чревом...» и далее имя несчастного. Сотни слитков. Бывало, злоупотребив вином, Вацлав сам похвалялся, что одного только осквернённого золота ему хватит, чтобы перекупить армию короля. Зайгер знал это. Как и любой другой, он был наслышан о лютом нраве Золотой Глотки. Но как только наш бравый гвардеец завидел баронессу, собственные ум и осторожность отказали ему. Зайгер потерял голову от красоты юной невесты Вацлева. Он использовал любой повод, чтобы оказаться рядом, подкупал сослуживцев, чтобы обменяться сменами, умолял капитана поставить его в караул. В конце концов, такое поведение гвардейца не ускользнуло от глаз маркиза Тюрдора, сопровождавшего свою кузину в поездке. Маркиз был человеком мягким и скандалов не любил. Он поговорил с капитаном и потребовал удалить Зайгера прочь от баронессы. Капитан, разумеется, так и сделал. Но оба они недооценили решительности Гюнтера Зайгера. Тот в нарушение приказа покинул свой пост и заявился в сад, где гуляла баронесса. Припав на колено, Зайгер сделал ей предложение руки и сердца. Видящий всё это безобразие маркиз, разумеется, был оскорблён и потребовал сатисфакции, дабы смыть позор со своего рода, и получил её незамедлительно. Не знаю, о чём думал в тот момент Зайгер, но, говорят, он дрался с такой яростью, что маркиз — сам являющийся весьма неплохим фехтовальщиком — опешил и пропустил удар, едва не отделивший ему голову от тела. Бедолагу насилу спасли. А Зайгер был разжалован, лишён всех привилегий, бит кнутом и с позором выгнан из гвардии. Но на этом его печальная история не закончилась. Шила в мешке не утаишь, и слухи о дуэли достигли ушей Вацлава. А людская молва склонна снабжать скудные факты цветастыми подробностями. К тому времени стали поговаривать, что баронесса и сама оказывала гвардейцу недвусмысленные знаки внимания. Такой скандал накануне свадьбы... Вацлав был вне себя от ярости. Его интенданты прискакали в Швацвальд с требованием выдать им Зайгера живым или мёртвым. Финансовое могущество династии Сулийских — весомый аргумент в любом споре. Но герцог Мартелл всегда ценил свой авторитет выше денег. Он отказал Вацлаву, тем самым испортив отношения с одной из влиятельнейших семей Аттерлянда. С тех пор дела Швацвальда идут неважно. Зато все знают, что выдвигать герцогу Бертольду Длинноногому ультиматумы — дело бесперспективное.