Бездушиш (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 19

Найдя взглядом вязанку, дед легонько подтолкнул меня к ней.

— Давай подсоблю на плечи закинуть.

Вот же хитрый. Уже и забыл, что после опушки сам свой хворост нести собирался. Но это и к лучшему. В компании деда мне в город входить не так страшно. Вдруг на воротах что спросят ещё?

Кстати, те открывают уже. Сражение со слугами Низверженного окончено, вся нечисть мертва. Воины Создателя, уложив на тряпичные носилки своих раненых и погибших, победителями покидают поле боя. Пересчитал всё же Светлых — два десятка их было. Теперь уже меньше. Шестерых несут — из них трое мертвы, ещё стольким же сильно досталось, но вроде живые. А всё равно, как по мне, размен в пользу людей. Вон сколько чудищ порубленным мясом валяется.

Перевёл взгляд направо. Народ, кто тикал прочь по тракту, развернулись и опять идут, едут к городу. От того уже спешат к месту схватки с тварями Бездны служивые люди в кольчужных рубахах и в шлемах. У ворот суета, толчея. Отряд конных, человек в пятьдесят, обогнав всех, скачет навстречу Светлым.

Стоит всадникам добраться до Воинов Создателя, как часть из них спешивается, уступая своих лошадей победителям демона. Светлые разделяются. Половина, передав солдатам своих убитых и раненых вместе с носилками, возвращается в город, другая в сопровождении остальных конных верхами устремляется к лесу.

— Тебя, как хоть звать, внучек? — Отвлёк меня старик от наблюдения за местом недавнего боя.

Хворост вновь у меня на спине. Выйдя из леса, потихоньку бредём в сторону города по поросшему степной травой лугу.

— Роном кличут.

— Рон? — с сомнением в голосе переспросил дед. — Это Мирон что ли?

— Ага, — согласился я.

Зачем мудрить? Поди старик лучше знает местные имена. Мирон, так Мирон.

— А откель будешь, Роша?

— Из Кислёнок, — вспомнил я слышанное название далёкой не только отсюда, но даже и от посёлка погибших девчонок деревни.

Едва ли старик там бывал. Лучше так, чем выдумывать что-то, а потом объяснять, где оно находится.

— Ха! Кислёнки? — внезапно хохотнул дед. — Так я через них проезжал. Давно, правда, было. Годов десять как. Родня у меня в Заполянках. То бишь, была. Как раз доходить тётку ездил. Та помирала. Представь, эта дура бездетная, что хозяйство, что хату общине оставила. Зря только силы и время потратил. Вернулся ни с чем.

— Бывает, — сочувственно вздохнул я, не отрывая напряжённого взгляда от приближающегося к нам отряда всадников.

Голос сделал натужным. Оно вроде же как тяжёлую ношу несу. Бреду медленно, сутулюсь, словно под гнётом. Так до города все полчаса ползти будем, но по-другому никак. Не показывать же свою настоящую силу? Особенно этим, которые скачут. Никак не пойму — к нам, не к нам?

— Как там Гришка-торгаш поживает? — внезапно заставил меня вздрогнуть дед. — У него на ночлег останавливался, в комнатушке при лавке. Не съехал ещё? Порывался он, помню, перебраться в какую деревню побольше. Мол, торговля у вас ни о чём.

Проверяет? А смысл? Для него я — никто. Помогу донести вязанку и разбежимся. Заподозрил во мне бездушного? Ох и хитрый старик. Ведь явно же брешет про этого Гришку. Дружба с Ло научила меня худо-бедно отличать ложь от правды. Тут дед точно врёт.

— Ты чего-то путаешь, деда, — настороженно произнёс я. — Отродясь у нас никаких Гришек не было, кто бы торговлю в Кислёнках вёл.

— Да? — фальшиво удивился старик. — Знать, попутал. Наверное, то не Кислёнки, а всё же Малинки были. Ну а я Онуфрий, — ответно представился он. — Хотя, можешь и дальше звать дедом. Мне так привычнее.

Всё же к нам. Полминуты — и встретимся. Сильный отряд. Даже не будь среди подъезжающих к нам воинов чудо-богатырей в светло-серых хламидах, и то бы едва ли я смог перебить всех при помощи дара. И на невидимости тоже не сдёрнуть уже. За отведённую мне на это дело минуту и до опушки не добегу.

— Зря только время тратят, — остановившись, проворчал дед. — Знают же, что плоть мира не рвётся дальше, чем за версту от Ключа. От прокола до леса и то больше будет. В городе шарик висел. Там и надо искать.

Я тоже остановился. Онуфрий помог мне опустить вязанку на землю, и мы оба уставились на подлетающих к нам верховых.

— В лесу кого видели? — вместо приветствия выкрикнул один из наездников.

— Не, — замотал головой старик. — И у леса тоже никого не было. Мы как раз на опушку выходили, когда прокол открылся. Тикай кто-то с луга — заметили бы. Вам в городе его надо искать.

— Без тебя разберёмся, — зло рыкнул командир дружинников и, хлестнув поводьями по конской шее, повёл отряд дальше.

— Дурачьё, — проводил солдат взглядом дед и нагнулся к вязанке. — Присядь. Поднимаем обратно. Зачем только, спрашивается, спускали?

Я был только за. Как бы именно хворост и не отвёл от меня подозрения. Повезло мне столкнуться с Онуфрием. Впрочем, возможно, что меня защитил юный возраст. Едва ли подростки приходят по Пути в Ойкумену. Часто уж точно нет. Какой раз уже пользуюсь этим своим преимуществом. И — спасибо Создателю — что ростом не вышел. Если в просторной одёже ходить, под которой мои расчерченные троеростом мышцы не видно, то и тринадцать годов могут дать. Мордаха у меня ещё детская — щетина из подбородка не лезет.

Пока шли через луг, дед Онуфрий болтал без умолку. Выяснилось, что он родом из Полеска, но всю молодость пропутешествовал по каким-то Светлым Княжествам в поисках лучшей доли, а зрелость провёл на службе у некого жадного йока — чтоб он сдох — Никодима, что не принесло ему, ни достатка, ни счастья. На сытую старость грошей не скопил, семьи не завёл, родню растерял. Единственное, с чем к закату жизни остался — это доставшиеся ему от родителей комнаты в общих палатах, где он и живёт.

— Долго будут возиться, — кивнул старик на служивых, занятых вскрытием разбросанных по полю туш нечисти.

— Особенно с демоном, — согласился я, разглядывая труп рогатого великана, возле которого собралось особенно много людей.

— Ну, там есть ради чего ковыряться, — хохотнул Онуфрий. — Говорят, островные колдуны за жемчужину аж целую сотню золотых отсыпают.

Островные колдуны… Не в первый раз старик уже про них вспоминает. А уж не Вилоры ли это? Конклав же находится на Ойкумене, что Ло уже выяснил. Очень похоже на то. Скупают у местных жемчужины — как я теперь знаю, те можно найти в сердцах демонов — и ими расплачиваются с Порогом, который для них ищет Источников. Семена и бобы ценны лишь на том поясе, где их добыли, а вот жемчужины, куда их не переправь — везде действуют. Вот интересно, а эффект той, которую Ло на Суши проглотил, всё ещё при мне? Не умру, если убьют? Проверять неохота. Лучше здесь уже другую слопать.

Островные колдуны… Значит остров. Найду, где заседает этот проклятый конклав — найду Тишку. Понятно же, что Источников они тащут сюда. Дальше некуда. Уверен, сестрёнка где-то на Ойкумене. Считай, большую часть дела я сделал — добрался до нужного пояса. Осталась сущая малость — отыскать её здесь. И откуда нужно начинать поиски я скоро узнаю.

— Жемчужина… — мечтательно протянул старик. — Вот бы, хоть раз найти какой боб завалящий. Я человек простой. Куда мне девать сотню золотом? А вот пяток серебряных я бы нашёл на что потратить. Давно таких денег в руках не держал.

— Так, какие проблемы? — прокряхтел я. — Топай подальше в лес. Глядишь, повезёт на какого залётного беса наткнуться. Бей его, потроши — вот тебе и боб.

— Смешно, — невесело хохотнул Онуфрий. — А я, между прочим, серьёзно. Некоторым же везёт — находят нет-нет бобы. Да и с семенами бывает. Чем я хуже? Мало ли, где когда какой бес или йок издох. Вдруг не выпотрошенным остался лежать? Они быстро же тлеют. Седмица — и, ни рожек, ни ножек. Только боб на земле. Не мешай мне мечтать. Я, может, только на мечтах и держусь.

Про то, что рогатая падаль всего за седмицу истлеет, дед, похоже, не шутит. Собирающие добычу дружинники оставляют выпотрошенные туши валяться там, где они и лежат. Соблепалого, которого раздавил тяж, и подстреленных бесов и йоков от ворот оттащили подальше, и всё — остальные порождения Бездны валяются там, где упали. Даже копья козлоногих и красный меч демона никто не спешит уносить с поля боя. Наверное, оружие слуг Низверженного тоже скоро рассыпется в прах.