Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 4

Матч продолжился. Азарт, шум, энергия. Это было именно то, что нужно этому городу. Я посмотрел на часы, свистнул перерыв. Счет был два два, чья возьмет было не очень ясно — играли команды одинаково плохо.

Пока народ разогревался выпивкой на свежем воздухе, а хоккеисты переводили дух, на берегу, среди зрителей, возникла небольшая суматоха. Вперед протолкался вперед человек в черной рясе под полушубком, с длинной седой бородой. Незнакомый. Видимо, кто-то из новых священников, что прибыли с последними партиями старателей.

Его лицо выражало шок и… негодование. Я подошел ближе, кивнул, подзывая к себе, Кузьму.

— Что это⁈ — воскликнул поп — Что за богопротивное действо⁈

Староверы на льду и на берегу замерли. Узнали своего.

— Это… игра! — вежливо пояснил я. — Называется канадский хоккей!

— Игра⁈ — священник едва не задыхался. — Игра с палками⁈ На льду⁈ В рождественский пост⁈ Это же… это сатанинский грех! Это противно вере!

Он начал креститься, громко, истово, обращаясь к единоверцам:

— Братья! Что вы делаете⁈ Отойдите от этого бесовства! Немедленно! Это соблазн! Уйдем отсюда, немедленно!

Староверы возле кромки льда выглядели растерянными. Иван, только что вышедший со штрафной скамейки, подъехал к нам.

— Отче! — сказал он, пытаясь говорить почтительно. — Это… это просто игра. Чтобы дух поднять, размяться. Сидим сиднем по домам…

— Дух⁈ — священник был неумолим. — В церкви дух надо возвышать, а не здесь. Я увожу вас! Всех! Идите по домам. Каждый десять раз должен прочитать Отче нас и двадцать второй Псалом!

Он направился к староверам, жестами призывая их уходить. Те колебались, но подчиняясь его авторитету, начали снимать коньки.

Матч, считай, сорван. Ох, разгоряченные зрители нам всем сейчас пропишут. Народ в Доусоне резкий, больше всего может достаться как раз попу. А за него впишутся прихожане и начнется… Хоккей заканчивается, начинается русский национальный «спорт» — стенка на стенку. Я прошептал Кузьме на ухо:

— Отвлеки его хоть чем!

Тот поняв, что от него требуется, подошел к священнику.

— Отче Михаил! — пробасил он, стараясь казаться дружелюбным. — Не горячитесь! Мы тут… отмечаем праздники! Вон — он показал на трибуны, где уже начали рядом, на столах выставлять бутылки с виски и самодельные закуски. — Все накрыто! Пунш, мясо, рыба. Все для вас! Есть и скоромное!

Священник остановился. Посмотрел на стол, на еду, на бочки. В глазах его что-то дрогнуло. Да он просто голоден!

— Братии надо бы сменить одежку, пойдемте, я пока вас угощу.

Священник колебался. Староверы, услышав про угощение, тоже притормозили.

— Ладно… — сказал священник. — Посмотрим, что вам бог послал.

— Пунш, отче? — Джозайя поднес священнику бокал — Горячий, согревающий!

— Нет! — священник отмахнулся. — Грех! Пост идет!

— Тогда… виски? — Кузьма подмигнул мне. — Самое лучшее!

Священник посмотрел на бутылку в руках бригадира, тяжело вздохнул.

— Просто согреться! — нажал Кузьма — Это не грех!

Священник взял стакан, понюхал. Выпил. Крякнул. Его глаза подобрели. Я сделал знак старообрядческой команде, чтобы они не торопились снимать коньки.

— Хорошо… — пробормотал Михаил. — Крепко только.

Кузьма тут же поднес импровизированный бутерброд закусить — хлеб, слабосоленый лосось…

Налил еще. И себе тоже. Чокнулись, выпили залпом.

Староверы, видя, что их пастырь занят, начали по одному возвращаться на лед.

Через полчаса священник уже сидел у стола, опьяневший, с расстегнутым воротом шубы, что-то невнятно бормоча про грехи и искушения. Он уже не в состоянии был никого увести — его самого явно придется тащить волоком.

Я подошел к нему.

— Как вы, батюшка? Все ли ладно?

— Хорошо… — промямлил он, пытаясь поднять голову. — Виски… хорошее… А игра…

Он махнул рукой.

— Играйте… Только тихо. Грех конечно. Но оно все грех. Еще со времен изгнания Адама и Евы из рая.

Я улыбнулся. Еще одна победа. Временная, но победа.

Свистнул в свисток.

— Продолжаем!

Староверы и Старатели с новыми силами бросились в бой. Под радостные крики зрителей хоккей продолжился. Отдохнувшие команды буквально обрели второе дыхание. Игра стала резче, появились даже попытки выйти на какие-то комбинации. Первую же попытку снова подраться я мигом пресек. Пара ударов по головам — игра мигом продолжается.

Бить хоккеистов палкой — я не боялся. Все играли в теплых шапках, зимних парках, считай и защитной амуниции не нужно. Впрочем, для вратарей мы успели сделать маски и ракушки. Они стояла на воротах в толстых тулупах — ни одна шайба не пробьет. Беда была одна. В масках были столько узкие прорези, что мало что было видно.

Команды шли ноздря в ноздрю. Стоило забить Староверам, как тут же Олаф вколотил шайбу между ног вратарю. Три три.

Увы, под конец матча Старатели вышли вперед — приноровились бросать в створ ворот издалека, не вступая в силовое противоборство. Когда время игры закончилось, счет был семь три.

Я свистнул закончить матч, упал спиной в сугроб. Потом сел, вытер лицо снегом. Отбитые колени болели, легкие горели словно угольная топка «Северной Девы». Я смотрел на празднующих людей, на братающихся староверов и старателей и понимал — этот город не просто место, где добывают золото. Это место, где люди пытаются построить новую жизнь. На краю света. Со всеми ее радостями, горестями, грехами и… надеждами.

Глава 3

Сразу после новогодних праздников случился новый приступ золотой лихорадки в городе.

Ночью в окно кинули снежок. Я проснулся, сунул ноги в тапки. Печка весела трещала огнем, вставать совершенно не хотелось. Но придется.

За окном — чернильная темень юконской ночи. Я поджег спичку, поднес к стеклу. На термометре застыла отметка… минус сорок четыре градуса ниже нуля. В такую погоду даже волки не выходят из логова или где они там живут.

Снежок повторился. Эх! Не сделал я уличное освещение еще в Доусоне. Теперь иди, спускайся вниз. Я быстро накинул на себя одежду, сунул ноги в муклуки, схватил Кольт. Осторожно подошел к окну, приоткрыл.

— Кто там?

— Итон! Это я, Джек!

Лондон? Что ему нужно в такой час, да еще и на сорокаградусном морозе? Я надел парку, шапку, спустился вниз. Джек стоял, прислонившись к стене, с ног до головы покрытый снегом, его лицо было синюшным от холода, а руки дрожали. От него разило виски.

— Джек? Что случилось? Чего не заходишь в салун? Он еще открыт. Застудишься

Бедой города стали замерзшие по ночам пьяницы. Я даже уже думал создать специальные отряды, которые будут обходить улицы.

— Тише, Итон… Говори тихо, ради всего святого.

Его глаза лихорадочно блестели, не только от холода и алкоголя, но и от какого-то непонятного возбуждения.

— Что за чертовщина, Джек?

— Золото… — выдохнул он, его голос был хриплым шепотом. — Там в салуне аляскинской компании пришлый индеец нажрался. Сболтнул про новое месторождение.

— Где⁇

— Болтал, что в устье Индейского ручья… золота больше, чем на Эльдорадо! Слышал, Итон? Больше, чем на Эльдорадо!

Мой мозг мгновенно проснулся, словно меня окатили ушатом ледяной воды. Индейский ручей… Я ничего про него не знал.

— Его слышали многие, Итон! — Лондон говорил быстрее — Весь салун слышал! Надо торопиться! Застолбить участки! Первооткрывателям полагаются два. Черт возьми, я тут уже три месяца, а у меня в мешочке для золота шаром покати… Две унции всего.

— Но… индеец? — только и смог сказать я, хотя уже понимал, что это не главное. — Он же застолбил себе, раз нашел?

— В том-то и дело, что нет! — Лондон хлопнул себя по колену. — Он дикий совсем! Не знает правил! Просто показал… показал свое золото! Песка у него много! Я… я заказал ему еще виски, подпоил его и узнал маршрут.

Я совсем замерз на холоде, потянул Лондона внутрь. Поднялись в кабинет, подошли к карте. Джек быстро нашел на ней Доусон, провел пальцем по Клондайку: