Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 11

Но надолго фаталистичного настроения Евдокии не хватило. Ничего знакового она не увидела, а вот дел было по горло.

Интерлюдия

Боярин Матвей Никитич опасливо косился на своего князя, застывшего после прочтения новостей из Москвы. Кто другой обманулся бы повисшей тишиной и безмятежно начал бы расспросы, а Матвей Никитич на всякий случай отошёл к двери.

— Гниды, — просипел Юрий Васильевич, — до девчонки добрались, поганые душонки!

Гнев душил князя, рюриковская кровь бурлила, но нажитой опыт холодил взбунтовавшиеся эмоции и призывал к рациональным действиям.

— Что пятишься, Матвей? Думаешь, в неистовство впаду, как в бою?

— Да уж больно лик твой сейчас страшен, — вздохнул боярин, понимая, что боевого безумия, когда князь станет крушить всех вокруг, не будет.

— На, почитай! — князь бросил конверт с отштампованным зайкой на стол. — Только не помни, — обеспокоенно рыкнул он, увидев, как толстые пальцы боярина небрежно схватили бумажный кармашек.

Матвей Никитич со всей осторожностью вытащил письмо из новомодного московского конверта и завистливо вздохнул. У князя хранилась внушительная стопка подобных кармашков и наверняка была собрана полная коллекция зверюшек. Боярин же поздно узнал, что каждая партия вестовых кармашков отштамповывается с рисунков боярышни Евдокии Вячеславны и неповторима. Но главное, эти картинки имеют ценность среди чудиков. Признаться, он тоже увлекся их сбором и в минуты затишья подолгу разглядывал их. Уж больно забавными и необычными были изображения. Дочка каждую зверушку перерисовала себе в тетрадь, увеличивала в размере и вышивала на полотенчиках.

— Ну, что скажешь? — нетерпеливо спросил князь.

— А чего тут сказать? Замуж ей надо и вся недолга!

— Ты! — взбеленился Юрий Васильевич, но боярин торопливо пояснил свою мысль:

— Уж мы-то всяко не позволили бы такому случиться.

Князь пытливо посмотрел на своего боярина, хмыкнул:

— И то верно.

Матвей Никитич незаметно выдохнул. Боярышню он знал и одобрял её в качестве жены князя. А то, что она запала в душу Юрия, всем было известно. Но ранее о возможности жениться князю даже подумать было нельзя, но всё течёт, всё меняется, и теперь можно испросить у царя разрешение на брак. И пусть Доронина не родовита, зато её слово в царской семье всегда слышат.

— Позови-ка ко мне Вихрю, — велел князь. — Помню, у него в одном из десятков братья служили, что умели к любому тихо подобраться.

— Агафон и Лука, — встрепенулся боярин. — Агафон сам стал десятником, а Лука при нём.

— Добро, — кивнул князь, а сам уже думал, как составит разговор с братом о том, чтобы он снял с него бремя клятвы об одиночестве. Но прежде всего надо было позаботиться о безопасности Евдокии. Агафон с Лукой должны стать её незримыми тенями.

— Матвей! — окрикнул Юрий боярина. — Завтра в Москву по-тихому едем. Вели людей подходящих собрать.

— А? Ага! Княже, ты простым служилым нарядишься?

— Нет, то сейчас не к месту, — мотнул головой Юрий, хотя ему понравилось переодеваться и неузнанным бродить по городу, сидеть в кабаке, слушать людей. — Повседневную одежу вели приготовить. Поедем быстро и в Москве незаметными останемся.

— Тишка! — крикнул Матвей Никитич — и княжеский дом отмер. Через полчаса уже все знали, что Юрий Васильевич едет тайно биться за Евдокиюшку, которую злые люди чуть не сгубили. Даст ли царь счастья молодым или заартачиться? Надо молиться. А то уйдёт князь в монахи, а им всем под кого идти?

Историческая справка:

Ляксандр Федорович* (упомянул Кузьма Балашёв, говоря, что этот князь когда-то дал ему землю за службу) — Александр Федорович в 1463 г продал права на Ярославское княжество Ивану III, оставаясь там номинальным князем до своей смерти. Его сын стал наместником Ярославля, а после получил чин московского боярина и вошёл в Думу. Кстати, Ивану Васильевичу в 1463 году было 23 года, и он всего год правил.

Глава 5.

Жизнь Григория с Ладой и Олежкой повернулась нежданно-негаданно. Евдокия с сожалением смотрела на своего верного телохранителя, отмечала его подавленное состояние, но отцу с дедом не возражала. Она давно уж хотела вывести Гришаню из холопов, но прикипела к нему душой и оттягивала это решение. Ей даже казалось, что его судьба связана с нею, но его жене Ладе тесно в холопках, а про Олежку и говорить нечего. Дед прав: парень — управленец от бога, и ему в будущем предстоит возглавить новую прослойку высококлассных специалистов. Олежке необходим простор уже сейчас.

Новость об изменении положения Гришани взбудоражила весь двор Дорониных, и даже Маша приехала со своими малютками, чтобы обсудить отделение Григория в боярские дети.

К сожалению, заехавший за ней Семён привез плохие вести: Дрюня и второй похититель не пережили ночь в темнице. Весь разбойный приказ вновь перетрясли, ища того, кто отравил их, и если бы не Пятачок, взявший след у подвального оконца, то все служащие подверглись бы жёстком допросу.

— Дунь, он убил их отравленными иглами.

— Ого! Я бы еду отравленную передала… так проще и безопаснее.

— Никто ничего им не передавал, — глухо ответил ей друг.

— А как ты про иглы узнал? Это знаешь ли… — девушка помахала кистью, выражая всю необычность события.

— Посмотрел я на то, как Репешок лютует и привёл Пятачка. Ты ж знаешь, какой у него нюх.

— О, да, — улыбнулась Евдокия. — Сеня, погоди рассказывать. Скажи главное, ты лиходеев успел допросить?

— Я из них сразу все выжал, только знали они немного. Но ты слушай дальше! Пятачок в темнице нашёл большую иглу. Я не знаю как, но твой недоброжелатель уколол их.

Семён изобразил зажатую в руке иглу и резкий взмах.

— Позвали Катерину, она долго чего-то нюхала, но яд определила. Назвала его как-то мудрено, но я записал. У нас такой не используют, но купить можно.

— Что же получается? Заказчик отвлёк внешнюю стражу… Она же там стояла?

— Ты опять за своё? Стояла!!! — вызверился Семён, но ощутив легкое похлопывание по плечу, успокоился.

— Значит, заказчик подманил неудачников к оконцу, через которое до сих пор родственники и знакомые передают еду сидельцам, и убил.

— Да, — понурился Волк. — Дунь, ты не понимаешь! Родственники шум поднимают, если мы препятствуем передаче еды. Испокон веков так было. Стражники то ж ропщут — вместо подарочков им достаются угрозы, что они людей гоняют.

— Да всё знаю я, не оправдывайся, — вздохнула Евдокия. — Говорила я Ивану Васильевичу, что надо запретить родне кормить заключенных через эти окошки, но там такой круг забот вылезает, что не разобрать.

— Ну так вот, ты ж видела, оконца прям по земле идут, а для тех, кто сидит внутри, оно высоко, и я ума не приложу, как Дрюня с приятелем вдвоём получили по уколу по шее.

Семен был рад, что подруга не спросила про особые темницы, куда он мог бы спрятать татей. Мог, но не сделал этого. Он был уверен, что заказчик придет к Дрюне и сел в засаду. Да только зря. Никто не подходил к оконцу! И признаться Евдокии в своей неудаче он не посмел.

— Ну, видно заказчик как-то схитрил, — начала рассуждать Евдокия. — Он вообще у нас с выдумкой. Мог переодеться так, что не заподозришь в нем татя.

Семен мотнул головой, отрицая, что его можно обмануть этим.

— Говорю ж, никто не подходил.

— Мог выдуть иголку через полую трубочку.

Семен вытаращился на нее, но уверенно опроверг:

— А Дрюня с дружком стояли, подставив шеи?

— Мог прокрасться в темноте, — продолжала накидывать варианты боярышня.

— Дунь, ты за дурня-то меня не держи, — обиделся Волк.

— Но как-то же он убил их! Сеня, есть уловки, как прятаться в темноте. К примеру, стражей можно отвлечь и ослепить вспыхнувшим огнем, а самому одеться так, чтобы слиться с окружающей обстановкой. Ты ж охотник, знаешь как от зверя скрываться, а заказчик знает, как пройти незамеченным среди людей. Во всяком деле есть свои наработки.