Бездушиш (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 7

Окинул нору завистливым взглядом и отправился дальше. Кому-то повезёт, если раньше не пропадёт, чем её найдут. Оно, конечно, заманчиво поднять какой-нибудь из своих даров до двушки, но сейчас я рисковать не готов. А вот сам факт находки меня безмерно порадовал. То, что на Ойкумене есть норы — отличная новость. Мне-то и так неплохо живётся со своими дарами, а вот Ло новые точно не помешают. Если на Поясе Жизни колдун вновь не стал бездарем, он себе всяких полезных способностей наберёт ого-го сколько. Его ведь испытания Бездны совсем не страшат.

И вот день спустя, наконец-то, удача. Впереди раздаются какие-то смутно знакомые звуки. Я прислушался. Ёженьки… Так ведь это же смех! Причём, бабский смех, звонкий. Нет, не верю. Обманка какая-то. Видно, зверь какой чудит или птица.

Тем не менее, я тотчас же ускорился. Но бежать не бегу — осторожно ступаю. Вдруг ловушка? И смеха нет больше. Зато совсем скоро до моих ушей долетели пока ещё далёкие отзвуки разговора. Ну точно люди. Тут уже с воем шакалов не спутать.

Через несколько минут впереди замаячила просветами лесная поляна. Голоса доносились оттуда. Бабы. Даже не бабы, а девки — слишком звонко лопочут. Я подкрался к опушке. Ну точно. В лучшем случае ровесницы Вейки. То есть, той Вейки, какую я помню, а не нынешней взрослой. Годов по тринадцать-четырнадцать. Их четверо. Одеты в простые серые сарафаны с короткими рукавами и длинными полами. На головах светлые платки, с плеч свисают на тряпичных ремнях небольшие плетёные туеса. В последние девки складывают, ползая вприсядку по поляне, ягоды первоники.

Сборщицы. Как есть сборщицы. Словно в собственное прошлое прыгнул. Сам когда-то под началом у Хольги в лес туясом, да с корзиной ходил. Вот тебе и заселённая, обитаемая. Теперь ясно отчего Ойкумена зовётся Поясом Жизни. Эти девки сюда явно не по Пути пришли. Брешут Серые Братья — не только на Земле и в Предземье бабы родят. Вот тебе и ещё один пояс, где люди плодятся.

Но, что теперь делать? Я ведь голый и грязный, как йок. Увидят меня и тотчас же сбегут. Осторожнее надо. Стоит вымыться для начала, пожалуй, а потом уже начинать разговор. Тут речушка одна недалече. Вдоль неё два последних дня я как раз и иду. Схожу к ней и вернусь.

Потихоньку отполз от поляны — и к речке. Ох, водичка бодрит. Соскрёб с кожи грязь, вымыл волосы. Кстати, те вновь короче, чем были. Три седмицы, что мы плавали с Вепрем и Ло, собирая победы, как жизни кусок не зачлись. Перенос в Ойкумену вновь вернул, что ногтям, что волосьям их прежнюю длину, как то делало каждое обновление. Я такой же, каким был на Суши, ни капли не вырос. Несколько месяцев прожиты зря. Ох, боюсь, и отмер с троеростом вернулись к своим прежним числам. Правда, кто бы ещё помнил те числа. Я давно перестал считать доли с годами, так что уже не проверить догадку.

Ну всё, хватит. Вылезаю на берег. Я по-прежнему гол, но хотя бы теперь уже чист. Сорвал лист лопуха, чтобы срамное место прикрыть — и обратно к поляне. Подкрался. Девчонки всё так же возятся с ягодами. Первоника встречается редко, но, если наткнулся на ягодник, точно будешь с хорошей добычей. Она хоть и мелкая, но её там ковёр — заманаешься собирать. Я-то знаю.

— Доброго дня, красавицы!

И, шагнув на поляну, помахал девкам правой рукой. Левая держит лопух. Всё, как я и думал. Встретили меня дружным визгом, но хоть не пустились бежать. Подскочив, сбились в кучку, подальше отпрянули и хлопают на меня глазьями.

— Голь бесстыжая! Срамота!

И внезапное:

— Бездушный! Бездушный!

А вот это уже было обидно. Я сразу нахмурился и, словно бы оправдываясь, пробурчал:

— Да я с речки. Купался и…

— Дура! — перебила и меня, и продолжавшую частить: «Бездушный! Бездушный!» подругу одна из девчонок, выглядевшая чуть постарше других. — Где ты слыхала про бездушных-парней? Те же взрослые дядьки всегда. Ты откуда тут взялся, охальник? И, где дел одёжу?

Всегда взрослые дядьки… Так вот оно что… Это, значит, Идущих они называют бездушными. И они нас боятся. Вон у мелкой, которая моей наготы испугалась, какая мордашка встревоженная. Ну уж нет, признаваться, что я как раз этот самый бездушный и есть, мне нельзя. В который уже раз мой юный возраст вводит людей в заблуждение. Надо пользоваться своим преимуществом. Буду снова брехать. Не впервой.

— Заблукал я. Который день уже по лесу брожу. А одёжа… Вы тут больше никого не видали? Обокрали меня, пока в речке купался.

Попал. Девки дружно принялись переглядываться.

— Сёмка! — охнула старшая.

— Этот мог, — закивала другая.

— Вот же гнус! — поддержала их третья.

— Не поймаешь уже, — подвела итог последняя из девах.

Неплохой вариант — надо брать. Потом вскроется, что пацан не причём, но и йок с ним. Искать настоящего вора уже будет поздно. Я насупился.

— Ох, и задам же я вашему Сёмке. Где живёт? Отведёте?

— Не задашь, — покачала головой старшая. — У него братьев тьма и батя бугай вдвое больше тебя. Ты откуда сам будешь? Из Овражни? Или аж из Кислёнок?

— Ага, из Кислёнок. Силки ходил ставить, и вот…

Я хотел было развести руки в стороны, но вовремя вспомнил, что одна из них держит лопух. Девки прыснули.

— Вот же горе-охотничек, — улыбнулась мне старшая из девчонок, стыдливо косясь на лопух. — Что, подруги, поможем гольцу? Не бросать же такого красавчика? Ещё зад отморозит.

И по поляне снова разнёсся звонкий девичий смех. Уже не боятся. Отлично! Мне бы только одеждой, обувкой разжиться, а дальше уж как-нибудь сам разберусь, что к чему. Этот пояс мне нравится. Надоело безлюдье.

— У меня брат старшой. Твой погодка как раз, — пряча взгляд, сообщила одна из девчонок. — Попрошу его — каких обносков подкинет. Отработаешь.

— А про Сёмку забудь, — влезла старшая. — Доказать — ничего не докажешь. Эта подлая погань ни в жизнь не сознается. Плакали твои вещички. Впредь будешь умнее. Тебя, как хоть звать?

Вопрос сложный. Не Китар я уж точно, а кто… Наши настоящие имена так прославились — в том числе и гахары их знают — что колдун для нас выдумал новые. Мы запомнили их, чтобы в случае чего потом можно было друг друга найти. Я вот должен быть теперь Роном, но пока светить своё новое имя не хочется. Боюсь, из деревни девчонок — или где они там живут — мне придётся тикать. Ну какие Кислёнки? Меня быстро выведут на чистую воду.

— Патар я.

— А я Милоника. А это — Дарина, Мариша и Саша, — представила остальных девок старшая. — Пойдёмте, пожалуй. Доберём позже ягоду.

— Сёмку крикнуть бы надо, — бросила взгляд себе за спину сероглазая Саша.

— Да он сбёг уже, — фыркнула Милоника. — Охранничек, — прицокнула она языком. — Даже на наш визг не явился. Это он охраняет нас так, рыжий ворюга. Нашли, кого к нам приставить.

Тем не менее, девка набрала в грудь побольше воздуха и пронзительно заверещала:

— Семён! Мы уходим!

Ожидаемо ей никто не ответил. Видать, этот Сёмка, и действительно, исполнял свои обязанности охранника сборщиц, спустя рукава. И мне это лишь на руку. Чем позже вскроется моё враньё про украденную одежду и прочее, тем лучше.

— Так и знала, — вздохнула Милоника. — Сдёрнул, гад. На, прикрой срамоту, — Стянув платок с головы, протянула его мне девчонка. С лопухом тебя за ограду не пустят.

— Благодарствую.

Платок оказался длиннее, чем мне представлялось. То же самое относилось и к волосам девушки. Золотистые локоны сплошным пологом покрыли всю спину Милоники. А она хороша — симпатичная. Вздёрнутый носик и острые скулы не портят мордашку. Такая в девках не засидится.

Обернулся платком вокруг пояса, на боку два угла завязал. Без портков, но хоть в юбке. Теперь можно идти при свободных руках.

Опа! Громкий крик Милоники всё же дал результат — к нам кто-то бежит. И не с той стороны, откуда я недавно пришёл, а с обратной. Похоже, Сёмка нашёлся-таки. Вот, зараза!

И как же быстро бежит. Зря девчонки про него плохо думали. Вон, как торопится к ним на подмогу. Не трус. Небось и оружие у пацана какое-никакое есть. Как бы драться с ним не пришлось.