Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий - Страница 26

Именно этот самый невзрачный тип выглядел самым опасным. От него веяло ужасом, хотя, тот даже не пытался кого-либо пугать. Наполеон запоздало подумал, что пять стражников — слишком мало.

— Ваша Светлость! — шрамоносец с хрустом в коленях поднялся на ноги и неумело изобразил поклон. Голос его ожидаемо оказался сиплым, хриплым и пилящим воздух. — Всем сердцем рады… эээ, счастью нашего знакомства! Позвольте представиться. Я — Робер Драный Шаперон, этот одаренный мясом и жиром юноша — Кроха Гийом, а жертва вечного поноса слева от меня — Элиах Простак.

— Кто вы такие? — генерал быстро пресёк странное красноречие Драного.

— Мы — борцы с… как бишь, сказано в ваших листках? С английскими поработителями, Ваша Светлость! Как есть, борцы. Боремся много лет…

— Их тут называют бриганды, — шепнул Мэй Полукровка.

И Наполеон вспомнил. Наемники. Разбойники. Все, кто не прижился на военной службе, кто ушел с нее сам или был вышвырнут на обочину — все они уходили в леса Франции и дальше выживали, как могли. Бриганды кормились на многих дорогах этой многострадальной страны, но в Нормандии их было особо много. Несомненно, они сталкивались с англичанами (ведь именно англичане представляли власть в этом герцогстве), но основой их деятельности был банальный грабеж.

— Борцы, значит?

— Истинно так, Ваша Светлость, — Робер Драный Шаперон приложил руку к сердцу и улыбнулся так, что у главнокомандующего мороз по коже прошелся. — Я в этом… в этой борьбе уже восемь лет, а мои храбрые товарищи — немногим меньше. Уж пустили мы английской кровушки!..

В глазах бриганда впервые проявилось что-то живое и человечное — и Наполеону сразу захотелось отсесть подальше.

— Что же вас привело ко мне?

— Ваша Светлость, разве мы не делаем общее дело? Как узнали мы, что чудное войско Пресвитерианцев бьет англичан на суше и на море — так сразу и возникла у нас мысль: надо делать это совместно… Договориться нам надо.

«Надо» он сказал так, что Наполеон вмиг прочел всё неозвученное: «это тебе надо… иначе, сам понимаешь, что будет». Причем, бандит явно не специально так сказал. Он иначе не умел.

Даже наивный младенец и на миг не поверил бы в желание этих головорезов дружить. Да они не особо скрывали свои желания. «Договориться нам надо» — этим всё сказано.

«Но зачем? — не понимал генерал. — На кой черт им надо вылезать из своих берлог и менять разбойную жизнь на… а чего они вообще хотят?».

— Я рад таким славным союзникам, — кивнул Наполеон. — Но не понимаю, от имени многих ли вы трое говорите?

— Ваша Светлость, нас в лесах Нормандии знают многие, — лицо Робера треснуло от беззубой улыбки. — Мы с Элиахом обитаем за Сеной, к нам прислушиваются от Лизье до самого Кана. Уж простите за нескромность, но Драный Шаперон — это не пустое имечко для всей Верхней Нормандии. Ну, а нашему Крошке никто слова поперек не скажет во всех Землях Ко.

— Это что?

— Это, считай, всё побережье от Арфлёра до Дьепа, Ваша Светлость.

Наполеон насторожился.

— А скажи-ка мне, Робер: как у вас вообще родилась мысль… договориться?

— Так сразу же и родилась, Ваша Светлость! — обрадовался Драный Шаперон. — Как только всё про вас прознали, как услышали, что вы людей Бедфорда бьете — так и поняли, что нам вместе надобно!

— А первый кто такое придумал? Не твой ли товарищ Гийом?

Робер звучно хлопнул в ладоши, а потом пихнул локтем Кроху. С тем же успехом можно было пихать валун.

— Малыш, ты слыхал⁈ Вот это прозорливый генерал! Ничего от него не утаишь — в корень смотрит! Да, Ваша Светлость! Пришел до нас Кроха Гийом и сказал: надо бы всем вместе бороться с поработителями.

Наполеон наклонился к Полукровке и сказал на чосонском:

— Срочно найди кого-нибудь из людей Хван Сана и узнай: были ли у него в походе на Дьепп схватки с разбойниками. В деталях всё узнай — и сразу ко мне.

Полукровка тут же рванул к двери, но генерал поймал его за рукав.

— Если такое было, спроси: какого черта это не указано отчетах?

И поворотился к бригандам. Драный Шаперон сидел с приклеенной на лице щербатой улыбкой, но глаза его переполнились холодной настороженностью. Словно, оценивал: хвататься ли за тесак и резать всех вокруг? Или подождать?

— Как я понимаю, речь идет о сотнях опытных в бою людях? — Наполеон спокойным деловым тоном попытался загасить эту тревогу.

— Верно, Ваша Светлость. О многих сотнях, — многозначительно добавил Драный.

— Что ж, это прекрасно! — улыбнулся генерал. — Для такой армии бравых бойцов у меня точно найдется дело. Предлагаю проехать в замок Руана. Я вас славно угощу, а за ужином обсудим будущее сотрудничество.

Тут вдруг все трое нервно заёрзали. Теперь каждый из них оценивал: хвататься ему за оружие или нет.

— Ну, или оставайтесь здесь до утра, а я завтра приеду. У меня срочные дела в Руане, которые нельзя отложить.

Он вернулся утром. Вернулся вооруженный, как дополнительной ротой Головорезов, так и новыми знаниями. Оказывается, стычки корпуса Хван Сана с местными работниками с большой дороги имели место. Плутонг мушкетеров, посланных с фуражирскими целями по окрестностям речушки Бетюн, какая-то банда сочла своей добычей. Оружия мало, доспехов мало, коней вообще нет. Только две телеги, заваленные снедью. Увы, лихие ребята выбрали неверную тактику. Им бы внезапно напасть на Дуболомов, но бриганды решили просто запугать «зеленую солдатню» и изъять всё без потерь. Пока находчивый плуточана затягивал торги с бандитским предводителем, его отряд зарядил ружья и первым же залпом проредил банду вдвое. Шок был столь велик, что мушкетеры успели засадить в стволы по второй пуле, разрядить ее и уже потом пошли в штыковую.

Виктория вышла полнейшая, немногие выжившие сдали все явки и пароли. А командир плутонга Ран (он был из мадагаскарских мерина, и его имя состояло из четырнадцати слогов, но все звали воина просто Ран) теперь ходит в ротавачанах, ибо его командир погиб при осаде Дьеппа.

Кстати, пока шла осада, Хван Сан разослал по всей округе «объявления». Так, мол, и так, куплю любую ценную информацию о местных бандитах. Расстроило Хвана наглое нападение на его людей. После сдачи портового города, он накрыл логово большой банды в заброшенном Бетюнском монастыре, а по дороге домой потрепал еще несколько бригандских кодл.

«Вот поэтому они и здесь, — улыбался Наполеон. — Пресвитерианцы просто мимо шли и так их прижали, что стало боязно, что будет, если всерьез займутся».

…Трое бригандов сидели на тех же местах, но смотрели друг на друга, как волки. Видно, что минувшей ночью немало словесных копий было сломано. Возможно, не только словесных. Наполеон пригляделся и понял, что победителем в «дискуссии» явно вышел Драный Шаперон.

«Только вот за что он боролся?».

— Договориться я предлагаю так, — генерал сразу начал с дела. — Я возьму вас на службу. Всех боеспособных. Что вы за это хотите?

— Деньги! — огромная ряха Крохи Гийома расплывалась в счастливой и немного детской улыбке. А вот Робер покосился на него с неодобрением.

— Замечательно! Я принимаю всех и буду платить по высшему разряду. Но каждый новобранец пройдет через процедуру расследования. Мелкие преступления против французов я, так и быть, прощу. Но за убийства мирных жителей, изнасилования, преступлений против Церкви и прочее — каторга или виселица.

— Мы передумали! И хотим помилование, — Драный Шаперон одним жестом остановил обоих своих подельников. — За всё прошлое — во имя светлого будущего, Ваша Светлость.

— Так тоже можно, — кивнул Наполеон. — Каждый, кто вступит в Армию Пресвитерианцев, получит нотариально заверенное помилование. Вы будете служить, как все. Получите оружие, вам назначат командиров, вас будут учить. Плата тоже будет, но, как у всех. Зато станете героями Франции.

Кроха хмыкнул.

— А те, кто раздумают — тому первый вариант: каторга или виселица. И поверьте: этот вариант найдет всех, кто останется в лесах.