Мозг жертвы. Как нами манипулируют мошенники и лжецы - де Ведрин Кристина - Страница 12

Летом 2001 года мы едем в Мартель. Гислен пребывает в ужасном стрессе. Думаю, причиной тому послужила подготовка к свадьбе ее дочери Гийеметты, запланированной на сентябрь. А затем я случайно узнаю, что в июне Дама Сухарь уволила фактически весь персонал. Ее можно понять. В июле проходит «Музыка в Гиени» – этот фестиваль будет последним. Все идет из рук вон плохо. Гислен вступает в перепалку с дирижером оркестра, которого считает бездарностью. Несчастный отец одного из гостей, страдающий Альцгеймером, позволяет себе расслабиться во время ужина на свежем воздухе, и Гислен устраивает скандал, утверждая, что кто-то пытается сорвать мероприятие. Затем какой-то стажер сообщает о непристойном поступке… Царит всеобщая подозрительность. У моей золовки развивается паранойя, но братья делают вид, что здесь не о чем беспокоиться, а мать оправдывает ее поведение тем, что «она много страдала». Поэтому я, знавшая в жизни только счастье, и это правда, должна быть с ней терпимой и доброй. Короче говоря, мы все слышим, но не слушаем. Тем не менее слова Гислен постепенно проникают в нас. Промывание мозгов идет полным ходом.

Во время фестиваля общая атмосфера разительно отличается от той, что царила в предыдущие годы. Помимо разногласий между музыкантами и Гислен в самом Мартеле дела идут наперекосяк. Моя сестра и ее муж, мои кузены Бертран и Анна, все постоянные гости мероприятия неприятно удивлены приемом бабушки – теперь она почти не общается с ними или разговаривает резким сварливым тоном.

– Что происходит с твоей свекровью? – спрашивает Бертран, с которым бабушка всегда была мила и приветлива.

– Понятия не имею, но хотела бы узнать! – отвечаю я, раздосадованная витающей в воздухе напряженностью и опечаленная тем, что с моими близкими так плохо обращаются.

Франсуаза утешает меня. Она объясняет происходящее тем, что пожилая дама расстроена предстоящим замужеством внучки. Бабушка всегда воспринимала заботы Гислен как свои собственные. Она видит, что дочь борется с проблемами, в которых плохо разбирается, – такое не может не беспокоить. Даже у Шарля-Анри случается жестокая и чреватая последствиями размолвка с моим свояком Жаном-Мишелем. Всем, что касается организации фестиваля, дистанционно управляет Тилли. Мои кузены, сестра и ее муж уезжают довольно быстро, испытывая чувство неловкости. Я же, узнав об инциденте, спрашиваю Шарля-Анри о причинах его поведения. Он сообщает, что Тьерри просил его действовать таким образом, «чтобы расставить всех по местам». Некоторые здесь нежелательны по причинам, которые он пока не может раскрыть. Моя сестра и ее муж фигурируют в этом списке.

– Франсуаза и ее муж? Самые близкие мне люди? – я проявляю нечто большее, чем скепсис. – В чем их можно упрекнуть?

– Мы знаем далеко не все, – возражает Шарль-Анри.

– Тогда объясни мне.

Но он уходит от ответа:

– Не хочу тебя тревожить. Впрочем, я и сам не полностью в курсе дела.

Пытаясь скрыть раздражение, вызванное этими загадками, я спокойным тоном замечаю:

– До сих пор у нас не было секретов друг от друга. Мне кажется, я достаточно взрослая, чтобы узнавать плохие новости. С тех пор как ты познакомился с Тилли, я вижу, что ты что-то скрываешь от меня.

– Я тебе потом все объясню. Обещаю, – заканчивает разговор Шарль-Анри. – Все уладится.

Он явно говорит это искренне. Большего мне и не надо. Тем не менее мое беспокойство не проходит.

Первого сентября в Бордо и Мартеле состоялась свадьба Гийеметты, дочери Гислен и Жана Маршана. Это была прекрасная церемония: друзья жениха – молодого пианиста из Ниццы – приехали, чтобы поучаствовать в праздничном концерте. При виде того, как невеста под руку с отцом шествует по пышно украшенному нефу церкви Монфланкена, где собрались все наши близкие, кто бы мог подумать, что мы погибающая семья? От церкви до Мартеля молодожены следуют через деревню в карете. Аперитив, коктейль, ужин – торжество продолжается до поздней ночи. Молодежь танцует фарандолу в парке. Бабушка восседает в качестве матриарха, окруженная своими домочадцами. Прекрасный момент! Но это лишь видимость. Список гостей контролировался Тьерри Тилли и Гислен. Некоторым она дала понять, что им не будут рады. В их число попали родители Жана Маршана, с которыми нас просили не общаться, и это еще мягко сказано… Из вежливости я все же стараюсь быть любезной, а вот бабушка с ними даже не здоровается – на следующий день, когда за обедом собирается вся семья и близкие друзья, она вообще предпочитает остаться в маленькой гостиной.

Никаких праздников семьи Ведрин отныне Мартель не увидит. Когда Гислен отбывает в Париж, мы с Шарлем-Анри, прежде чем вернуться в Бордо, остаемся на два дня, чтобы устроить уборку. Бабушка решает побыть здесь еще немного, чтобы насладиться осенью, а Жан уезжает в Борденев.

Однако неделю спустя, 7 сентября, происходит очередная странная вещь, весьма напоминающая события ноября 2000 года. Мы с Филиппом и Шарлем-Анри еще в Мартеле, и тут к нам буквально врывается Гислен, призывая братьев сопроводить ее в Бордо к Жану. Те следуют за ней. На золовке коктейльное платье – странный наряд при данных обстоятельствах. На руках – садовые перчатки. Она сжимает букет засушенных цветов, который, едва переступив порог, бросает в лицо остолбеневшему Жану. Затем Гислен истерически заявляет мужу:

– Вот свидетельство твоей сети зла. Я нашла это в нашем саду в Фонтене. У тебя сорок любовниц. Ты чудовище!

Ошеломленный, мой зять более трех часов спорит с женой, не в силах заставить ее выслушать хоть какие-то доводы. Филипп и Шарль-Анри ждут снаружи. По телефону Тилли следит за ходом операции. Внезапно он приказывает обоим братьям прервать беседу и объявляет, как поступить дальше: Жану следует покинуть дом; он успокоится и согласится уехать в Париж. И действительно, в точности, как и предсказывал Тилли, Жан собирает чемодан и садится в машину вместе с шуринами и женой, которые сопровождают его до железнодорожного вокзала в Ажене. Итак, Жан повинуется. Вернувшись в семейный дом в Фонтене, он обнаруживает, что все замки заменены. Копаясь всю ночь в компьютере Гислен, Жан находит электронные письма Тилли, в одном из которых почти дословно описана недавно пережитая ими мизансцена. Он пытается связаться с женой, но та вешает трубку и не желает разговаривать. Обнаружив, что их совместный счет опустошен, не на шутку напуганный Жан решает полностью дистанцироваться от семьи Ведрин и попытаться спасти своих детей, Франсуа и Гийеметту. Ему это не удастся.

Тилли убедил Гислен, что удалить Жана – это единственный способ спасти ее семейную жизнь.

Почему Жан не пришел и не рассказал мне об этом? Что именно произошло в тот день? Отчего он не помог мне вывести на чистую воду манипулятора Тилли, с которым они долгое время тесно общались? Очередной упущенный шанс…

Вместо этого Жан связывается с моей подругой Мари-Элен, которую хорошо знает, и рассказывает ей все с самого начала. Встревоженная, она просит меня о встрече, надеясь выяснить, что происходит. Однако несколько последних месяцев Гислен и ее дети демонизируют Жана, который уже заикался о разводе. Несмотря на мою дружбу с Мари-Элен, это сразу же делает диалог невозможным. Она пытается меня разговорить. Я вешаю трубку с отвратительным ощущением, что сжигаю мосты. Тем же вечером делюсь произошедшим с Шарлем-Анри. Муж хранит невозмутимость, но говорит чрезвычайно серьезно, что необычно для него. Оказывается, ему стали известны ужасные вещи о Жане, он не хочет вдаваться в подробности, чтобы не шокировать меня, но я должна поверить ему на слово. Этот человек – подлец. Он недостоин быть мужем Гислен. Шарль-Анри весьма убедителен, и я начинаю колебаться. Тем более что о планах Жана ему рассказали сама Гислен и ее дети. Оказывается, мой зять собирался уехать и начать новую жизнь в США с другой женщиной. Счета всех троих опустошены. Отныне Жан исключен из семьи Ведрин.