Смертные души (СИ) - Мичурин Артем - Страница 13

— Вы говорили, что приняли участие во многих битвах, — нарушил воцарившееся ненадолго молчание Ларс. — Но это была не та война?

— О нет, — усмехнулся Нигум. — Та война окончилась задолго до моего рождения. Объединённые войска пяти земель разбили армии демонопоклонников. Более того, один из четырёх Пожирателей был уничтожен. Иеремия — безумный лорд-нежить. Именно из-за этого и начался раскол. Огромная чёрная душа Иеремии стала предметом спора. Все пять правителей заявили о своих правах не неё. Но разделить душу невозможно. А поглощать — смертельно опасно. Она оказалась столь сильна, что не нашлось ни одного храмовника, способного обуздать разум Иеремии. Самый могущественный из них лишился рассудка, а шестеро прочих — обратились в прах. Но это никого не остановило. Каждый из правителей желал обладать этой душой, не смотря ни на что. Началась война пяти земель. Мой отец был ещё розовоухим сопляком, когда его призвали. Я демобилизовался, когда седина тронула мою шкуру. То затихая, то разгораясь с новой силой, война шла до тех пор, пока не истощила эти земли, пока не поставила их жителей на грань вымирания. И тогда решено было прекратить вражду. Совет пяти земель постановил выстроить крипту на острове Жернов посреди непроходимых Халийских болот, и поставить в охрану гарнизон, собранный из доблестных воинов всех пяти армий. Гарнизон Покаяния. Он и ныне стоит на страже души Иеремии, покоящейся в Ничьей крипте. А пять заклятых врагов подписали мирный договор и возродили Союз Пяти. Наступил мир. Но, видит Шогун, я тоскую по войне, и с каждым прожитым днём всё больше.

— Понятное дело, — убрал Дик тесак в ножны, — если родился и вырос на ней.

— Скажите, — встрепенулся Ларс, будто очнувшись от навеянных историей видений, — а в Ош попадают только представители этих пяти народов?

— Вообще-то, в пяти землях живут четыре народа, — уточнил Нигум. — Королевство Аттерлянд и Маркизат Готия — это всё земли людей. Давным-давно Готия была провинцией Аттерлянда, но маркиз разошёлся во мнении с королём по каким-то богословским вопросам, — усмехнулся базбен, — и Готия отделилась. Лично я полагаю, что оно и к лучшему. Пусть это скопище фанатиков живёт себе обособлено и не мешает жить другим. А что до вашего вопроса, так в последнее время кроме людей я и не слышал о других свежих. Базбенов, к примеру, уже не счесть сколько поколений иначе как естественным путём здесь не появлялось. Не знаю, с чем это связано. Может, кто-то там, — указал Нигум пальцем в потолок, — считает, что вас слишком мало. Как-никак, люди в войне понесли самые тяжёлые потери. Правда, иногда до меня доходят слухи о таких существах, которых в Оше отродясь никто не встречал. А что творится по ту сторону границ — вообще неизвестно. Впрочем, — базбен глубоко вздохнул и оскалился в рабочей улыбке, — мы сильно отвлеклись от темы. Что вам приглянулось из моих замечательных товаров?

Глава 6. Семь покойников в Чёрном лесу

Ночь прошла спокойно. Если не считать всплесков и холодящего душу свиста на болоте, четвёрку новых обитателей Оша ничего не беспокоило. Три одеяла, которые удалось выручить за меч, в купе с тремя ножами огнивом и копчёной рыбой, помогли скоротать время до утра в относительном комфорте. Спали посменно, оставив одного «на часах». Нигум же, казалось, вообще не беспокоился о собственной безопасности, и мирно посапывал, отвернувшись к стене. Правда, оставшийся за дежурного Олег заметил, как чутко двигаются уши базбана, реагирующие на любой шорох, и не сомневался — предприми кто-нибудь попытку атаковать «беспечного» торговца, расплата последует раньше, чем коварный план претворится в жизнь.

Утром пятёрка путников, перекусив рыбой и чёрствым хлебом, которым Нигум поделился совершенно безвозмездно, покинула дом и пересекла болото с противоположной стороны, ведомая базбеном по одному ему известному броду.

— Слушай, — обратился Дик к Нигуму, вытряхивая воду из обуви, когда все оказались на берегу, — а что за свист был ночью?

— Это Занда, — обронил тот легкомысленно и, подняв штанину, продемонстрировал жуткий кривой шрам, тянущийся от колена вверх по бедру. — Мы с ней старые друзья. Не беспокойтесь, — добавил он, заметив, как Жером шарахнулся от болота, — Занда охотится только по ночам... если ничего не изменилось в её привычках. В тот раз я останавливался здесь позапрошлым летом.

Теперь и остальные поспешили убраться подальше от берега.

— А на кого тут охотиться? — спросил Клозен, догнав удивительно быстро для своего роста шагающего Нигума.

— О, ночью Чёрный лес наполняется жизнью. Но, поверьте, вам лучше с ней не пересекаться.

— А у этой... жизни, у неё есть души? — поинтересовался Ларс.

— Нет, — помотал головой Нигум, не оборачиваясь. — Дикие твари бездушны. Впрочем, как и домашний скот. Если бы дело обстояло иначе, каждый здесь стал бы скотоводом, — усмехнулся он.

— А дневные хищники есть?

— Варги. Но они вряд ли на нас нападут. Если только сильно оголодавшие. А вот от бьяров надо держаться подальше. Никогда не знаешь, что на уме у этой косматой зверюги. Они всеядны и запасливы. Так что, даже сытые могут атаковать, чтобы припрятать ваши сочные тушки, а потом, когда они основательно подгниют, полакомиться мякотью, — Нигум обернулся, и от его кривой ухмылки Олегу сделалось не по себе. — А ещё Чёрный лес знаменит бандой Освальда Милосердного. Его так прозвали за привычку предлагать пленённым жертвам покончить с собой. Кто рискнёт оскорбить Освальда, отвергнув «милосердное» предложение, сильно о том жалеет. Банда промышляет как раз на этой дороге.

— Дороге? — переспросил Олег, оглядывая стену чёрных елей-гигантов, окружающую овраг, по дну которого шла их компания.

— Да, — кивнул Нигум без малейшего сомнения. — Здесь ведь может проехать телега? Значит, это дорога. И, если не хотим угодить в лапы Освальда, нам лучше свернуть с неё.

Без лишних вопросов опасливо озирающаяся четвёрка проследовала вверх по склону оврага, вслед за своим хвостатым проводником.

— А этот Освальд, он здесь и днём промышляет? — насилу догнав ловко перебирающегося через бурелом базбена, спросил Жером.

— Чаще всего.

— Может, стоит тогда вернуться, и переждать. А идти ночью? Всё же, зверьё меня не так пугает, как маньяк-убийца.

— И напрасно. С наступлением темноты наши шансы выжить резко понизятся. Чёрный лес носит своё имя не только и не столько из-за цвета хвои. Здешние норы, дупла и берлоги таят такие ужасы, каких вам видать ещё не приходилось, и мало где придётся.

— Почему тогда в доме на болоте безопасно? — спросил Дик. — Ты сам это говорил.

— Тот дом проклят.

— Как? Но ведь...

— Да, знаю. Ночевать в проклятом доме посреди Чёрного леса кажется плохой идеей. Но это только на первый взгляд, в чём вы уже имели возможность убедиться. Говорят, раньше он принадлежал одному алхимику. Не знаю, чем конкретно тот занимался, но результаты его экспериментов были столь чудовищны, что его изгнали даже из учёной коллегии Занерека. А тамошние правила гласят: «Всё, что необходимо для науки, приемлемо для морали». После изгнания он переселился на здешние болота и продолжил работать. Но однажды — уж не знаю отчего — попросту исчез. С тех пор дом пустует. И даже звери обходят его стороной, будто какая-то грязная магия пропитала старые стены. Впрочем, как бы там ни было, я ничего такого не ощущаю, Этот дом — просто безопасное место для моего перевалочного лагеря на кратчайшем пути из Таркара в Швацвальд.

— Вы сказали «магия»? — подключился к разговору Ларс.

— Грязная магия, — уточнил Нигум. — На будущее советую не употреблять второе слово без первого. Хотя, разумнее будет вовсе забыть о нём. В Союзе не слишком-то жалуют это дело. За исключением Занерека, разумеется. Но мы сейчас в Аттерлянде, и ваши языки будут целее, если с них не сорвётся лишнего.

— А какого рода магия? — не унимался Ларс. — Грязная магия, разумеется. Что она собой представляет? Это какие-то хитрые фокусы?