Побочный эффект - Панов Вадим Юрьевич - Страница 4

— Только не говори, что ты их не презираешь, — пробурчал слегка задетый Оберон. Он не ожидал от Уварова подобных речей.

— Я их жалею, — подумав, ответил Иван.

— Жалость — это форма презрения.

— Вижу, ты философ.

— У меня есть твёрдая жизненная позиция.

— Я давно её понял.

— Правда? — удивился Оберон.

— Она не так сложна, как тебе кажется, — произнёс Уваров и, не позволив собеседнику отреагировать на замечание, продолжил: — Теперь поговорим о том, почему я здесь. А философию оставим.

— Кстати, зачем ты здесь?

Иван вздохнул, достал из кармана пиджака плоскую коробочку с деревянными зубочистками, вложил одну из них в рот и снова вздохнул.

Оберон, лидер ковена 811, был туговат. Не на ухо, слух легко поправить с помощью генофлекса, а на голову — соображал медленно. На то, чтобы править вампирским кланом, его кое-как хватало, но всё, что сверх, получалось с трудом. Сородичи Оберона считали, что виной всему «дурная» кровь, деликатно не уточняя, какую именно кровь имеют в виду: ту, что Оберон употреблял, или ту, что текла в его жилах, но мнение своё выражали очень тихо и строго за спиной лидера, известного ещё и злобным, мстительным нравом. И хитростью. Которая, впрочем, не помогла Оберону подумать и вспомнить, что все случаи разлома в обязательном порядке фиксировались сотрудниками Биобезопасности. Иван понимал, что вызывали их далеко не на все происшествия, в большинстве случаев полиция ограничивалась предоставлением Департаменту отчёта о вскрытии, но Мирам Абашева погибла на улице, на глазах у множества людей, которые тут же сообщили о гибели женщины в полицию, а те поставили в известность Биобезопасность. Уваров находился неподалёку, срочных дел у него не предвиделось, вот и принял вызов, оказавшись на месте происшествия одновременно с фургоном-труповозкой, всего через десять минут после того, как подоспели полицейские. Убедился, что это действительно Мирам — личностью она была достаточно известной, — что она действительно умерла от разлома, побродил вокруг, пообщался со свидетелями, не услышав от них ничего интересного, после чего прошёл вверх по улице, повторяя в обратной последовательности проделанный несчастной путь, остановился около знакомого дома, покачиваясь с мыска на пятки, затем вошёл во двор и уверенно постучал в подвальную дверь, справа от которой висела бронзовая табличка «811». Открыли сразу и без лишних вопросов проводили к лидеру. Вежливость обычно недружелюбных вампиров объяснялась и тем, что Уварова здесь знали, и его должностью — детектив первого класса Департамента биологической безопасности. Уровень оперативного управления — А1, то есть, при необходимости, Иван мог лично, без получения дополнительных санкций, закрыть на карантин территорию с населением в полмиллиона человек. Или объявить заражённым старинный московский подвал со сводчатыми потолками, который вампиры превратили в своё логово.

Общаться с сопровождающим Уваров не стал, даже не поздоровался, молча прошёл в кабинет лидера клана и без спроса уселся в одно из «готических» кресел. Разумеется, сделано оно было лет десять назад, не более, и было не то чтобы готическим в полном соответствии канону, однако обстановке соответствовало идеально. Иван держался уверенно, что объяснялось не только дающей широкие полномочия должностью, но и внушительной комплекцией: плотный, широкоплечий, но при этом подвижный, с плавными, очень координированными движениями, Уваров напоминал боксёра полутяжёлого или первого тяжёлого веса, точнее, не напоминал — среди его достижений значилось и «мастер спорта». При этом Иван производил впечатление дружелюбного человека: улыбчивый, спокойный, с приятным бархатистым баритоном. Волосы короткие, светло-русые, глаза серые, нос прямой, а подбородок мощный, упрямый. А ещё Иван выделялся манерой одеваться: предпочитал тёмные костюмы классического кроя, тёмные сорочки и галстуки в тон. Для Мили Чудес подобный выбор был большой редкостью, однако мнение окружающих было последним, что могло смутить Уварова.

— Кстати, зачем ты здесь? — с хорошо скрываемой опаской поинтересовался Оберон.

— А ты не догадываешься? — Иван погонял зубочистку из одного уголка рта в другой и вопросительно посмотрел на вампира.

— Даже представить не могу, чем наш скромный клан мог заинтересовать Биобезопасность, — развёл руками Оберон. — Ты же знаешь, что у нас всё по закону: только оригинальный генофлекс, только разрешённые препараты, только лицензионные приложения для биотерминала.

Первое утверждение было неправдой наполовину, второе — тоже, а вот в третьем пункте Оберон абсолютно точно не лгал, поскольку лезть в биочип с «левыми» программами мог только конченый идиот — слишком уж сложные алгоритмы связывали цифровой процессор с нервной системой.

— А если я прикажу айтишникам пообщаться с твоим доппелем[3], что я узнаю? — лениво спросил Иван, продолжая медленно гонять зубочистку то влево, то вправо.

— Разве для этого не требуется решение суда? — очень тихо спросил Оберон.

Вампиру — да и кому угодно! — очень не хотелось, чтобы посторонние копались в памяти его личной нейросети.

— Во время нашего разговора ты уже произносил это слово — Биобезопасность. — Уваров позволил себе едва заметную улыбку. — При расследовании дела мне вообще ничего не требуется. А за превышение полномочий меня… — Короткая пауза. — Ну, предупредят. Может быть.

Вампир тихо выругался. Улыбка Ивана стала чуть шире.

— Какое отношение я имею к твоему делу?

— Я пока не знаю, — честно ответил Уваров. — Есть только подозрения, но они весомые.

— И что за подозрения?

— Мирам была вампирессой.

— Не из моего клана.

— Но умерла она совсем рядом.

— Проходила мимо. — Оберон нервно потёр руки. — Бывает.

— Ты начинаешь действовать мне на нервы, — заметил Уваров. — А в таких случаях я становлюсь раздражительным.

— Похоже на угрозу при исполнении, — промямлил вампир, припоминая всё, что знал о своих гражданских правах. — Это давление.

— А до этого у нас что, дружеское общение было? — Иван добавил в голос холода. — Оберон, ты уже отнял у меня кучу времени, поэтому давай завязывай маяться дурью и просто расскажи всё, что знаешь. — Иван, мы давно общаемся… — Я слушаю.

— Мирам была здесь, — сдался вампир.

— Почему сразу не сказал?

— Ну… она ведь умерла, — объяснил лидер клана. — Я хотел остаться в стороне.

— Это ты её убил?

— Нет, конечно, — вздрогнул Оберон.

— Значит, ты уже в стороне. — Иван вздохнул и пожевал зубочистку. — Как долго Мирам у вас оставалась?

— Всю ночь.

— Что делала?

— Развлекалась.

В ковене вампиры не только жили, кроме всего прочего, здесь находилось достаточно известное в Миле Чудес заведение.

— Она же из другого клана, — притворно удивился Уваров.

— Ну и что? — пожал плечами не понявший иронии Оберон. — Мы предпочитаем жить мирно, даже если немного отличаемся друг от друга.

И машинально потёр подбородок, не сводя взгляд с зубочистки.

Ковен 811 гордо называл себя «подлинным наследником Носферату», и его члены старательно копировали отвратительный образ из древнего, вышедшего на экраны ещё в начале ХХ века, кинофильма: лысые головы, большие заострённые уши, тонкие губы, с трудом прикрывающие острые зубы, и ногти, больше походящие на звериные когти.

— Кстати, давно хотел спросить, почему ты выбрал именно этот образ? — неожиданно поинтересовался Уваров.

— В смысле? — растерялся Оберон.

— Я видел твои фотографии до трансформации, — объяснил Иван. — Ты ведь был… — Он намеренно выдержал недлинную паузу, делая вид, что подыскивает нужное слово. — …Красавчиком. Почему не стал классическим вампиром, обладателем холодной, но притягательной красоты?

— Посмеяться решил? — прищурился Оберон.

— И в мыслях не было, — покачал головой Уваров. — Мне действительно любопытно.

— С чего вдруг?

— У меня скучная работа, пытаюсь найти хоть что-то интересное в окружающей действительности.