Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес - Страница 43

– Готова? Можем идти?

– Я ждала тебя.

Мы направились к стоянке, молча шли плечом к плечу, не произнося ни слова. У входа в усадьбу я заметила автомобиль моих говорливых гостей и ускорила шаг.

– Быстрей, – бросила я Эмерику.

– Зачем?

– Если они нас заметят, мы проторчим тут весь вечер!

Я взяла его за руку и потянула к автомобилю. Он сразу тронулся с места, благодаря чему нам удалось сбежать от болтливых клиентов, которым я помахала рукой, облегченно переведя дух. Выехав из ворот “Бастиды”, мы оба не сдержали смеха. Только мой вскоре стал горьким и закончился всхлипом, который я не сумела подавить. Эмерик положил руку мне на бедро:

– Ортанс, скажи мне, в чем дело…

– Сегодня утром они приняли тебя за моего мужа, – с трудом ответила я сдавленным голосом.

Он резко затормозил, не убирая ладони с моего бедра. Вцепился в руль, с размаху ударил по нему.

– Прости меня, – прошептал он.

– Не стой посреди дороги, это опасно.

Я отвернулась и уставилась в окно, ничего не видя. Эмерик снова завел двигатель, и остаток пути мы проделали в молчании. В деревне Эмерик легко нашел место для парковки. Выйдя из машины, он подошел ко мне и взял за руку. Крепко сжал, будто опасался, как бы я не сбежала. Но нам все время встречались знакомые, и ему пришлось отпустить меня, чтобы я могла с ними поздороваться. Я расцеловалась с кассиршей из супермаркета – мы с ней учились в лицее, и она взяла с меня слово, что я заеду за ней и мы выпьем, после я целовалась с владельцем ресторана и продавщицей из магазина одежды. Эмерик отошел в сторону и наблюдал за тем, как я смеюсь и что-то обсуждаю с людьми, с которыми он никогда не познакомится. Он был явно озадачен, как будто я превратилась для него в незнакомку, хотя как раз сейчас я и была самой собой. Это впечатление усилилось, когда после моего “выхода к народу” он увлек меня на крытую террасу ресторана с заоблачными ценами из-за наличия звезды в Мишленовском путеводителе. Естественно, обстановка тоже была впечатляющей – ресторан стоял на маленькой улице-лестнице, петляющей вдоль старых каменных стен, – блюда были шикарными, и я не сомневалась в их качестве. Просто мне здесь было неуютно, не нравилось, что он собирается произвести на меня впечатление, соря деньгами, я хотела чувствовать себя обычной местной жительницей, а не туристкой, каковой меня упорно считал Эмерик. Пока у нас не приняли заказ, мы не обменялись ни единым словом. Перед нами словно по волшебству возникла бутылка вина, наши бокалы наполнились, и мы, не чокаясь, сделали по нескольку глотков. Не станем же мы поднимать тост за разочарование. Мои глаза блуждали по сторонам, не желая останавливаться на Эмерике.

– Ты где? Кажется, что где-то совсем далеко, – не выдержал он.

Я спокойно посмотрела на него. Он, судя по всему, нервничал.

– Хотела бы я знать, где я… Пора мне найти себя…

– Я-то знаю, кто ты…

Мы разговаривали тихо-тихо, словно наши голоса были призваны приглушить смысл наших слов.

– В последнее время я многое поняла… Ты воспринимаешь меня не такой, какова я на самом деле…

– Почему ты так считаешь?

– Это довольно печальный вывод, но за три с лишним года ты так и не научился меня понимать.

Он был ошеломлен.

– Да что ты такое говоришь! Как бы я смог любить тебя, не понимая?

– Я тебя ни в чем не обвиняю, наверняка во всем этом есть и моя вина… Я поддерживала миф, общаясь с тобой, всегда скрывала грусть, усталость, раздражение и даже мечты… В последнее время я ежечасно сражалась за то, чтобы тебя удержать, чтобы постоянно соблазнять тебя, чтобы не превратиться для тебя в рутину. Специально для тебя я играла роль танцовщицы. И в результате все это обернулось против нас…

– Не говори так…

Придется мне признаться в том, что мучило меня после падения.

– Когда я порвала связки, ты никак не поддержал меня, а я ведь на это надеялась… Я чувствовала себя совсем одинокой, Эмерик. Ты, конечно, был сбит с толку: ты видел меня совсем не такой… И вдруг обнаружил, что я не только учительница танцев, которая всегда в форме. Если бы ты любил меня так, как мне казалось, ты бы сделал все, чтобы помочь мне, ты бы обязательно понял, что я отчаянно нуждаюсь в тебе. Но ты и пальцем не шевельнул. И после этого наши отношения усложнились…

Мы не отрывали друг от друга глаз, я ощущала, как мои наполняются слезами по мере того, как все представало передо мной в новом свете. В его взгляде мелькали сомнение и печаль. Нас прервал официант, он принес тарелки, поставил их перед нами и подробно отрекомендовал каждое блюдо, а я не поняла ни слова из его пафосной речи. Мне было больно – за нас, за Эмерика, за наш роман. Я взяла вилку автоматически или из соображений приличия, Эмерик сделал то же самое. Заставила себя проглотить несколько кусочков, но это далось мне с трудом. Отказавшись от дальнейших бесплодных попыток, я положила на стол вилку и нож. Эмерик резко оттолкнул свою тарелку.

– Извини, что разочаровал тебя… но скоро этот этап окажется позади?

– Может, да, а может, нет… Я должна решить, что буду делать со своей жизнью.

Он побледнел, озабоченно выгнул бровь.

– Как это?

– Я ничего не выстроила, ничего не создала, последние три года я только и делаю, что жду тебя.

– Не понимаю…

– У меня нет семьи, нет ребенка и никогда не будет.

– Но…

– Этим летом мне исполнится сорок лет, я упустила свой шанс… Тебе это известно не хуже, чем мне. Я устала.

– А как же мы?

– Мы…

– Я люблю тебя, Ортанс. Ты же это знаешь?

Я никогда не подвергала сомнению его чувства, по-своему он меня любил, но сообщал об этом словно об итоге некого логического построения. Я тебя люблю – ты остаешься…

– Да, но… хватит обманывать себя, Эмерик. Будь честен с самим собой. Ты должен поразмыслить …

– Над чем?

Я схватила его руки. Ему тоже нужно повернуться лицом к реальности.

– Осталось ли в твоей жизни место для меня?

Он отвел глаза:

– Как ты можешь спрашивать?

Он ответил машинально, просто потому, что, не умея сдаваться, должен был бороться до конца.

– Я хочу тебе кое-что сообщить, – сказала я.

– Слушаю тебя …

– Я попробую принять решение без оглядки на тебя, только ради себя самой, ради моего будущего…

– Понимаю.

– Не упрекай меня, как ты упрекнул меня за то, что я уехала и стала сдавать комнаты, предварительно не посоветовавшись с тобой.

Эмерик поднялся и пошел в зал расплачиваться. Несколько минут спустя он протянул мне руку, и я вложила в нее свою. Он помог мне подняться, обнял за плечи, прижал к себе. Я потеснее прильнула к нему и обхватила за талию.

– Извини меня за ту боль, что я причинил тебе в последнее время. Мне кажется, я так же растерян, как и ты…

Ну вот, он наконец-то готов поделиться своими вопросами и сомнениями.

– Посмотри на меня, Ортанс.

Я посмотрела.

– Не могу себе представить, что ты уйдешь из моей жизни… Ты еще меня любишь?

– Конечно, я тебя люблю… И буду любить всю свою жизнь. Но, к несчастью, этого не всегда достаточно.

Его челюсти сжались.

– Мы снова обретем друг друга, – произнес он едва слышно.

Он проговаривал это снова и снова, чтобы убедить и себя, и меня заодно. Я даже не была уверена, что он слышит и понимает собственные слова. Они повторялись и повторялись, словно музыкальная фраза на поцарапанном диске. Он еще раз сжал меня в объятиях, на его лице читалась боль, а я быстро сморгнула слезы.

Когда мы вернулись, в “Бастиде” как будто все спали, включая Элиаса. Стоило нам выйти из машины, и наши руки соединились.

– Когда ты завтра уезжаешь?

– На рассвете.

Мы поднялись в комнату, и он сразу сложил чемодан. Я закрылась в ванной. Смыв косметику и почистив зубы, я несколько секунд собиралась с духом, а потом все же встретилась взглядом со своим отражением в зеркале. Мне показалось, что я за вечер постарела или, может даже, обрела зрелость. Я была измотана, но при этом совсем не хотела спать. Я разделась, натянула пижамные шорты и майку. Не хочу я заниматься любовью по обязанности. Я надеялась, что одежда послужит барьером и поможет мне высказать свое нежелание. Эмерик дождался, пока я выйду из ванной, и занял мое место. Я выключила свет и легла. Вскоре он присоединился ко мне, обнял меня за талию и притянул к себе. Я всхлипнула и повернулась в его объятиях, изо всех сил вцепившись в него. Мы провели ночь, прижавшись друг к другу, я почти все время обливалась слезами, а у него осунулось лицо, и он впивался пальцами в мою кожу, будто хотел удержать меня и превратить в свою пленницу. Мы обменялись несколькими поцелуями, вот и все.