Венская партия - Любенко Иван Иванович - Страница 2

Миновав керосиновую гавань, экипаж добрался наконец до городского пляжа. Инспектор велел остановить полицейскую пролётку у небольшого строения с черепичной крышей, где обретался Андреас Надь, служивший главным распорядителем на пляже. Полицейский потянул на себя дверную ручку и вошёл в дом. Высокий загорелый мужчина лет тридцати с чёрными как смоль волосами положил уже почти докуренную сигару в пепельницу, поднялся из-за стола и, шагнув гостю навстречу, поклонился.

– Сигары дорогие куришь? Хорошо живёшь!

– Один отдыхающий угостил.

– Ладно, рассказывай, что у тебя стряслось, – плюхаясь на стул, бросил сыщик.

– Да вот, – показав пальцем на одежду, лежащую на лавке, проговорил Андреас. – В купальной машине[3] № 10 осталось бельё, носки, сорочка, пустое портмоне, и в нём визитная карточка русского дипломата из Вены. Его фамилия Шидловский, второй секретарь посольства. Мы с Марко осмотрели на лодке весь залив, но так никого и не нашли. Думали, может, удастся спасти пловца.

– Постой-постой, а где же его туфли, брюки, пиджак? Не мог же он в носках на пляж прийти.

– А я почём знаю? – бросил недовольно Андреас.

– Не твоя ли обязанность, мил человек, следить за сохранностью вещей купающихся? А у тебя, смотрю, обязательно дважды в месяц кого-то обворовывают.

– Я же Зебру вам сдал со всеми потрохами, разве нет?

– Помню. Только он дал показания, что ты был с ним заодно.

– Так ясно же: мстил мне.

– Я так прокурору и сказал. А то бы ты тоже в цугундер загремел.

– Премного вам благодарен.

– Вот то-то же, помни мою доброту.

– Как увижу кого подозрительного – сразу вам сообщу.

– Смотри не забудь, а то я напомню, – погрозил кулаком инспектор.

– А вы всё-таки думаете, вещи украли и бумажник выпотрошили?

– Не думаю, а уверен. Ботинки, костюм и деньги утащили. И шляпу. Дипломат не мог ходить с непокрытой головой, как тебе подобные оборванцы.

– На пляже чужих не было, – обиженно пробормотал Андреас.

– Да? И корзинщиков с фруктами? Небось опять за мзду их к отдыхающим подпускал?

– Всего двоим дозволил: Ванда с пирожными и старик Гаспар с абрикосами. Так они люди проверенные, чужого барахла в жизни не возьмут.

– Послушай, а кто этому русскому билет продавал? Разве не ты?

– Я, но отдыхающих было много, как-никак воскресенье. Все наши, иностранцев, говорящих с акцентом, я не заметил. Да и господа все на одно лицо. Рожи холёные, зенки злые, усы нафиксатуаренные, почти как у вас.

– Ты поосторожней со словами! А то заеду тебе прямо по Панамскому перешейку!

– Случайно вырвалось, господин инспектор, простите.

– То-то же!

– А рука у вас тяжёлая. Я помню.

– Хватит скулить. Лучше провещай, что свидетели говорят.

– Последние посетители пляжа, опрошенные мной, сказали, что видели господина, заходившего в воду из десятой кабины, а вот вернулся он или нет, никто толком сказать не может. Одна старушенция, правда, поведала, что ещё на берегу он общался с дамой из одиннадцатой раздевальни. Она плавать не умела и ступала в воду, держась за канат, привязанный к купальной машине[4].

– Кто такая? Что за мамзель?

– Не знаю.

– Хоть какие-то сведения о ней есть?

– Марко мог её видеть. Он же машины в воду завозит и заодно беньером[5] подрабатывает.

– Русский с ней пришёл?

– Понятия не имею. Они могли и в кафе познакомиться, что на берегу. Сегодня там даже столика свободного не было.

– Думаешь, он утонул? – промокнув лысину носовым платком, осведомился страж порядка.

– Получается, так. Флажок-то никто не поднял. Машина пустая. Мы вытащили её на берег и забрали вещи.

– А Йозеф где околачивался? Он же охотник состоятельных дамочек в себя влюблять и обирать их потом. В прошлом году к нам в участок даже из-за границы жалостливые письма слали. Мол, «приехав в Париж, я с удивлением обнаружила пропажу любимого кольца. Никого другого, кроме беньера Йозефа, в моём номере не было».

– Он же больше у нас не работает.

– Видно, Бог услышал мои молитвы.

– Да не в этом дело, господин инспектор. Просто хозяин пляжа слишком мало платит, да ещё и штрафы придумал. Живоглот, даром что второй человек в городском правлении.

– Так потому он в управе и сидит, что хапуга, – усмехнулся полицейский. – Там же порядочных людей как в море сухих камней. Была бы моя воля, я бы давно на половину чиновников кандалы надел сразу, а на вторую – чуть погодя, но первым за решётку попал бы городской прокурор, покрывающий итальянского контрабандиста барона Риччи.

– Ох и смелый вы, – участливо вздохнул Надь. – Рискуете.

– А я своё давно отбоялся. Отправят в отставку – уйду в частные поверенные.

– Так не дадут же работать, – несмело предположил Андреас.

– Пусть попробуют!

Инспектор достал табакерку, сунул в нос щепоть табаку, потянул воздух и чихнул раскатисто. Его глаза прослезились, как у старого орла. Крякнув от удовольствия, он вынул из кармана платок, громко в него высморкался и спросил:

– А ты остальные купальные машины проверял? Может, он с какой-нибудь пташкой миловался, да она и прикончила его? Ну и валяется там трупик, а?

– Я все осмотрел. Пусто везде. Лишь в одной машине какая-то рассеянная купальщица забыла заколку и… – осёкся Андреас.

– Давай-давай, договаривай, что ты ещё припрятал?

– Зеркальце там ещё было, пустячное. Так, никчёмный кусок стекла.

– Ну-ка, ну-ка яви на свет божий!

– Да зачем вам эта дребедень, господин инспектор? Я подумал, если через неделю никто за этим барахлом не явится – дочке подарю, пусть с куклами играет. Ребёнок же! А что нельзя? Эти безделушки тогда станут ничьими.

– Ты разве не слышал, что я сказал?

Пляжный приказчик вздохнул, скрипнул ящиком стола и выложил два упомянутых предмета.

Полицейский свистнул и, покачав головой, вымолвил:

– Ничего себе безделушки! Заколка с бирюзой крон на двести потянет, а зеркальце, – он открыл его, – непростое. Во-первых, из чистого серебра, во-вторых, внутри жемчужина с вишнёвую косточку, а в-третьих, на ней именная гравировка золотом «Дорогой Амелии». – Полицейский поднял глаза и, наморщив лоб, процедил: – Ах ты бесовское племя! Ты решил меня надуть?

– Упаси Господь! – приложив ладони к груди, лепетал Андреас. – И в мыслях подобного не было!

– Прощаю тебя лишь потому, что ты признался. А вот соврал бы и понёс бы продавать, так я бы всё равно узнал. И вот тогда бы кара твоя была ужасной! – потряс кулаком инспектор.

– Конечно бы, узнали. Как не узнать, если у вас на каждом углу по стукачу.

– Правильно, мой дорогой, и ты один из них, да? – похлопав по плечу Андреаса, сказал сыщик.

– Зачем спрашивать, если вы и сами это знаете, – обиженно пробубнил Надь.

– Вот то-то же. И потому я всё возьму с собой.

– Дело ваше, господин инспектор, – развёл руками распорядитель пляжа, скосив глаза в пол. – Я человек маленький.

Полицейский поднялся и, глядя в окно, выходящее на море, спросил:

– Послушай, на берегу никто криков не слыхал?

– Думаю, нет. Иначе бы нас окликнули.

– Что ж, получается, если он тонул, то и на помощь никого не звал и молча пошёл на корм рыбам?

– Выходит, так.

– Странно.

– Вот и говорю, что тут не так всё просто, потому я вам и протелефонировал из почты.

– Неужто удар его хватил? Или разрыв сердца?

– Всякое случается.

– И то верно. – Инспектор почесал подбородок и сказал: – Море сейчас тёплое. Утопленники в это время года обычно всплывают часов через двенадцать – двадцать. Ты посматривай. Утром пройдись на лодке вдоль бухты и по бережку прогуляйся. Вдруг волна прибьёт тело к суше.

– Обязательно.

– Как найдёшь труп, сразу дай знать.

– Оповещу вас тотчас же. Не сомневайтесь.