Злодей и фанатка - Моран Фэя - Страница 17

На рассвете, когда обнаруживают тело, я притворяюсь спящей. Позже, когда меня вместе с другими детьми допрашивает полиция, прибывшая после первого же истошного вопля другой воспитательницы, я отвечаю на вопросы дрожащим голосом, кусая губы и опуская глаза. Рассказываю о том, как миссис Харпер часто вставала по ночам, как бродила по коридорам, проверяя, все ли спят. Как жаловалась на головокружения. Как спотыкалась. Мои слова подтверждают другие девочки, напуганные и растерянные. Несчастный случай, – решают все в итоге. Трагическая случайность. И я молчу, пряча за маской испуганного ребёнка тяжёлую тайну.

Но в этой суматохе, в этом хоре дрожащих детских голосов, прорываются и другие слова, другие истории.

Одна девочка, заикаясь, рассказывает, как миссис Харпер щипала её за руки, оставляя синяки, если она не засыпала мгновенно. Другая вспоминает, как миссис Харпер запирала её в тёмном чулане за малейшую провинность, прямо как меня. Третья шепчет о том, как воспитательница отбирала у детей сладости, присланные родственниками, и ела их сама, насмехаясь над голодными взглядами.

Сначала эти обрывочные фразы теряются в общей картине «несчастного случая». Но зерно сомнения уже посеяно. Слова девочек, пусть и путаные, противоречивые, цепляют внимание молодой социальной работницы, приехавшей вместе с полицией. Она начинает задавать вопросы, внимательно слушает, записывает. И постепенно, как клубок ниток, начинает разматываться неприглядная правда о жизни в приюте. О систематических издевательствах миссис Харпер, о безразличии других воспитателей, которые предпочитали не замечать происходящего, о страхе, который годами жил в детских сердцах, заставляя их молчать.

И я молчу, наблюдая за тем, как мой поступок, рождённый отчаянием и жаждой мести, невольно привёл к тому, что всё скрытое стало явным. Справедливость, пусть и такая страшная, начала вершиться. И вместе с ней пришло осознание того, что я сделала это не только для себя, но и для всех девочек, которые жили в этом доме ужасов.

После вскрывшихся фактов издевательств начинается полное расследование. Виновных воспитателей увольняют и привлекают к ответственности. В самом приюте происходят значительные изменения: назначение нового директора, пересмотр правил внутреннего распорядка, усиление контроля со стороны социальных служб, привлечение психологов для работы с нами, детьми.

Ко мне приставляют мисс Гримсби, молодую женщину с мягким голосом и добрыми глазами. Наши встречи проходят в небольшой уютной комнате, полной игрушек и рисунков. Она задаёт вопросы о миссис Харпер, о других воспитателях, о том, как мы жили.

Я ловко обхожу острые углы, рассказывая о страхе и унижениях, но тщательно скрывая свою причастность к смерти миссис Харпер. Говорю о ночных кошмарах, о том, как миссис Харпер кричала на нас, как наказывала буквально за всё. Наигранно плачу, вспоминая несправедливость и боль, но ни словом не обмолвившись о той роковой ночи. Мисс Гримсби слушает внимательно, кивает, иногда берёт меня за руку. Она хвалит меня за смелость, за то, что я не боюсь говорить правду.

– Тебе было очень тяжело, – говорит она мягко. – Но теперь всё будет хорошо. Ты в безопасности, Нова.

И я киваю, чувствуя, как торжествую изнутри. Безопасность. Да, теперь я в безопасности. Моя тайна надёжно спрятана за маской испуганного ребёнка. И никто никогда не узнает, что именно я сделала той ночью. Никто не узнает цену моей свободы.

ЁБАНАЯ СТАЛКЕРША

Не могу сказать, сколько времени просидела в забегаловке «У Хавьера», вспоминая о прошлом. К этим мыслям подтолкнул разговор с Пузатым дядей. То, с каким блеском в глазах он говорил о своей дочке… Круто, когда у кого-то есть такой папа. И не круто, что кто-то этого лишён.

Но, может, просто не все этого заслуживают?

– Что ж, – потирая руки, произнесла я и встала, – было приятно поболтать, Пузатый дядя, но мне пора идти.

Бармен отпустил клиента и вернулся обратно.

– Уже уходишь, ковбой?

– Да, дела заждались… Спасибо за виски. Хотя он мне и не помог.

Бармен кратко хохотнул, по-доброму глядя на меня. Как на дочь. У меня на мгновение защемило в сердце.

– Удачи тебе по жизни, – кивнул он, когда я уже собралась идти к выходу. – А, и да. Подозреваю, что тебе не двадцать один.

Я пожала плечами, словно не при делах и не понимаю, о чём он это говорит, а потом, хитро хихикнув, вылетела на улицу.

Лицо обдало прохладным по-осеннему бодрящим воздухом. Чувствовался тот особый нью-йоркский утренний холодок. На витринах уже появились зловеще ухмыляющиеся фонари из тыкв, скелеты в смешных позах и резиновые пауки. Где-то вдалеке послышался детский смех. В этом огромном городе приближение Хэллоуина ощущалось почти физически.

Мне не хотелось возвращаться домой. Мне не нравился Эван. Мне не нравилось то, что Тиган начала с ним встречаться. Мне не нравилось то, что Кошмарик меня бросил. Мне не нравилось то, что я так и не узнала его имени… Из всего последнего мне понравились лишь Лука с Эсмеральдой. Даже Эсмеральда не казалась такой противной, как Кошмарик.

Но у меня не было другого выхода.

Цокнув языком, я вынужденно развернулась и вернулась в забегаловку. Бармен тут же поднял брови, снова увидев меня.

– Не рассчитывал увидеть тебя так скоро, ковбой, – подмигнул он.

– Можно мне позвонить от вас? – спросила я, упираясь руками на стойку.

Он улыбнулся, кивнул и вручил мне свой старенький потрёпанный телефон. Благо, я помнила номер Тиган наизусть.

* * *

Возвращение домой на Uber’е, отправленном подругой, сопровождалось унынием. И подавленным состоянием. Мне хотелось вернуться во вчерашнюю ночь и пережить произошедшее заново. Но машины времени при себе не имелось.

Когда такси вернуло меня в Бруклин, на улицу Квинси, и остановилось около таунхауса номер 332, я ещё пару минут сидела в машине, вздыхая и спрашивая себя: «Неужели всё реально закончилось?». А потом вспоминала о том, что меня хотели прихлопнуть, и становилось веселее. Может быть, они не остановятся и пошлют за мной кого-то другого? Может, кого-то более разговорчивого и дружелюбного, чем Кошмарик?

– У меня вообще-то много других заказов, – грубо произнёс водитель, вынув меня из бездны размышлений.

– Ничего, – бросила я. – Подождут.

Не спеша выйдя из Uber’а, я направилась к своей квартире. Она, как обычно, ничем не выделялась на фоне остальных: те же окна, та же двери, те же оранжевые стены. Те же украшения на Хэллоуин. Я мимолётно окинула взглядом улицу и толкнула дверь.

Внутри было тихо и пусто, а это значило только то, что Тиган дома не было. Во время телефонного разговора я совсем не поинтересовалась у неё о том, где она, автоматически решив, что подруга сидит дома. Но, учитывая вчерашний визит Эвана, вероятнее всего, они отлучились на тусовку.

Скинув кеды, подаренные мне заботливым Лукой, посреди прихожей, я прошлась в гостиную и плюхнулась на диван. Тишина, конечно, угнетала, но не настолько, чтобы я начала лить слёзы по Кошмарику. Хоть я уже и скучала по нему. Как-никак, этот угрюмый курьер спас мне жизнь. Остальные детали его поступков опустим.

Я встала и прошла в свою комнату. Она пустовала и выглядела точно так же, какой я её оставила. Порнушная книга лежала около кровати на тумбочке, а мой розовый вибратор, о который едва не споткнулся Кошмарик, лежал на полу нетронутый. Я никогда его и не скрывала, и Тиган частенько стучала по стене, чтобы я чуть поубавила вибрацию, потому что она мешает ей спать. Я подняла вибратор и покрутила его в руке, оценивая размеры. Он повторял форму члена, поэтому в голову снова невольно пришли мысли о Кошмарике. Хм, интересно, какого калибра ствол у этого молчуна? Я усмехнулась, бросив вибратор на тумбочку рядом с книгой. Впрочем, сейчас было не до игрушек. Слишком много впечатлений для одной ночи.