Венская партия - Любенко Иван Иванович - Страница 8

Центральная часть города, окружённая когда-то рвом, стенами, бастионами и гласисом[32], лежала с правой стороны от едущего к русскому посольству экипажа. Надо сказать, что ещё в 1858 году все крепостные сооружения срыли, ров засыпали и на этом месте построили великолепные дворцы, а потом и разбили парк. Так появился внутренний город с самыми красивыми зданиями, доходящий до набережной Иосифа. Окружённый широкой кольцевой улицей Рингштрассе, он сосредоточил в себе не только главные архитектурные шедевры Вены, но и правительственные учреждения, публичные здания и самые престижные магазины.

Не прошло и двадцати минут, как фиакр достиг юго-восточного района Вены – Ландштрассе. Миновав Дом инвалидов и площадь Хоер-Маркт (Верхний рынок), карета направилась по Райзнерштрассе. Возница осадил лошадей перед двухэтажным дворцом с девятью окнами на фасаде и четырьмя пилястрами у входа. На стене виднелись два номера – 45 и 47. Литера 45 относилась к российскому посольству, а 47 – к генеральному консульству. Табличка на двери поясняла, что приём ведётся ежедневно с 1½ часа пополудни до 3½ часа, кроме воскресенья. Фиакр, шедший позади, остановился в метрах пятидесяти. Ардашев рассчитался за поездку, отдав три с половиной кроны. Бравый извозчик снял багаж и, пожелав всего самого доброго, укатил.

Привратник, возникший на пороге, тотчас отворил входную дверь и, поняв, что прибыл новый дипломат, услужливо взял чемодан и пригласил войти. Клим бросил взгляд назад, и в это время уже знакомый кучер принялся разворачивать карету, чтобы двинуться в обратном направлении. «Стало быть, господин лейтенант достаточно умён», – мысленно заключил чиновник по особым поручениям и стал подниматься по парадной лестнице на второй этаж. Там обращённый тремя окнами во внутренний двор и находился кабинет российского посла. Секретарь – невзрачный человек лет сорока с уже заметной лысиной и в форменном мундире – ознакомившись с документами Ардашева, погладил редкие усы, росшие отчего-то клочками, и скрылся за высокой филёнчатой дверью. Вскоре он вернулся и со словами «его высокопревосходительство ждёт вас» пригласил Клима в кабинет, оставшись в приёмной.

За большим столом с массивными резными ножками и столешницей, обтянутой зелёным сукном, сплошь уложенным небольшими карточками с надписями, сидел старик с седой, ещё сохранившей волосы головой и такими же побелевшими усами. Лёгкая полнота его не портила, а лишь добавляла внешнему облику доброты. Действительный тайный советник[33] князь Родион Константинович Рязанов – Дашков был облачён в повседневный, расшитый золотом вицмундир, на котором из всех многочисленных его наград красовались только две – ордена Святого Андрея Первозванного и Александра Невского.

Клим приблизился к столу и, слегка поклонившись, сказал:

– Разрешите представиться, ваше высокопревосходительство: чиновник особых поручений, губернский секретарь Ардашев Клим Пантелеевич. Официально прибыл на должность второго секретаря посольства в Вене и драгомана консульства в Триесте.

Князь поднялся и, пожав руку молодому коллеге, предложил сесть напротив.

– Телеграмму-то я получил. Об официозе говорить не будем. Павел Константинович пишет, что вы большой дока в расследовании всяческих тайн и сам министр остановился на вашей кандидатуре. Это хорошо. Одно только меня беспокоит – уж очень вы молоды. Сколько вам?

– Двадцать пять.

– Ну это куда ни шло! – Он взмахнул руками. – Я-то, грешным делом, подумал, что вам двадцать два. А двадцать пять для губернского секретаря – самое то! Срок выслуги на коллежского наступит через год-два?

– В следующем году.

– Вот и докажите, милый мой, что достойны. Отыщите Шидловского. Вам, как говорится, и карты в руки. – Он посмотрел на стол и вздохнул. – А мне вот только и осталось карточки своего генеалогического древа раскладывать. Но всё же лучше, чем бессмысленный пасьянс, да?

– Бесспорно, ваше высокопревосходительство.

– Как думаете, надворный советник утонул?

– К сожалению, не могу сказать ничего определённого.

– А может, сбежал?

– Сейчас трудно что-либо утверждать.

– Обычно он с первым секретарём Павлом Ивановичем Истоминым всегда время проводил. Оба шахматисты. В турнирах между дипломатами принимали участие. Возьмите это себе на заметку.

– Благодарю вас. Вопрос позволите, ваше высокопревосходительство?

Рязанов – Дашков махнул рукой:

– О да, не стесняйтесь.

– Истомин не знал о поездке Шидловского в Фиуме?

– Думаю, нет, но у вас будет возможность его расспросить. Коллежский советник[34] Истомин теперь ваш непосредственный начальник. Он введёт вас в курс всех дел, которыми занимался Шидловский. Надеюсь, подружитесь… Ну а как вам наши посольские хоромы? Или в Египте было лучше?

– Генеральное консульство в Каире выглядит скромнее.

– Знаете, по приезде в Вену я был поражён скромностью старого посольства на Вольцейле, 30. Россия – великая держава, и это должно быть понятно любому австрияку, шагающему мимо здания российского дипломатического представительства, а финансирование у нас скромное. И потому два года назад я купил у герцога Нассау этот дворец. Пришлось отдать свои кровные, а государь, узнав об этом, вернул мне деньги не из казны, а из собственных средств. Я их взял, но лишь для того, чтобы в следующем году возвести над посольством третий этаж и пристройку добавить. А во дворе надобно обязательно церквушку соорудить. Я её поставлю на нашей земле.

– Простите, это как?

– Да очень просто! Привезу двадцать подвод российской землицы и высыплю её в котлован перед закладкой фундамента.

– Но зачем?

– Чтобы щёлкнуть австриякам по носу, – он хохотнул, – и сказать, что православный храм стоит на исконно русской земле. Как вам идея, а?

– Необычно, – пожав плечами, ответил Ардашев.

– А что прикажете делать, если австрийцы столь неблагодарно себя ведут? В сорок девятом году нынешний император Франц Иосиф, молодой тогда ещё правитель, слёзно умолял нашего государя Николая Павловича ввести русские войска на свою территорию из-за развернувшейся там Венгерской революции. И мы откликнулись – помогли! Сколько тогда наших солдат да офицеров погибло, знаете?

– Точно не скажу, ваше высокопревосходительство.

– Так вот слушайте, – загибая пальцы, начал считать посол, – убитых – около тысячи, тяжело раненных – почти три, а от холеры скончалось аж все одиннадцать тысяч! Командира 38-го Тобольского пехотного полка Константина Николаевича Палицына я знал лично. Храбрый был офицер. Умер в горячке. Его, как и других павших ратников, похоронили в Мункаче[35], в Закарпатье, в австрийской земле. Но австрияки всё забыли! – горячился князь. – К пруссакам тянутся! Италия, Германия и Австрия заключили Тройственный союз. А у нас с Францией даже договора о взаимопомощи нет. Есть только протокол заседания начальников Генеральных штабов 1885 года, в котором предусматривается автоматическое вступление в войну каждой из сторон в случае нападения Германии на одну из них. Но в нём нет ни слова об Австро-Венгрии[36], этом ближайшем союзнике Берлина. Вот пойдут они на нас своими полчищами и хитренькие лягушатники умоют руки! Скажут, мол, насчёт Австро-Венгрии речи в протоколе не было… А почему бы нам не подписать официальное соглашение о взаимопомощи с Францией и вставить туда Австро-Венгрию, а? Что мешает? А я скажу вам – всему виной наш страх. Мы всё трясёмся, всё робеем перед европейцами… Как же! Немцы с австрийцами возмутятся. И что? Да пусть они хоть трижды лопнут от злости на своих тирольских лугах и баварских полях. Нам важно о России-матушке думать. Согласны?

– Абсолютно.

– Так вот я и решил напомнить австрийскому императору, кто на самом деле спас его трон от венгерской смуты сорок четыре года тому назад. И знаете, что я придумал?