Мифы о неравенстве. Откуда берется дискриминация - Соуэлл Томас - Страница 8

Это не критика горных народов, а попытка продемонстрировать последствия ограничений, присущих их географическим условиям. Горные народы внутри Италии не добились таких значительных достижений, как остальная часть населения этой страны. Классическое исследование горной деревни в Италии, проведенное в середине XX века, показало, что живущие там люди были не только отчаянно бедны, но и в значительной степени отрезаны от внешнего мира [84]. У большинства горных народов не было ничего похожего на равные возможности по сравнению с их современниками в более благоприятных географических районах, даже несмотря на то что причиной их бедственного положения были не другие люди, а присущие их условиям географические ограничения.

Влияние географии не ограничивается конкретными географическими характеристиками, такими как затраты на водный транспорт по сравнению с наземным транспортом или различия в плодородии почвы. Географическое положение как таковое может оказывать существенное влияние. Когда в доисторические времена на Ближнем Востоке развилось сельское хозяйство, а вместе с ним и более продвинутая городская цивилизация с письменностью и прочими достижениями, знания о таких достижениях добрались до Греции гораздо раньше, чем до Британских островов или Скандинавии, просто потому, что Греция была расположена ближе к месту зарождения этих достижений прогресса. Древнегреческая цивилизация стала гораздо более развитой почти по любым аспектам, чем общества, проживающие в те времена на Британских островах или в Скандинавии.

На протяжении веков, по мере возникновения в различных частях света очагов прогресса, народы, расположенные ближе к этим источникам, получали возможности для собственного развития, которых не имели народы, находившиеся на большем удалении. Многочисленные исторические события – войны, политические потрясения, опустошительные эпидемии, массовые миграции, знаковые путешествия, а также научные и технологические прорывы – в совокупности предоставили радикально отличающиеся возможности для разных народов, проживающих в разных регионах и даже внутри одного общества.

Мультиэтнические общества, состоящие из разных групп других сообществ по всему миру, могут в некоторой степени наследовать культурные последствия весьма различных преимуществ и недостатков географического расположения этих других сообществ, а также текущее влияние социума, в котором все они живут в настоящий момент. Ученые, посвятившие себя изучению подобных явлений, часто приходили к выводам радикально противоположным тому, что отсутствие равных показателей благополучия является одновременно необычным и подозрительным.

Заключение французского историка Фернана Броделя о том, что «ни в одном обществе все регионы и все части населения не развивались одинаково» [85], подтверждается выводами других ученых, проводивших эмпирические исследования народов, институтов и обществ по всему миру. Проведенное профессором Дональдом Л. Горовицем из Университета Дьюка [86] масштабное международное исследование этнических групп показало, что идея их «пропорционального представительства» является утопией, а идеал недостижим, так как к нему «немногие общества когда-либо приближались, если таковые вообще были» [87]. Исследование профессора Майрона Вайнера из Массачусетского технологического института приводит к следующему выводу: «Во всех мультиэтнических обществах наблюдается тенденция к тому, что этнические группы занимаются разными профессиями, имеют разные уровни (и типы) образования, получают разные доходы и занимают разное место в социальной иерархии» [88]. Международное исследование этнического состава вооруженных сил показало, что «состав военных далек от хотя бы приблизительного соответствия мультиэтническому обществу», из которого они были набраны [89].

Также были обнаружены специфические территориальные различия, характеризующие разные социально-экономические показатели и интеллектуальные достижения. Профессор Анджело Кодевилла, например, разделил Европу на различные культурные зоны и пришел к выводу, что «у европейского ребенка будет совсем разная жизнь» в зависимости от того, родится он «восточнее или западнее линии, которая начинается в Прибалтике и тянется на юг вдоль восточной границы Польши, вниз по западной границе Словакии и вдоль восточной границы Венгрии, затем продолжается вниз через середину Боснии к Адриатическому морю» [90].

Монументальный эмпирический трактат Чарльза Мюррея «Человеческие достижения» проследил различия в историческом прогрессе искусства и науки в разных частях Европы и заключил, что «80 % всех значительных европейских деятелей можно отнести к территории, не включающей Россию, Швецию, Норвегию, Финляндию, Испанию, Португалию, Балканы, Польшу, Венгрию, Восточную и Западную Пруссию, Ирландию, Уэльс, большую часть Шотландии, нижнюю четверть Италии и около трети Франции» [91]. В Соединенных Штатах это же исследование выявило аналогично искаженные территориальные различия в происхождении выдающихся достижений в области искусства и науки: при этом представители северо-востока были значительно переоценены, а большая часть Южных Штатов, за исключением Вирджинии, была представлена недостаточно [92].

Среди самых игнорируемых факторов, провоцирующих диспропорции социально-экономических показателей как внутри стран, так и между странами, находятся такие демографические факторы, как различия в показателях среднего возраста. Эти различия, как и их последствия, не так уж и малы.

В Соединенных Штатах, например, разница в доходах между людьми среднего возраста и молодыми совершеннолетними людьми больше, чем разница в доходах между чернокожими и белыми [93]. Более того, эти различия в доходах между возрастными группами со временем увеличились, поскольку физическая жизнеспособность молодежи стала менее ценной с экономической точки зрения из-за замены силы человеческих мышц механической и электрической энергией, в то время как развитие человеческого капитала – знаний, навыков и опыта – получило большую ценность по мере развития более передовых технологий и более сложных организаций.

Этнические и другие социальные группы различаются по среднему возрасту на целых два десятилетия и более. Например, в Соединенных Штатах средний возраст американцев японского происхождения составляет 51 год, а американцев мексиканского происхождения – 27 лет [94].

Насколько вероятно, что эти две группы – или другие – будут иметь одинаковую долю населения, в равной степени представленную в профессиях, институтах или видах деятельности, требующих многолетнего образования и/или многолетнего опыта работы? Разве удивительно, что испано-американцы представлены не так широко, как американцы японского происхождения, в профессиях или управленческой деятельности, для которых обычно требуются долгие годы образования и опыта? Сколько 27-летних людей любой национальности соответствуют требованиям, предъявляемым к генеральным директорам в гражданской жизни или генералам и адмиралам в армии?

Даже если бы американцы японского и мексиканского происхождения были абсолютно идентичны во всем остальном, кроме возраста, они тем не менее значительно отличались бы по доходам и другим показателям, зависящим от возраста. Конечно, расовые, этнические и другие группы редко, если вообще когда-либо, совпадают во всем остальном. Это делает перспективы достижения равных показателей еще более маловероятными, а неравенства в достижениях – еще более сомнительными в качестве автоматических индикаторов дискриминации. С точки зрения способностей человек не равен даже самому себе на разных этапах жизни, не говоря уже о том, чтобы быть равным широкому кругу других людей на разных этапах их собственной жизни.