Пламя на двоих (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 52

— Элай, ты правда спешишь, — сказала я мягче.

Он вздохнул, склонил голову и потерся лбом о мое плечо.

— Прости, — пробормотал он. — Вив, ты как солнышко среди туч. Думаешь, я бы расстроился, если бы ты залетела? Ха! Да я бы плясал от радости! О таком я и мечтать не смел!

Я вздохнула, подумала.

— Ладно, можешь спать на балконе, если тебе так хочется, — проворчала я. — Хотя я уверена, что Ингрид ко мне не полезет. Не совсем же она чокнутая? Да и зачем ей?

— Значит, балкон, — задумчиво повторил Элай, подняв голову. — Ночи холодные…

— Вот только не начинай! — возмутилась я. — Сам сказал, что не мерзнешь!

Рассмеявшись, Элай взял меня за руку и повел к сторожевой башне, а мое сердце так и плясало в груди. Он сделал мне предложение! О боги, Элай сказал, что любит меня! Он хочет жениться!

Все соседи с моей улицы дружно упадут в обморок, если я прилечу на драконе, да еще и с обручальным кольцом на пальце. Интересно, Элай ведь не всерьез спрашивал про камень? Никогда не задумывалась, какой я хочу. Какая разница? Главное, кто дарит кольцо. И если его подарит Элай, смогу ли я отказать?

***

Отправив служанок прочь, Сивилла тяжело опустилась на стул. Посмотрела в огромное зеркало, изготовленное по ее заказу. Сколько она себя помнила, ей всегда хотелось быть кем-то иным. Она оттягивала пальцами внешние уголки глаз, дула губы, красила лицо и надевала пышные парики. Ее мечта сбылась. Из отражения смотрела совсем другая женщина, более яркая, красивая, сильная, — королева.

Вздохнув, Сивилла сняла корону, а вместе с ней и иллюзию. Золотые локоны густо побила седина, уголки губ обиженно опустились вниз, и вся она целиком потускнела, сделавшись самой обычной, простенькой. Слишком невзрачной для королевских покоев.

Сивилла рассматривала свое настоящее лицо, и нелепая мысль свербила в голове точно мышь, пробравшаяся в кладовку: как бы она жила, не достанься ей дар иллюзии? Вдруг она была бы счастливее?

Дверь распахнулась без стука, король вошел в спальню жены и едва заметно поморщился. Однако Сивилла из глупого упрямства не поспешила набрасывать иллюзию снова. В конце концов, когда-то Альфред женился на ней.

— Удивительные новости, правда? — сказал он, принявшись в волнении расхаживать по спальне.

— Можно ли верить всему, что говорит этот Мареска? — пожала плечами Сивилла. — Он южанин, видно, рассчитывает, что если усадит на трон твоего старшего сына, то получит некие преференции. Но ты же сам понимаешь, Риан — гиблая ветвь.

Альфред нахмурил брови, и Сивилла подавила глухое раздражение. Откуда только вылез этот чернявый Мареска? Мало того, что старший выродок Альфреда так и не сдох, не хватало еще, чтобы он вернулся.

— Ты забыл, как старший визжал на инициации? — безжалостно добавила Сивил. — Он слаб.

— У него крылья, — возразил Альфред. — Легендарный аркан. А еще меч, огонь, знак летописца. Еще неизвестно, как выл бы наш младший, проявись у него четыре знака вместо одного скульптора.

— Какими бы арканами ни обладал старший, ты забываешь о главном, — напомнила Сивил, — его пламя обжигает всех вокруг. Он опасен. Твой изначальный приказ — добить — был проявлением милости, и я думаю, ты должен покарать ту, что ослушалась, со всей строгостью…

— Риан жив и здоров, — сказал Альфред, садясь на край кровати. — Чезарь Мареска беседовал с ним. Он говорит, что Риан умный, сильный, добрый. Он вынес девушку из огня!

— Раз огонь ему не вредит, то в этом нет никакого подвига, — заметила Сивил. — Он не написал тебе ни строчки за эти годы! — Вообще-то писал, но подкупленные слуги перехватывали почту. — Драконья кровь сводит с ума, а в нем ее через край.

— Странно все это, — заметил Альфред. — Как же так вышло? И лекарь, что проводил инициацию Риана, исчез...

Потому что свидетелей нельзя оставлять в живых.

— Альфред, твой сын опасен, — попыталась она до него достучаться, но король упрямо мотнул седой головой.

— У меня в охране сильнейшие щиты, — заявил он. — Я думаю, что сделал ошибку. Риан — мой старший, первенец.

— Он не сможет продолжить династию, — напомнила Сивилла. — Тириан твой преемник.

Альфред усмехнулся, снисходительно на нее глянув.

— Ты, как и всякая мать, гребешь к своему щенку, — произнес он. — Но лишь я решаю, кто станет наследником. Мне доносили, что он едва способен связать два слова и мучается от приступов, а Чезарь Мареска заверяет, что Риан в полном уме и выглядит отлично… Нет, я должен хотя бы поговорить с ним!

Король встал, направился к двери, и Сивилла, вновь повернувшись к зеркалу, стиснула зубы и набросила на себя личину. Хотя бы саму себя не стоит тешить иллюзиями — король женился не на ней. Ему никогда не была нужна сама Сивилла. Альфреда манил лишь крохотный знак дракона, свернувшийся в спираль под ее грудью, и то, что он мог подарить.

— Прости меня, дорогой, — певуче сказала она, и в ее голосе прошелестели бархатистые нотки. Сивилла ненавидела южный акцент, но освоила его идеально. — К чему разговоры про преемников, когда ты так молод и силен?

Она встала, потянулась, проверяя отражение, чтобы иллюзия легла как надо: волосы рассыпались густыми шоколадными прядями, черные ресницы загнулись к бровям. Кожа слегка потемнела, будто напитавшись южным солнцем, а изгибы тела волнующе натянули ткань.

Король обернулся и прижал руку к сердцу.

Сивилла раздвинула в улыбке пухлые губы. Она ненавидела и личину покойницы, и себя, и особенно — Альфреда. Она столько лет терпела, подстраивалась, играла чужую роль, чтобы теперь старый хрен вздумал сделать наследником старшего сына? Он даже назвал младшего Ти-Риан, второй Риан, запасной. Как будто и она, и ее ребенок — лишь жалкие копии!

— Моя южная роза, — пробормотал Альфред, шагнув назад, к ней. — О, как ты прекрасна…

Сивилла игриво повернулась, повела ладонями по чужому телу. Она не добилась особых высот в применении драконьего дара: не научилась создавать иллюзорные армии или накрывать фантазиями толпу. Ее талант был направлен лишь на одного человека. Зато Альфред мог и видеть, и слышать, и ощущать… Он мог любить свою первую жену, а вторая ему никогда не была нужна.

Он за это поплатится.

— Останешься на ночь? — томно шепнула Сивилла. — Я соскучилась…

Провела кончиками пальцев по его груди, расстегнула пуговку на рубашке.

— Да, — выдохнул Альфред. — Я сейчас.

Он ушел в ванную комнату, смежную со спальней, и Сивилла поморщилась от звуков, которые донеслись из-за двери. Отодвинув ящик стола, вынула крохотную склянку с густой черной кровью. Она добавляла ее королю понемногу. Капля-две. Взрослому человеку, да еще и инициированному дракону, особо не повредит. Так, спутанное сознание, забывчивость... Возможно, это из-за драконьей крови король выглядел гораздо старше своих лет и иногда плутал в коридорах собственного дворца.

Сивилла разлила по золотым бокалам вино и привычно добавила в один из них кровь. Черная густая капля упала на дно камнем. После ночи любви с обожаемой Розой король выпьет вино и сделается податливым, как хлебный мякиш. Старший сын останется в Драхасе.

Сивилла задержала руку над кубком, а после опрокинула склянку всю целиком.

Хватит с нее полумер. Старый козел отправится вслед за любимой женой и освободит наконец трон для младшего сына. А Сивилла больше никогда не натянет личину другой женщины, какой бы красоткой та ни была.

Она швырнула пустую склянку назад в ящик стола, с вызовом посмотрела на отражение в зеркале. Темные глаза, яркие губы, восхитительное и вечно юное тело — как соперничать с этим настоящей Сивилле?

— Вот и я, — игриво произнес Альфред, появляясь из ванной.

Он подошел к Сивил сзади, нетерпеливо потянул вниз шлейки пеньюара, обнажая тяжелую пышную грудь. Чужую.

— А можешь сделать ее еще больше, — заговорщицки прошептал муж, обхватывая ладонями сочные прелести. — О да! Вот такой она была, когда родился Риан!

Он осязал шелк смуглой кожи, жадно мял темные вершинки грудей. Сивилла не чувствовала ничего, но не забывала учащенно дышать и постанывать. А позже, когда все закончилось, Альфред взял предложенный ею бокал и осушил его до дна.