Тяжёлая реальность. Клетка - Усманов Хайдарали - Страница 12

Когда добрался до шеи, сердце защемило. Там, в том самом месте, где шея переходила в туловище, он наткнулся на плотное образование, не похожее на хрящ или кость. Это был снова тот же маленький кристалл – размером с ноготь большого пальца, сияющий холодным внутренним светом. Он вытащил его осторожно, и кристалл почти резанул взгляд – внутри играли переливы, которые напоминали пульсацию. От прикосновения к нему по коже пробежала лёгкая дрожь, как в прошлый раз. В руке камень был тяжёлым и тёплым от недавно угасшей плоти.

Кирилл положил кристалл в складку своей куртки. Сейчас уже изношенной, тонкой, местами порванной и пахнувшей дымом, после чего дал себе минуту, чтобы собрать мысли. Внутри было одновременно облегчение и напряжение. С одной стороны – это были ресурсы. Шкура, мясо, кристалл… А с другой – новая ответственность. Теперь он стал хранителем силы, которую проще привлечь, чем спрятать.

Мясо он разделал достаточно быстро. Большие куски мякоти он нарезал на полосы и развесил над костром для предварительной сушки. Остатки принялся запекать и есть немедленно. Запах жарящегося мяса медленно, но неумолимо растекался по долине, и Кирилл боялся только одного. Что этот сильный запах привлечёт хищников. Но риск оказался оправдан. Он наелся, и в животе появилось устойчивое тепло – не голодное, а рабочее и насыщающее. Шкуру же он скрупулёзно обрабатывал – счищал жир, промывал в ручье, набивал древесным углём внутрь, чтобы вытянуть лишнюю влагу и сохранил структуру чешуи. Большие пластины он подвесил в тени, закрепив на просто натянутых в пещере ветках для просушки.

На следующий день Кирилл усилил наблюдение у скалы. Так как он хотел понять, была ли это единственная змея-хозяйка этого странного узора или их было больше. Он организовал “часовой” режим наблюдения. Утром… Днем… И вечером… Делал короткие обходы и наблюдение из укрытия. Вокруг скалы он поставил те же метки и порошки, проверял следы, слушал ветер. Внимание было нацеленное на то, что нет ли поблизости никаких следов соперников, нет ни яиц, ни других выдолбленных нор – только отпечатки долго жившей одной большой змеи. Песок и порошок фиксировали лишь её переходы до гибели от рук Кирилла. Туда и обратно, выход на охоту, возвращение.

Дни шли в монохромной череде. Проверка ловушек… Обработка добытых шкур… Разделка мяса для сушения новых запасов… Присмотр за кристаллом и ночные вылазки для контроля огня. Иногда он подманивал и других мелких зверей, чтобы не расходовать больших ресурсов. Иногда же – радовался случайным трофеям. Но ни разу не видел, чтобы в той самой скале кто-то ещё жил. Ни песчинки, ни следа другого тела не обманывали взгляд – там, где прежде выглянула змея, больше никого не было.

Со временем пришло понимание, что эта скала была её домом. Возможно, единственным. Возможно, тот самый странный “карман” внутри скалы был уникален и создан для одной сущности, которая и становилась его хранителем. И тогда мысль, которая сидела в голове Кирилла с первого прикосновения к узору, о кубе внутри, перестала быть абстрактной. Если внутри был куб, и если он прячет только одну жилую нишу, значит, есть шанс войти – но нужно сделать это аккуратно и подготовленно.

Он провёл ещё несколько дней в наблюдении. Всё также искал малейшие признаки того, что внутрь заходили другие существа, ждал реакции скалы на внешние провокации, изучал, как кожа змеи взаимодействует с узором на самом камне. Он пробовал аккуратно поднести кусок шкуры к узору, прикоснуться – и камень шевелился лишь слабой вибрацией, не раскрывая прохода. Но отсутствие других жителей и тот факт, что змея была единственной, кто пользовался этой “дверью”, дали ему смелость. Входить стоит не сразу, но попытка всё-таки нужна.

Наконец он решился на это. И сначала дал самому себе несколько дней на сушку шкур и на ревизию снабжения, а затем решил всё же попробовать войти в камень. В голове зрела стратегия. Не врываться в куб лбом, а попытаться “разговориться” с узором, воспроизвести ритм, который вызывал появление змеи, тот самый, что она использовала, высовывая нос. Если скала – маска, то, возможно, есть код, похожий на сигнал, ключ, который позволит ей открыть карман. И кристалл, лежащий теперь у него в кармане, мог оказаться частью этого кода – или хотя бы подсказкой…

……….

Он посмотрел на свой трофей – шкуры, мясо, костяные орудия, и на кристалл, сжав ладонь вокруг него. Ночь клонилась к закату, огонь в пещере уже тлел. Внутри у него возникло состояние странной готовности. Он стал ближе к этому миру не как случайный пришелец, а как участник, который уже и кровью, и потом, и страхом заплатил за право на слово. И на следующий день он начал действовать.

Парень действовал осторожно, будто имел дело не со скалой, а с живым существом. Он несколько дней подряд возвращался к этому месту, запоминая узор всё лучше. Как расходились линии… Где они сходились в узлы, как будто образовывая петли, словно на старинных вышитых рубахах… Но чем дольше он смотрел, тем яснее понимал – это не орнамент ради красоты, это механизм, замок, застёжка. И хотя внешне рисунок напоминал резьбу по камню, при внимательном прикосновении пальцами чувствовалось, что линии уходят куда-то глубже, словно были врезаны не только в саму структуру скалы, а даже в пространство. Местами они чуть вибрировали, будто в них всё ещё идёт ток силы.

Его первый порыв был – ударить по этим линиям камнем или ножом, но он вовремя остановился. Ведь это была слишком тонкая работа, здесь любое грубое вмешательство могло разрушить сам “механизм” прохода. Вместо этого он стал искать некий центральный узел – ту самую точку, где энергия должна сходиться.

Он пробовал прикладывать руки в разных местах, концентрируя внутреннюю силу, пускал слабые волны энергии, пытаясь уловить ответный отклик. Несколько попыток закончились ничем. Либо рисунок оставался холодным и безмолвным, либо наоборот вспыхивал лёгкой рябью, но затем тут же замирал.

Раздражение в его душе боролось с всё возрастающим азартом. Но наконец, на одиннадцатый раз он догадался совместить усилие не прямое, а скользящее – словно не толкнуть дверь, а нажать в сторону, как на скрытый язычок замка.

В этот момент один из угловых узоров будто ожил. Линии начали переливаться мягким светом, будто в них пробежал жидкий металл. В этот момент его сердце стало биться чаще. Он тут же остановился, не решаясь шагнуть. Вместо этого парень взял длинную сухую палку и осторожно коснулся ей “вышивки” в том месте, где свет пробежал сильнее всего. Палка на миг прошла сквозь камень, будто в воду, а потом застряла, оставшись наполовину по эту сторону. Дерево не исчезло и не распалось – значит, смертельной ловушки здесь нет. Так что он вытащил палку, внимательно осмотрел – никаких повреждений. Тогда решился на следующий шаг. И протянул вперёд руку.

Его пальцы встретили не холод камня, а странную упругость, как будто он погрузил ладонь в прохладный воздух, чуть густой и вязкий. Пальцы прошли внутрь, и он ощутил пустоту – гладкую, ровную, как будто поверхность стены внезапно обрывалась, открывая пространство.

Это было невозможно спутать. За рисунком располагалась не просто ниша, а настоящее помещение, причём не природное. Там чувствовалась симметрия, геометрия, почти правильная форма. Даже через едва приоткрытый проём ощущалось – пространство внутри было построено искусственно. И отчётливее всего ему в голову приходила мысль, что это точно был куб. Правильный, строгий куб, спрятанный в сердце этой скалы, словно кто-то воздвиг его нарочно, а потом закрыл “вышивкой” печатью.

У него по спине пробежали мурашки. Змея лишь нашла удобное логово. А кто и зачем построил куб – вопрос куда более серьёзный. Он долго стоял на границе, ощущая прохладу неведомого пространства, пока решился – и шагнул внутрь.

Сначала его накрыла тишина, особая, глухая, словно он вошёл в сосуд, вырезанный из цельного куска камня. Воздух внутри был неподвижным, но не затхлым – скорее вязким, плотным, пропитанным чем-то, что он не мог сразу определить. Ни пыли, ни запаха плесени – лишь лёгкий привкус минералов на языке и едва уловимое шипение, как будто звук далеко за стенами.