Геном хищника. Книга пятая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 43

Шакрас, почувствовавший уровень напряжения и серьёзность момента, передал мне минимальный уровень контроля. Я выбрал участок подальше от ворот, но поближе к торцу больничного корпуса. И дальше снова подключилось обоняние. Которым я сначала определил наличие живой изгороди, а не стальной проволоки, а потом и выбрал самую безопасную зону. Там, где растение пока ещё источало свежесть молодости и гибкости колючек, и ещё не превратилось в засохшую кожерезку.

Обоняния было даже чересчур. Участок за забором явно использовали в роли мусорки, плюс отсюда стали пробиваться ароматы больнички. К сожалению, не лекарственная химия, а пот, кровь и прочие гадости мутировавших и немытых тел. Но зато и активность на сканере там была минимальная: прошло два патрульных, которые специально ускорились на этом участке.

Как только они прошли, я вскарабкался по неровной стене, проскочил через хоть и молодой, но уже жгучий плющ, и спрыгнул на ту сторону, спрятавшись за мусорным ящиком, из которого торчала полусгнившая рука, вероятно, неудавшегося мутанта. Прикрыл нос рукой, намекая геному, что пора бы и вырубить обонятельную «шарманку».

Поиграли в нюхачей и хватит. Теперь пора играть в санитаров.

Я высунулся из-за бака, осматривая территорию. Вдоль забора приглушённо светилась и гудела какая-то жизнедеятельность «Искателей». Слышался как храп, так и разнообразное щёлканье и позвякивание: кто-то заряжал патроны в магазин, кто-то чистил оружие, а кто-то размешивал сахар в кружке. Ага, практически тишь да благодать. Правда, владелец той руки, что будто специально сейчас тыкала в меня пальцем, не согласился бы…

До торца больнички было метров двадцать, там несколько ступенек и стальная дверь под тухлой лампочкой. На первом этаже было четыре окна и только два на втором, на всех хитрые решётки — так, чтобы нижняя часть скользкая и под углом, а верхняя с острыми зубчиками, обмазанными какой-то гадостью. Типа проткнёшь пятку и одним заражением крови точно не отделаешься. Есть ли у меня «Иммунитет» от этой гадости проверять сейчас не хотелось.

Из больницы тоже доносились звуки, но там уже чаёк никто не пил, и ложечками сахарок не перемешивал, оттопырив мизинчик… Тьфу! Далась мне эта рука на помойке. Растопырило её прилично, ещё и током, похоже, били. В общем, приглушённые звуки из застенок лишь усугубляли эффект от торчащей кисти, которая будто ими дирижировала. Длинные стоны, оборванные вопли, истеричный смех — полный набор причин, почему пройти через больницу будет безопасней, чем мимо лагеря вооружённых бойцов. Но это не точно…

Я пропустил ещё один патруль, только теперь уже в обратную сторону. Видел, как их встретили в лагере, пароль не спрашивали, но в лица фонарями посветили, убедившись, что свои. Тут уже точно, что не проскочу и внаглую за своего не сойду.

Ладно, дверь, значит, дверь.

За ней как раз послышался лязг отодвигаемого засова. Дверь заскрипела, заедая, и после толчка с той стороны, распахнулась. В тусклом свете фонаря появился крупный детина, больше похожий на мясника, нежели на санитара. Сначала появился белый чепчик с головой, нырнувший под дверную раму, а потом и само тело бочком протиснулось в дверной проём. Мужик внушал, фонтанируя аурой песчаного каймана. Причём явно не первой инициацией.

В руках (на которых были заметны следы мутаций — чешуя по локоть) он нёс по мусорному мешку. На вид тяжёлых, в большом вполне можно было тело вынести, но, к счастью, плотно завязанных и не пахнущих.

Санитар прошёл несколько метров, остановившись посередине между больницей и помойкой, и с кряхтением, раскрутив один мешок, бросил его в мою сторону. Попал чётко в центр контейнера, громыхнув и похоронив, наконец, руку мутанта. Крутанулся, словно молот метать собрался, и зашвырнул второй мешок. Уже не так метко — просвистело и над контейнером, и надо мной, врезавшись в забор.

Проверять, куда что улетело, санитар не стал, как был спиной, так и пошёл обратно в больницу. Размялся по ходу, немного потанцевал, боксируя с тенью. Сам себя объявил победителем, и сам же порадовался, продемонстрировав бицуху воображаемой толпе.

Я раньше думал, что это Ульрик здоровый. А оказывается, наш кузнец, так — середнячок. Санитар тем временем уже поднялся по ступенькам и готовился втискиваться обратно в дверь. Прям аж вздохнул, бедолага, как ему не хотелось обратно в тесноту. Но справился, вжал голову в плечи, повернулся боком и запустил своё тело в движение.

Как, впрочем, и я. Только у нас всё это происходило совершенно по-разному. Там протискивалась масса, а тут неслась скорость. Я слышал шаги очередного патруля, но надо было рисковать. Активировал «Спринт», не снижая маскировки и додавливая «Аурой тишины», и серой размытой тенью проскочил открытый участок. Взлетел по ступенькам и сел на хвост бугаю ровно в тот момент, когда он пересёк дверной проём и разгибался, вытягивая голову и распрямляя плечи.

Я подтолкнул его внутрь, взобравшись по его спине, как по ступенькам, и прежде чем он хоть что-то понял, воткнул штык ему в ухо. И прижал к стене, чтобы туша не громыхнула, а тихонечко по ней сползла. Опустил его на пол, фиксируя, что других санитаров в коридоре нет, и прикрыл дверь практически перед самым носом патрульных.

Фух, войти — вошёл. Осталось теперь выйти.

Глава 22

Вот никогда раньше особо не верил во фразу, что пуля дура, а штык молодец. А поглядишь ты, на ура зашло. Я с усилием достал штык и протёр его о рубашку санитара. Мда, даже не испачкал её, насколько она уже была грязная. Как, собственно, и пол со стенами.

Коридор, а, скорее всего, и вся больница, выглядел мрачным. Стены, предположительно, бывшие белыми в момент открытия больницы, позеленели. Бледно-зелёный свет, трещины на штукатурке — всё выглядело так, будто самым больным в здании, было само здание. Плюс следы крови на полу и стенах. Не просто пятна от свежих брызг, а уже какая-то новая форма жизни в виде кровавой плесени. Будто поливали не один раз и делали это не один раз, совершенно забыв про уборку.

Я пригляделся к бурым пятнам и передёрнул плечами. Б-рр, хрень какая-то и с ощущением, что пятна смотрят на меня в ответ. Отростки странной плесени подрагивали, будто пытались до меня дотянуться. Но нет. Показалось, просто лёгкий ветерок прошёлся по коридору, взбаломутив этих микробов-переростков.

Коридор тянулся метров на шесть, дальше арка и развилка. Рядом со мной было всего две двери. Толстые, возможно, дубовые, усиленные железными полосками. На тюремные камеры это не тянуло, а вот на палаты вполне. Вместо замка с ручкой присутствовал тяжёлый засов, а на уровне глаз — стальная задвижка.

Я приоткрыл её немножко, в очередной раз зажав нос пальцами, и смог разглядеть несколько чумазых тел, жмущихся к дальней стене. Это были фрики в стадии: ломка ещё не началась, но действие гнили уже закончилось. Скрытные, подозрительные и осторожные — на открывшуюся щель косились и скалились, но к двери пока никто не метнулся.

— Вот и сидите там, — пробурчал я, быстро осмотрев карманы санитара.

Нашёл связку ключей, немного налички и маленький мешочек, в котором нашлись геномы песчаного каймана. Потом отодвинул засов и затолкал тело санитара в камеру. Тут же её захлопнув перед фриками. Они как-то чересчур разволновались и начали шуметь. Кто-то особо громкий завыл так, будто ему в толкучке отдавили что-то болезненное.

Я пропустил «Ауру страха» прямо через дверь, и стало потише. Зато завыли в палате напротив и не просто завыли — кто-то со всей дури в неё врезался, выбив не только пыль, но и несколько щепок. По доске пробежала трещина, и даже лампочка мигнула над головой.

В глубине коридора послышался возмущённый крик:

— Быча! Угомони их там! Задрали, дайте поспать уже!