Арбитр Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 23

— Что там? — спросила Катя, пока я разворачивал бумагу.

— План храма-маяка на Ай-Тодоре, — улыбнулся я. — Дмитрий Николаевич не теряет времени. И… приписка: «Фанера прибыла. Дом достроим без вас».

— Значит, всё идёт по плану?

— Лучше, чем по плану, — рассмеялся я, забираясь в кабину гидроплана. — Поехали, солнышко. Нас ждёт Псков!

И вот, спустя несколько часов затянувшегося полёта, перед нами уже расстилались знакомые пейзажи Велье.

— Дома! — радостно и искренне воскликнула Катя.

— Да, — кивнул я, глядя на растущие как грибы после дождя фабричные корпуса. — Теперь главное — всё это не растерять и приумножить.

Глава 9

Лето пролетало незаметно — в разъездах, встречах и делах, не терпящих отлагательства.

По возвращении из Одессы мы с Катей решили отметить приезд скромно, в узком кругу: бабушка, родители, Петр Абрамович с сыном Вениамином, да дядя с тётей

Однако праздник ещё не успел начаться, как к нам потянулись гости. Помещики и купцы со всей округи, включая губернатора Адеркаса с супругой, съехались, чтобы поприветствовать и поздравить нас.

Вместо тихого вечера получился настоящий приём.

Не успело забыться это сборище, как пришлось снова собираться в дорогу — в этот раз на крестины младшего брата Екатерины, Бориса Дмитриевича.

Обряд прошёл в том же храме, где нас с Катей венчали.

Восприемником малыша стал брат тёщи — генерал Илларион Васильчиков. Человек по-военному суровый, но добрый по натуре. Крёстной — сестра тестя, Екатерина Апраксина. Светская женщина с тонким вкусом и ещё более тонкой наблюдательностью.

Едва мы пережили крестины, как наступил мой день рождения.

Я не собирался его отмечать широко — думал провести вечер в Захарово или, в крайнем случае, в Вязёмах у Голицыных.

Но на крещении Бориса дядя Катерины, Степан Степанович Апраксин, услышал, что место для праздника ещё не выбрано, и тут же объявил:

— Значит, так и быть! Князь Ганнибал-Пушкин даёт бал в моём доме на Знаменке, в честь своего двадцатилетия!

Я даже опешил.

И к моему удивлению и глубокому облегчению — все организационные вопросы Апраксин взял на себя целиком.

Когда я попробовал возместить хотя бы часть расходов, он лишь хмыкнул и похлопал себя по карману:

— Александр Сергеевич, у меня тут всё есть. А если чего нет — найду. Только не порть мне праздник своим кошельком.

Я хотел было сформировать для его людей Перлы Света, чтобы украсить бал и в дальнейшем его театр. Оказалось, что всё это у Катиного дяди уже имеется.

Он даже стал одним из первых дворян, кто на своих балах использовал зеркальные шары, изготовленные в Нижнем Новгороде.

В итоге мой день рождения не отразился на моём бюджете.

Единственное, что согласился принять Апраксин — два Перла Здоровья, которые я изготовил для него и его супруги.

Через несколько дней после праздника меня, тестя и Бетанкура вызвали в Царское Село.

Там Император высказал мнение о необходимости увеличить количество рейсов СВП на маршруте Москва — Санкт-Петербург.

Было также рекомендовано открыть новый маршрут — от Москвы до Нижнего Новгорода, а в перспективе и до Казани.

Другими словами, нам прямо сказали: господа, русла рек — к вашим услугам. Проводите свою экспансию.

Тесть занялся постройкой вокзала в Москве, Бетанкур — в Нижнем и Петербурге.

Меня, как пока ещё не имеющего большого веса в этих городах, оставили в покое.

Правда, некоторое время спустя меня попросили присутствовать на открытии нового вокзала в Нижнем Новгороде и отправлении первого пассажирского СВП в Москву.

Но мне и самому потребовалось побывать на Волге — на Нижегородской губернии у меня много завязано.

Возьмём хотя бы бывшую мастерскую паровых двигателей.

При Степане Васильевиче Литвинове она превратилась в небольшой завод и до сих пор расширяется.

А всё началось с того, что мы отправили несколько паровых двигателей Демидовым в Ревду.

С тех пор у конторы завода образовалась очередь из желающих получить такие же двигатели или даже мощнее.

Открытие пристани и вокзала в Нижнем было обставлено с помпой.

Обязательным был и визит представителей епархии.

Как же иначе начинать благое дело, не окропив святой водой новые постройки, судно и всех присутствующих?

Нас с Катей, как одних из виновников торжества, осенял епископ Моисей, и в этот момент кто-то рядом с нами спросил:

— Владыка, правда ли, что истязателей отца Серафима из Саровской пустыни Бог наказал и сжёг их имущество в пожаре?

— Было такое, — кивнул епископ. — Как сказано: «И у Тебя, Господи, милость, ибо воздаёшь Ты каждому по делам его».

Я знал из своей реальности, как крестьяне напали на Серафима, избили его до полусмерти, а потом он простил их и отпустил с миром. Но о последующем наказании бандитов не слышал. Судя по всему, пожар случился недавно.

На мой взгляд, епископ несколько вольно интерпретировал стих — в нём речь идёт скорее о будущем Суде, нежели о земной расплате.

Но кто я такой, чтобы вступать в теологические споры с епископом?

— Радость моя, а ты что-нибудь при дворе слышала про старца из Саровской пустыни? — спросил я у жены, когда первое судно на Москву отошло от причала и подняло рябь на Оке. — К нему часом Император за советами не обращался?

— При дворе много слухов и домыслов, — кивнула Катя. — В том числе и про отца Серафима. Но чтобы Император с ним беседовал — вряд ли. Иначе все бы знали. Старец много лет держал обет молчания и начал принимать посетителей совсем недавно, после того как ему во сне Пресвятая Богородица повелела отворить двери затвора. А что вдруг спросил?

— Настоятель одного монастыря поведал мне, что отец Серафим сформировал для него лечащий Перл и научил, как им пользоваться. Я подумал: если с книгой прусского короля у нас ничего не получается, может, обратимся к старцу? Вдруг поможет? Всё-таки он тоже Формирователь.

— Почему бы и нет? — быстро согласилась Катя. — От Нижнего до Саровской пустыни — рукой подать. Когда полетим? Сейчас?

— С утра, — успокоил я её. — Сегодня нам ещё с губернатором и местным дворянством предстоит отмечать запуск маршрута да некоторые проблемы решить.

— С помощью игристого? — хитро улыбнулась она. — Вино ведь не решает проблем.

— Можно подумать, квас их решает, — возразил я. — Вино хотя бы пытается.

Город Саров в моей прежней реальности был известен как Арзамас-16 и Кремлёв.

Но в этом мире Саров — не город, а «монастырский комплекс», и на картах обозначен как «Саровская пустынь».

Приводнившись почти у самых стен обители, мы с Катей нашли дорогу, ведущую в пустынь. Спустя несколько минут мы стояли у ворот монастыря.

К моему удивлению, дежуривший монах оказался словоохотливым и проводил нас прямо до кельи отца Серафима.

Как я и представлял, жилище старца было небольшим.

Всё убранство — икона, перед которой горела лампада, да обрубок пня, служивший стулом.

Мешки с песком в углу заменяли кровать.

А в сенях стоял дубовый гроб — цельный, из ствола. По слухам — сделанный собственными руками старца.

Войдя, мы с Катей трижды перекрестились на икону и склонили головы:

— Благословите, отче.

Отец Серафим, одетый в белый балахон и полумантию, тяжело поднялся с пня и негромко, но с явным удовольствием произнёс:

— Христос воскресе! Ну, наконец-то прибыли! Я вас, радости мои, почитай, уже целую седмицу поджидаю!

После этого он поклонился каждому из нас и трижды изобразил поцелуй в щёку.

Такое поведение меня не смутило — монах, провожавший нас, заранее предупредил об «экстравагантности» старца.