Я. Тебя. Сломаю - Дашкова Ольга - Страница 9

– Ты не понимаешь, Элиф, – голос низкий, почти шепот, но каждое слово бьет, как молот. – Я не ломаю людей. Я учу их. И тебя я научу. Подчинению. Послушанию. Ты думаешь, что можешь бежать, кричать, кусаться? Это ничего не изменит. Ты моя. И ты будешь моей женой.

Сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони, боль помогает собраться. Слова – как цепи, которые он пытается надеть на меня, но я не позволю.

– Я не твоя, – шиплю, глядя ему прямо в глаза. – И никогда не буду. Ты можешь угрожать, можешь держать этот город в кулаке, но меня ты не заставишь. Я не Лейла, не Айше, не мой отец. Я скорее умру, чем стану твоей куклой.

Глаза Амира вспыхивают, и на миг мне кажется, что он сейчас ударит. Но вместо этого он наклоняется ближе. Лицо в сантиметре от моего, дыхание касается губ.

Запах – смесь парфюма и чего-то дикого, почти животного – заполняет мои легкие. Хочу оттолкнуть его, но руки словно онемели. Он слишком силен, слишком властен, и это пугает больше, чем я готова признать.

– Умрешь? – почти рычит, в его голосе насмешка, смешанная с чем-то темным, почти голодным. – Ты не умрешь, Элиф. Ты будешь жить. И ты будешь моей. Я научу тебя, как гнуться, не ломаясь. Ты думаешь, что твоя ярость делает тебя сильной? Она делает тебя слабой. Потому что ты не знаешь, когда остановиться.

– А ты знаешь? – огрызаюсь, гнев пересиливает страх. – Ты думаешь, что можешь купить меня? Угрожать моим близким, чтобы я подчинилась? Ты не мужчина, Амир. Ты трус, который прячется за своей властью.

Его челюсть напрягается, в его глазах вспыхивает что-то опасное. Поднимает руку, и я замираю, ожидая удара, но вместо этого его пальцы касаются моего лица, грубо, но не больно.

Амир сжимает мои щеки, заставляя смотреть на него, прикосновение обжигает, как раскаленный металл. Хочу вырваться, но его сила подавляет, а взгляд приковывает к месту.

– Трус? – голос становится тише, но от этого только страшнее. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Я дал твоему отцу шанс спасти вашу семью. Я дал тебе шанс стать частью чего-то большего. А ты? Ты плюешь на это, бежишь, как ребенок, строишь планы с каким-то врачом, который думал, что может меня обмануть.

– Мехмет не твой враг! – кричу, пытаясь вырваться, но пальцы мужчины сжимаются сильнее. – Он хотел помочь мне! Если ты тронул его, я…

– Ты что? – перебивает, наклоняясь так близко, что наши губы почти соприкасаются. – Убьешь меня? Сбежишь снова? Ты уже пробовала, Элиф. И где ты теперь? Здесь. В моем доме. В моих руках.

Я задыхаюсь от ярости и страха, но не даю себе отвести взгляд.

Его глаза – темные, бездонные – смотрят прямо в душу, и я ненавижу себя за то, что часть меня замечает, как они красивы. Как он красив и опасен.

– Ты не удержишь меня, – шепчу, но голос дрожит, готовый выдать слабость. – Я найду способ. Всегда нахожу.

Амир улыбается, но эта улыбка – не теплая, а острая, как лезвие.

И вдруг, без предупреждения, он целует меня.

Губы горячие, жесткие, они впиваются в мои с такой силой, что я теряю дыхание. Пальцы сильнее сжимают щеки, лишая возможности двигаться, он забирает мой воздух, мою волю.

Этот поцелуй – не ласка, а наказание, требование подчинения. Я задыхаюсь, но гнев вспыхивает ярче, и я кусаю его, сильно, чувствуя вкус крови на языке.

Амир отстраняется, глаза вспыхивают яростью, но в них мелькает что-то еще – удивление, может быть, даже восхищение. Он касается губ пальцами, замечая кровь, его улыбка становится шире, почти дикой.

– Ты кусаешься, – в голосе смесь гнева и удовольствия. – Хорошо. Это будет интереснее чем я думал.

Тяжело дышу, щеки горят от его прикосновений, в горле застревает ком. Хочу кричать, ударить его, но взгляд мужчины держит как цепи. Он отступает на шаг, но его присутствие все еще давит, как тяжелый камень.

– Ты будешь жить здесь, – голос Амира снова становится холодным, деловым. – До свадьбы. Мои люди проследят, чтобы ты не сбежала. И если ты еще раз решишь обратиться за помощью, – он делает паузу, глаза темнеют, – тот, кто тебе поможет, будет кормить рыб в Босфоре. Как твой друг Мехмет.

Замираю, слова бьют, как молния.

Мехмет. Нет. Он не мог.

Сердце сжимается, на миг я теряю контроль – слезы жгут глаза, но я моргаю, чтобы прогнать их. Не могу показать слабость. Не перед ним. Но внутри все рушится.

Мехмет. Мой друг, человек, который рискнул ради меня. Если Амир говорит правду, если он…

– Ты лжешь, – шепчу, но голос дрожит, выдавая сомнение. – Ты не посмеешь.

– Не посмею? – Амир наклоняет голову, взгляд режет, как нож. – Ты плохо меня знаешь, Элиф. Я не угрожаю впустую. Твой друг заплатил за свою глупость. И ты заплатишь, если продолжишь играть против меня.

Хочу кричать, но горло сжимает боль. Мехмет. Его лицо – доброе, с ямочкой на щеке – вспыхивает в памяти, и я чувствую, как пол уходит из-под ног.

Нет. Он не мог.

Но Амир не лжет – я вижу это в его глазах, в его холодной, уверенной улыбке. Он уничтожил моего друга, чтобы показать мне, что сопротивление бесполезно.

– Ты чудовище, – шепчу, голос ломается. – Ты не человек. Ты…

– Я тот, кто выигрывает, – перебивает Амир, тоном острым, как сталь. – И ты научишься это принимать. Или потеряешь больше, чем одного друга.

Он разворачивается, шаги гулко отдаются по мрамору. Стою, прижавшись к стене, чувствуя, как холод мозаики проникает сквозь одежду. Мое тело дрожит, но я не позволяю себе упасть.

– Уведите ее в комнату! – приказывает Амир, не оборачиваясь, его голос эхом разносится по холлу. Двое мужчин в черных рубашках появляются из тени, их лица пусты, как у статуй. Они подходят ко мне, но я поднимаю руку, останавливая их.

– Я сама пойду.

Не дам им тащить меня, как жертву. Пусть Амир думает, что сломил меня, но он ошибается. Я не сломлена. Я зла, напугана, разбита, но не сломлена.

Мужчины обмениваются взглядами, но отступают. И за ними по коридору, чувствуя, как каждый шаг отдается в груди. Амир исчез за поворотом, но его присутствие все еще витает в воздухе, как яд.

Я ненавижу его – за Мехмета, за Лейлу, за отца, за то, что он заставляет меня чувствовать себя слабой. Но больше всего я ненавижу себя за тот миг, когда его поцелуй, жесткий и властный, заставил мое тело дрогнуть.

Это было не желание – нет, я не могу его желать. Это была искра, короткая и опасная, которая вспыхнула и тут же утонула в гневе.

Коридор тянется бесконечно, мозаики на стенах сменяются резными панелями, а люстры над головой бросают холодный свет. Иду, держа голову высоко, но внутри бушует буря.

Мехмет. Если он мертв, если Амир говорит правду, то я никогда не прощу себе. Он был моим другом, человеком, который поверил в меня, рискнул ради меня. А я подвела его.

Мужчины останавливаются у тяжелой деревянной двери. Один из них открывает ее, жестом указывая войти. Шагаю внутрь, не глядя на них. Комната большая, с высоким потолком и окном, выходящим на Босфор.

Кровать застелена шелковым покрывалом, на столе стоит ваза с белыми розами, но это не комната – это клетка. Красивая, дорогая, но клетка.

Дверь за мной закрывается, ключ поворачивается в замке. Подхожу к окну, смотрю на воду, которая блестит под утренним солнцем. Где-то там, в этом городе, Мехмет, возможно, уже мертв.

А я, стою на краю пропасти, где каждый шаг может стать последним.

Глава 10

Амир

Рассвет сочится через высокие окна моего кабинета, окрашивая Босфор в оттенки меди и золота. Наблюдаю за ни, руки в карманах, пиджак брошен на спинку кресла. Спать не ложился – ночь была долгой, наполненной отчетами, звонками и мыслями об Элиф.

Ее лицо – упрямое, с голубыми глазами, яркими, как кристаллы льда, – не выходит из головы. Я знал, что она что-то задумает. Знал, что попытается сбежать. Но провернуть такое – инсценировать смерть, оставить одежду у воды, подговорить врача?

Это было неожиданно. Интересно. Я не ошибся в ней.