Разреши мне любить - Рузанова Ольга - Страница 6

– Хорошо, – соглашаюсь я.

– Можете пока остаться здесь. Позже решу, что делать с квартирой.

– Я сниму другую.

– Мне без разницы.

Глотая слезы, я собираю чемодан, как обычно это делаю, когда муж улетает на неделю в Москву. А потом молча наблюдаю, как, надев пальто, он выходит из квартиры и громко хлопает дверью.

Глава 7

Варя

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тишина квартиры, звенящая, прохладная, оглушает. Я, как потерявшийся в тумане путник, брожу по ней едва ли не на ощупь.

Мне не верится, что самое страшное позади – я разрезала нас со Станисом, эгоистично ранив только его.

Но больше всего шокирует не это. Взрыв случился, а мир не развалился на куски. За окном все тот же февраль, в гостиной так же мерно тикают часы, уродливые лебеди продолжаюсь висеть над мерцающим камином. Дети, не подозревая, как кардинально изменилась сегодня их жизнь, мирно спят в своих кроватях.

Время останавливается. Мне никто не звонит – никому нет до меня никакого дела. Хочу, чтобы так было всегда.

Собрав битую посуду на кухне, я пою молоком проснувшегося Арсения и, приняв обжигающе горячий душ, ложусь спать.

Думаю о Станисе, представляя, что он чувствует сейчас, сильно плачу. Он прав во всем, каждое его обидное слово я смиренно принимаю и понимаю.

Я должна была признаться перед свадьбой. Рассказать, что потеряла голову, изменила, предала. Но я струсила. Саша не смог удержаться и шепнул мне, что Денежко получил по заслугам. И получит еще, если хотя бы посмотрит в мою сторону – заявление на проверку деятельности закрытого бойцовского клуба уже в прокуратуре. Видео и фотодоказательства причастности Лешки тоже.

Я не знала, что могу так ненавидеть. Отпечаток моей ладони красовался на щеке Сашки, когда он сидел за свадебным столом.

Впрочем, мое собственное лицо в тот день выглядело не лучше. Юля ворчала, называя меня самой некрасивой невестой из всех, что видела. Свадебные фотографии получились отвратительными – на них я действительно похожа на труп невесты.

Только Станис, счастливый и окрыленный, ничего вокруг не замечал и списывал мое состояние на обычное девчачье волнение.  Обнимал, шептал слова любви и гладил мою коленку под столом, когда на нас никто не смотрел.

Мне не было неприятно и приятно тоже не было. Тогда мне было никак. Пышная свадьба прошла мимо меня.

Потом она закончилась, и настала первая брачная ночь. Муж был нетерпелив, но нежен. Я плакала – он извинялся, думая, что сделал больно.

Через два дня картина «Яблоки в меду» заняла почетное место в галерее моей тетки, а мы со Станисом улетели в Лондон. Началась жизнь, о которой я мечтала. Красивая картинка – приемы в посольстве, прогулки по площади Пикадилли и новые знакомства. Меня тошнило от моего огромного счастья.

Новость о беременности стала ударом, а результаты узи, показавшие, что во мне растут сразу два ребенка, добили.

Конечно, я не могла не думать, что они могут быть от Денежко, потому что мы не предохранялись должным образом. В итоге их вынашивание превратилось в сущий ад.

Приходившие от Арины редкие новости о Лешке забирали сон.

Мальчишки родились на месяц раньше срока путем кесарева сечения. Маловесные, но оба здоровенькие. Я помню первую фразу, что сказала свекровь, когда впервые увидела их: «Такие темные».

Юля заверила, что малыши очень похожи на меня новорожденную. Тогда свекровь, кажется, успокоилась, а я нет.

Каждый день я искала в них черты Станиса, но чем старше они становились, тем меньше надежд у меня оставалось найти их. В то же время, за ребрами становилось тесно и горячо всякий раз, когда я разрешала себе мечтать, что они могут быть детьми Денежко. Однако позволяла себе я эту слабость крайне редко. Чаще чувство вины и жгучего стыда доводили до тихих истерик.

Когда им исполнился год, сомнений не осталось. Черты Лешки проступали все четче. Взгляды, жесты и даже улыбки – все напоминало его.

Я не знаю, какой была бы наша со Станисом жизнь, не роди я детей от другого. Помогло бы их отсутствие полюбить его или нет, но мысли о разводе закрадывались в мою голову все чаще и чаще.

Состояние, в котором я существовала каждую минуту разрушало изнутри. Я мучилась сама и мучила мужа.

Первое время он молчал, жалея меня, списывая мои отстраненность, холодность и слезы по ночам на послеродовую депрессию. Кто-то из специалистов заверил его, что это частое явление после рождения двойни.

Я даже ходила к психотерапевту, который, разумеется, ничем не смог помочь мне.

Первые серьезные разногласия начались, когда я заговорила о возвращении в родной город. Он спорил со мной до крика и моих слез. В минуты особой слабости я просила развод, от которого он отмахивался, как от манипуляции неуравновешенной истерички.

А я правда сделала его основной моей целью.

Вернуться сюда, найти работу, признаться Станису, получить свободу и избавиться, наконец, от груза, что я уже не могла носить в себе.

И только потом, вернув себе саму себя и чувство собственного достоинства, я планировала сообщить Леше о детях. Просто, чтобы знал.

События, которые я так долго планировала, рванули вперед, как на ускоренной перемотке. Завтра будет скандал, грубые слова и жестокие обвинения. Потом тест, тяжелый разговор с родителями и перезд.

Проблемы с документами и разные бюрократические проволочки пугают меньше, чем непонимание и презрение окружающих, но я должна пройти этот этап, чтобы наши с малышами жизни больше не штормило.

Настроив радионяню, я, наконец, отключаюсь. Засыпаю поверхностным тревожным сном, часто вздрагиваю всем телом и сильно мерзну под одеялом.

В шесть просыпается Роман, а еще через полчаса его брат. Оба в прекрасном настроении, даже не догадываясь, что у них больше нет отца.

Умывание, одевание и завтрак забирают почти два часа времени и к моменту, когда приходит Марина, я чувствую себя совершенно разбитой.

– Плохо спала? – спрашивает, очевидно, заметив круги под моими глазами.

– Я плохо спала. Голова болела.

– Иди отдохни, – предлагает она, – Я с ними побуду.

Об этом не может быть и речи. Интуиция шепчет, что сегодня меня ждет еще один бой, и оказывается права. Буквально через несколько минут в прихожей раздается мелодичная трель. На экране домофона разъяренное лицо Юли, а за ее спиной маячит Саша.

Началось.

– Марин, побудь с мальчишками в детской, пожалуйста.

Тут же сориентировавшись, няня увлекает их в комнату и прикрывает дверь. Наверняка, разрешит перемазаться красками.

Тетка и мой двоюродный брат заходят в квартиру уже через минуту, нападая на меня с порога.

– Ты что творишь, ненормальная?!

– Тише, дома дети.

Дергаными движениями Юля снимает пальто и сует его в руки сына. Сашка, буравя меня многообещающим взглядом, убирает его в шкаф и тоже раздевается.

– Что у вас происходит?! – шипит тетка, подталкивая меня в сторону готиной, – Почему Станис говорит, что дети не его?! Что ты ему наплела?

Мы заходим в комнату. Брат прикрывает двухстворчатые двери и, повернувшись к ним спиной, складывает руки на груди.

Меня сотрясает изнутри, но это не так страшно, как было вчера.

– Я сказала правду. Они не его.

Глава 8

Варя

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Беломестные застывают. Переглянувшись с Сашей, Юля ненадолго прикрывает глаза и обхватывает голову руками. Я прохожу дальше и встаю у окна, увеличив расстояние между мной и родственниками на максимум.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Не его?.. – наконец, подает голос брат, – А чьи тогда?.. Денежко?

Юля вскидывает на меня взгляд и опасно сощуривает глаза.

– Подожди, Саш… Варя блефует. Она хочет развода, да, Варя?

– Да, хочу, – делаю судорожный вздох и смотрю на них по очереди, – Но я действительно подозреваю, что мальчишки не его. На следующей неделе мы сделает тест.

– Что значит, подозреваю, что они не его? – уточняет тетка, нервно хмыкнув, – Ты девственницей выходила замуж. Ты клялась в этом.