Царство Сибирское (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 23

Своим приказом губернатор вводил в Омской губернии военное положение и вверял мне все полномочия по наведению законности и порядка на вверенной территории сроком на три месяца.

— Господа! — я оглядел завтракающих в гостиной офицеров: — Документы подписаны, полномочия получены. Начинаем действовать.

Вечером на правый берег Иртыша, напротив железнодорожного моста вышла колонна солдат, которая, разбив временный лагерь на «городском» берегу, всем своим видом демонстрировала подготовку к атаке.

Для «массовки» я дал команду пригнать на берег остатки запасного батальона. Охранять их ночью было некому, поэтому рекрутов покормили ужином с добрым количеством мяса и сала, пообещав сытно накормить бойцов еще и утром. В бинокли было видно, как на противоположном берегу обеспокоенно передвигаются люди с оружием, готовясь к обороне, занимая прибрежные укрепления и баррикаду на мосту.

Ночью и следующим ничего не происходило. Под сотнями внимательных глаз солдаты запасного батальона занимались откровенным ничегонеделанием, прерываясь только на прием пищи и испражнение естественных надобностей. Немногочисленные унтер-офицеры с трудом справлялись с этой неуправляемой стихией, то и дело отлавливая пьяных рекрутов и с трудом выставив несколько часовых, что лениво имитировали караульную службу.

Следующая ночь прошла спокойно, многочисленный противник на Левом берегу уже не обращал внимание на рекрутов, выставленных губернатором в качестве заслона на «городском» берегу, видимо от отчаянья. А утром, с запада от Атаманского поселка раздался гудок паровоза — прибывал долгожданный экспресс из столицы.

Глава 12

Глава двенадцатая.

Омск. Поселок Атаманский хутор.

Купец первой гильдии Прохоров Знат Колыч был патриотом Сибири. Оборотистый и беспринципный торговец искренне переживал за свою малую Родину, которую сотню лет досуха обчищали «ярославские», что было в корне неправильно. Только природные сибиряки могли грести обеими руками богатства этой земли.

Вся история, начавшаяся от великой обиды матерого промышленника, обостренной под влиянием полуштофа водки, закончилась кровью больших людей из столицы.

Когда купец привел своих вооруженных прихлебателей к железнодорожному мосту, за которым окопалась ненавистная комиссия, хмель из башки уже выветрился, но и обратный ход предприниматель дать не мог, поэтому, спешившись в густом кустарнике, Знат Колыч собрал военный совет. Бросаться, разорвав на груди косоворотку, штурмовать резиденцию ярославских гостей никто не хотел — все были мужиками, битыми жизнью и кое-чего в жизни понимали. Десяток офицеров, числящихся в столичной комиссии, судя по всему, сплошь дворяне –маги, могли дать прикурить огонька купеческой банде, да еще не надо забывать о главе комиссии — зловещем генерале из контрразведки.

— Ну и что делать будем, охламоны? — купец обвел своих ближников тяжелым взглядом, в душе понимая, своим протрезвевшим умом, что самым лучшим для него выходом будет забыть обиду и немедленно дать задний ход.

— Я уже разведку послал, минут через десять обратно будет… — вылез вперед бывший офицер, прапорщик Гольянов, прибившийся к купцу, после того, как он, растратив казенные суммы, выданные ему в полку на закупку конского состава, дезертировал.

Купец хотел сорвать злость на офицере-расстриге, но передумал — офицерик, хоть и распорядился людьми купца самовольно, но распорядился толково, и Знат Колыч только кивнул.

А через двадцать минут перед купцом стояли два незнакомых мужика, что пришли вместе с посланными Гольяновым разведчиками.

— Мы, ваше степенство, из ватаги Ивана Головы, что Бутырский базар под собой держали. Нас в ватаге человек тридцать, да еще двадцать стремящихся. Как комиссия эта приехала, так на второй день облаву на нашем рынке устроили, все лавки закрыли, и сразу голодно нам стало, сирым. Ну а тут комиссия эта продуктовая клич кинула, что мол созываются охотники для государственной службы, паек усиленный обещают. Ну, нас Голова собрал, да и говорит, что надо нам к этой комиссии прибиваться, раз оружие дают и харчеваться обещают. Вот мы всем табором и записались в команду. Нам в тот же день оружие выдали, а на следующий день нас по деревням послали, ямы с зерном и амбары выворачивать. Ну, погуляли мы знатно. Пару человек, что за вилы по первости схватились, мы тут же застрелили, после этого молва пошла по округе, и никто больше глаза даже поднять не смел. Две недели порезвились мы по округе — брали что и сколько хотели. Большую часть жратвы, конечно, этим сдавали…- лохматый мужик кивнул в сторону, темнеющих на противоположном берегу, строений: — Но, и себя не обижали, хорошо прибарахлились. Только вот, последние дни как обрезало. Ближние деревни уже все обчистили, а в дальние — офицерье ехать не хотят, у них и так все хорошо, но и нас не пускают. Паек урезали, приварка совсем нет, хотя у самих все амбары от жратвы ломятся. Вот и решил Иван с другими паханами, что надо заканчивать под офицерами ходить и куда-то ещё прибиваться. А тут гляжу, наши двоих ведут, говорят на лодке через реку перебрались и в кустах засели, что-то вынюхивают. Гляжу, а с одним из них, с Сиплым, мы на Ирбитской пересылке три месяца чалились. Паханы посоветовались и порешали, что если вы с генеральской комиссией разобраться желаете, то мы вам в этом деле подсобим при полном нашем удовольствии, а после дела хабар поделим и разбежимся.

Так и прошла ватага купца через заслоны «продуктовой комиссии» без единого выстрела, подкатили к особняку, в котором квартировали чины из комиссии во главе со своим начальником, имевшуюся у купца, приобретенную по случаю пушку, из которой и ударили в упор по ярко освещенной веранде, откуда раздавались веселые выкрики и звуки играющего патефона.

Трехэтажный дом сложился, как карточный домик, после второго пушечного выстрела, в то время как у продовольственных складов бандиты расстреливали немногочисленную охрану, состоящую из солдат, прибывших с комиссией из столицы — единственных, кому генерал Милованов доверял охрану продуктовых богатств.

Когда бандиты двинулись к расстрелянному особняку, дабы поживиться трофеями, оттуда вылетело несколько огненных шаров и десяток ледяных игл — видимо не все маги из комиссии погибли от артиллерийского огня. Под крики раненых и стоны умирающих, уцелевшие бандиты разбежались, после чего принялись ожесточенно расстреливать из пушек развалины особняка, пока они не превратились в дымящуюся кучу битых кирпичей и тлеющего дерева. И лишь после этого сотня мародеров кинулась разбирать обломки и поиски трофеев.

Генерала Милованова, вернее его подкопченный труп, с вмятой грудной клеткой и без ноги достали в числе самых последних, избавили от остатков мундира и остального имущества, сняв с пальцев кольца с магическими камнями, после чего бросили среди обнаженных тел его подчиненных, уже освобожденных от всего ценного.

Не успели мародеры закончить поиски трофеев, как из временного лагеря бойцов купца Прохорова раздались крики, а через пару минут собравшаяся в лагере толпа со страхом смотрела на почерневший труп купца первой гильдии Прохорова Зната Колыча.

— Мертвая рука…- раздались в толпе испуганные шепотки и вооруженные мужики, прошедшие и повидавшие многое, отшатнулись от трупа. Генерал Милованов, умирая отправил посмертное заклятие своему врагу, больше всего желавшему ему смерти, отчего купец умер в мучениях, сжигаемый изнутри магическим пламенем.

Несколько дней атаманы ватаг, оставшихся без верховных командиров, делили запасы продуктов, оставшихся в наследство от продовольственной комиссии, мирно сосуществуя на этой городской окраине, проедая и пропивая запасы, пока с пикета на «чугунке» не прибежал молодой шнырь, который сообщил, что по железнодорожному телеграфу пришло сообщение, что через пятнадцать минут через мост проследует экспресс «Ярослав-Омск».