Муж на сдачу, или Попаданка требует развода (СИ) - Сью Санна - Страница 23

Я попыталась подхватить его логику:

— С шалью — огонь, потому это про тепло?

— Именно, — кивнул Доменик и махнул рукой с легким раздражением. — Да что я тебе рассказываю? Это прописная истина, её все знают.

— Нет-нет, продолжай, пожалуйста! — поспешно воскликнула я, испуганно ловя его за рукав. Может, тут все это и знают, но я-то нет. — Я с удовольствием послушаю этот рассказ ещё раз в твоём исполнении. Мне нравится слушать твой голос, — подбодрила я Доменика,

Лесть подействовала. Доменик смерил меня серьезным взглядом, но уголки его губ дрогнули, и он продолжил уже чуть мягче:

— Сумка — земля и всё, что с ней связано: ресурсы, растения. Шарф — целительская магия. Жилетка — эмпатия, творчество. Салфетка — вода, ведь она похожа на пену и не тонет.

Вот я бы ни за что не догадалась! Но перебивать не стала, ломая голову над тем, что могли давать перчатки. У меня теория была всего одна: создание артефактов. И, как выяснилось, я почти угадала.

— Но самый ценный дар — перчатки. Они подарили созидательную магию: это и иллюзии, и возможность защищаться, и создавать полезные предметы. Однако люди смекнули, что к чему, и началась битва за реликвии. Как ты знаешь, в империи хранится пять из них: одна перчатка, один носок, салфетка, сумка и шарф. Поэтому империя самая сильная и большая страна. И у нас рождаются самые сильные маги. — Доменик сделал паузу, сдувая пылинку с рукава. — Она, конечно, вся с годами смешалась, и сейчас не так ярко выражена, но всё равно от соседства с магическими предметами многое зависит. Соответственно, главная задача императора — удержать у себя все пять реликвий. — Его голос стал тише. — А ещё лучше — добавить шестую. Шаль. К сожалению, у нас сильных огневиков рождается мало, поэтому порой лютуют драконы. Я хочу стать императором, чтобы раздобыть шаль, которая хранится где-то в их пещерах, и тем самым ещё больше усилить наши позиции. — Доменик гордо поднял подбородок.

Планы, конечно, грандиозные…

Мы вышли к склепу и остановились у ряда памятников покоящимся в склепе предкам Доменика, выстроившихся вдоль стены безмолвной свитой. И у меня к этим молчаливым свидетелям семейной истории тут же появилось несколько вопросиков.

У всех памятников были человеческие головы и миниатюрные драконьи тела, а у одного — человеческое мужское тело, но голова кошачья, вырезанная из тёмного обсидиана. Однако интересоваться у герцога, почему статуи такие странные, я не решилась. Как тут спросишь? Вдруг это традиция, о которой все знают? Потому я просто пялилась на искусно вырезанные из разного камня (мрамора, гранита, яшмы) фигуры и отмечала мастерство художников, сумевших передать мельчайшие детали.

— Ты, наверное, удивляешься композиции, потому что вряд ли видела раньше гробницы древних, — правильно истолковал моё заворожённое внимание Доменик. Его голос тихим эхом отозвался от каменных стен. — Просто род Карада берет начало от сотворения мира. Здесь лежат мои предки, которые ещё имели две ипостаси, и те, кто чтил древние традиции. А почему наш родоначальник с головой кота, а не как все остальные… — Герцог пожал плечами. — Вот потому сестра и думает, что он был мужем Мау и похоронен в этом склепе. Но это скорее культурный памятник — тут давно никого не хоронят.

— И все совсем не так, Ник! — раздался звонкий девичий голосок, заставивший меня чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности.

Из-за густых кустов, словно из-под земли, выросла взъерошенная Мадлен. Её щёки пылали румянцем, а глаза горели.

— Меди, Телани неинтересно слушать твои сказки, — ласково, но с лёгким укором сказал Доменик и потянул сестрёнку за торчащую кудряшку.

— Еще как интересно! — живо возразила я и, ласково улыбнувшись юной фантазёрке, попросила: — Милая, прошу, расскажи свою версию.

Девушка с гордым видом принялась расхаживать перед нами вдоль памятников, заложив руки за спину, как учитель перед классом.

— Вот это, — она торжествующе погладила статую с кошачьей головой, — наш предок и муж Мау, но он не был им, когда жил в Караде, а стал после того, как закончил человеческую жизнь!

Доменик закатил глаза, явно сдерживая вздох.

— Да с чего ты это вообще взяла? — спросил он.

— С того! — Мадлен топнула аккуратной туфелькой. — Вот смотри: раньше члены рода ставили себе памятники с телами драконов, потому что хотели возродиться такими же, какими были их предки — с двумя ипостасями. — Она сделала паузу для эффекта. — А этот захотел возродиться котом. Прожить восемь кошачьих жизней в других мирах и вернуться сюда, чтобы в конце концов стать мужем Мау. Стать достойным её!

— Не слушай её, Телани. — Доменик положил руку мне на плечо, его голос звучал устало. — Она все это сама придумала только из-за того, что пять сотен лет назад герцогство было сожжено драконами, и, к сожалению, пострадала библиотека. Мы не знаем, какому предку какой памятник принадлежит. К сожалению, подписаны только надгробные плиты. И историю рода мы собирали по крупицам, но остались пробелы. Вот Меди их и заполняет, как может.

— Ками тоже думает так же, как и я, между прочим! — выкрикнула Мадлен, сверкнув на брата глазами. — А она у нас очень умная! — И, махнув рукой, как крылом, она так же стремительно, как появилась, скрылась в густых кустах.

— Скорее бы в академию их отправить, — покачал ей вслед головой Доменик, в его взгляде мелькнуло что-то между досадой и нежностью. Он повернулся ко мне и совсем другим тоном спросил: — Так на чем я остановился?

— На шали, которую хочешь найти и забрать, — подсказала я. — Но вообще мы говорили об отборе на место императора.

Из видения я помнила, что дочь нынешнего императора магически слаба и не может удержать в руках даже одну реликвию — видимо, это требует сил. Значит в условиях отбора: женитьба, сила… А что еще?

— Да. Точно. — Доменик кивнул, и его лицо вновь стало сосредоточенным. — Так вот, раньше выборы были номинальными. Все же императоры — самые сильные маги, они живут долго и прежде у каждого из них рождался сын, который и наследовал способности отца, а значит и трон. А эти выборы… — герцог сделал паузу, — впервые в истории станут настоящими. Так что никто из нас точно не знает, как они будут проходить, — сознался герцог и как будто смущённо посмотрел в небо.

— Понятно. То есть вас держат в неведении и напряжении, — протянула я, заправляя за ухо выбившуюся из причёски прядь. — И как только ты справляешься с таким стрессом без кошки под боком? — пошутила, стараясь разрядить обстановку, и протянула руку к памятнику с чёрной кошачьей головой.

Обсидиан, из которого он был выполнен, мерцал на солнце тёплыми, почти живыми бликами и манил прикоснуться к гладкой щеке или остроконечному уху. А изумрудные глаза искрились таинственным зелёным огнём, словно приглашая к диалогу сквозь века.

Однако едва кончики моих пальцев коснулись прохладной поверхности кошачьей головы, меня будто разрядом тока тряхнуло! Весь мир моментально померк, как будто кто-то перебросил меня в чёрно-белое кино. Воздух сгустился, звуки парка — шелест листвы, щебет птиц — исчезли. Но им на смену пришёл чужой голос и картинки.

Глава 17

Я будто оказалась в незнакомой, но невероятно уютной комнате… Нет, не просто комнате — мастерской. Пахло шерстью, воском и чем-то сладковато-травяным.

В плетёном кресле, поджав под себя ноги, сидела красивая женщина лет тридцати, с каштановыми волосами, собранными в небрежный пучок. Она терпеливо вычёсывала большого рыжего кота, шерсть которого искрилась на свету, как начищенная медь.

Но больше всего поразили несколько странных телевизоров, висевших на стене! Панели были такими тонкими, что больше походили на окна, но в каждом «окне» транслировались разные пейзажи и происходили разные события. Они менялись с головокружительной скоростью.

— Следующий, — промурлыкала женщина голосом, похожим журчание горного ручейка.

И на смену довольному рыжему коту припрыгнула пушистая белая кошка. А я вдруг на одном из мелькавших изображений уловила что-то до боли родное… Знакомую улицу и дом, трещину в асфальте, людей в привычной земной одежде, спешивших по своим делам, машины и автобусы, мамочек с колясками. Сердце сжалось. Не осталось никаких сомнений, кто передо мной. Неясным было только одно: что именно Мау пыталась мне показать или сказать?