Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес - Страница 47

В следующие дни установился некий рутинный порядок. Каждое утро мы с Элиасом вместе завтракали на террасе, причем он по-прежнему обходился одним только кофе. И каждое утро я едва сдерживалась, чтобы не спросить его о причинах бессонницы, ведь по ночам я слышала, как в два часа он спускается в сад. Иногда я открывала глаза, когда он возвращался в свою комнату незадолго до рассвета, но чаще спала в это время как убитая. По утрам мы говорили о том о сем, обо всяких пустяках, он рассказывал о работе на участках, где Матье расчищал лес, я – забавные истории о своих клиентах: они его веселили, он улыбался, иногда даже смеялся. И ни разу ни словом не обмолвился о том, кто он такой, как жил раньше, откуда приехал. Наш ритуал всегда оканчивался одинаково: он поднимался, шел на кухню, мыл свою чашку, возвращался на террасу, желал мне хорошего дня и исчезал. Мне нравились эти утренние встречи, начало дня в его компании.

Наше странное сосуществование под одной крышей было настолько приятным, что я стала бояться момента, когда он объявит о своем отъезде. Но ведь однажды такой день наверняка должен был наступить.

Вечером он возвращался, естественно уже где-то поужинав, и обязательно спрашивал меня, удачным ли был день, после чего закрывался в танцевальном зале и выходил из него, только когда я выключала свет и шла спать. И я безмятежно опускала веки, успокоенная его присутствием в усадьбе. Возможно, потому, что у него была своя, особая манера проявлять внимание.

Всякий раз, когда мои гости уезжали на очередную экскурсию или прогулку, я поднималась в комнату к Элиасу, садилась за стол и приступала к чтению. Он с каждым днем становился все откровеннее в дневнике и подробно рассказывал о своей жизни в “Бастиде”, которая как будто шла ему на пользу. Он ценил меня, но оставался настороже, его преследовало пережитое, но об этом он по-прежнему умалчивал.

Я нервничала. Днем позвонил реабилитолог и предупредил об отмене завтрашнего сеанса, то есть мне придется ждать целую неделю. Я злилась, что мне не дают разрешения танцевать, и вместе с тем боялась получить его. После этого звонка я не могла усидеть на месте, переходила из гостиной в сад, а из сада обратно в гостиную. После девяти вечера, не зная, чем себя занять, решила почистить бассейн. Взяла в гараже сачки и вернулась, ворча, к бассейну. Я проклинала чешуйки шишек, насыпавшиеся в воду, когда, к моему удивлению, рядом вдруг вырос Элиас.

– Добрый вечер, Ортанс.

– Добрый вечер, – ответила я, не отрывая глаз от бассейна.

– Не помешал?

Я подняла голову и неуверенно улыбнулась ему – то, что нарисовалось на моем лице, скорее всего, смахивало на гримасу.

– Вовсе нет.

Он нахмурился и подошел поближе:

– Могу я помочь? Что-то у вас не получается.

– Это так заметно?

Он был обеспокоен.

– Не переживайте. – Я махнула рукой. – У вас был удачный день?

Он довольно кивнул. Его взгляд был доброжелательным и внимательным.

– Вы не обязаны рассказывать мне, что вас огорчает или беспокоит. Но я уверен, что скрести дно, конечно, можно, только проблему это не решит.

– Вы правы…

Я отбросила свой инструмент подальше, потом обернулась к нему:

– Если я выпью вина, вы ко мне присоединитесь?

Мое неожиданное предложение удивило меня саму, но я надеялась, не очень понимая почему, что он его примет. Впрочем, я все же сумела найти причину… мне хотелось побыть с ним.

– Если вы приглашаете…

– Я вас не заставляю.

– Мне это доставит удовольствие, – заверил он. – Идите к столу, я сейчас буду. Вы позволите мне заняться вином?

Я кивнула. Он пошел на кухню, а я устроилась на диване в саду. Через несколько минут он протянул мне бокал и сел рядом. Я сделала глоток и поежилась, почувствовав усталость.

– Теперь лучше?

– Нет… но скоро будет.

Он тоже отпил вина. Потом покосился на меня:

– Что у вас случилось?

Я сбросила сандалии, подтянула колени к груди и повернулась к нему. Его взгляд скользнул по моим ногам.

– С удовольствием отвечу на ваш вопрос, но с одним условием. Если вы ответите на один из моих…

Он улыбнулся, не позволив себе растеряться:

– Мне казалось, вы не такой жесткий переговорщик… Но что вы хотите знать?

– Сколько времени вы уже странствуете?

– Ну вот, опять… В ноябре будет год.

– А почему вы выбрали такую жизнь?

– Мы договорились об одном вопросе, Ортанс, не о двух, – шутливо проворчал он.

Ну да, меня постигло разочарование, но я улыбнулась:

– С вами нелегко познакомиться…

– Однако вы мне доверяете, во всяком случае достаточно, чтобы позволить жить в своем доме.

– Это правда.

– Я бы спросил почему, но так у меня сгорит вопрос!

Мы оба рассмеялись.

– Ладно, пусть меня сочтут слишком щедрой, но я попытаюсь убить двух зайцев.

Он удобнее уселся на диване и приготовился слушать:

– Что ж, давайте.

– Позволите провести параллель с вашей бывшей профессией?

Он сразу стал серьезным, слегка выпрямился, сконцентрировался на том, что я собираюсь сказать, и кивнул, давая разрешение.

– Почему-то одним врачам доверяешь, а другим нет. Вот в вас я чувствую настоящего врача, врача, которому я бы доверилась. Одного такого я встретила два месяца назад, он консультировал меня – старый ортопед, похожий на безумного ученого, но я, несмотря ни на что, ему поверила, послушалась его, хоть он и перевернул всю мою жизнь. Ну да, он учинил в ней полный кавардак, хотя скорее виноват не он, а разрыв связок, который я себе устроила! Потом я пришла к выводу, что связь с женатым мужчиной, которая длилась три года, не принесла мне ничего, кроме того, что я прошла мимо собственной жизни, и в придачу прослыла полной кретинкой в глазах всех знакомых. Я больше не вижу себя в танцевальной школе, которой руковожу вместе с партнерами, я даже бросила их перед самым окончанием учебного года, потому что ощущаю себя не на своем месте. Я подыхаю от желания танцевать, но одновременно мне страшно. Вы спросите: почему? В следующий четверг я иду к врачу, и велика вероятность, что он наконец-то даст добро. И мне страшно, потому что в тот день, когда я снова начну танцевать, я окажусь лицом к лицу с самой собой.