Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр - Страница 7

Я тут же сморщился от боли для пущего эффекта. Эх, какой актёр во мне погиб.

— Ааа, — брови старого орка подскочили, но в его глазах я наконец увидел понимание, — Так вы не продали амулет-то матушкин?

Вспомнив кое о чём, я тут же сунул руку в карман. И вытянул подвеску с гербом.

На глаза орка навернулись слёзы…

— Не отдали, слава Богу! А не отдали ведь… Но я ж прям поверил вам, так вы грозились, так гневались на тётушку вашу.

Мне сразу вспомнились слова гномов про сестру и про месть.

— Не отдал, — я покачал головой, — Ну так что? Где монастырь-то? Как бы мне этих гномов опять найти?

— Не спешите серчать, Борис Палыч, но я вас тут нашёл. Никакого монастыря не видел…

Отпустив его, я поднялся по лестнице на пару шагов. Орк аж поперхнулся, тут же рванулся ко мне и потянул за рукав.

— Стойте, Борис Палыч, нельзя!

— Почему?

— Если гномы просто выгнали за порог, то это только к добру! А вот второй раз, видит Бог, нельзя к ним, назад дороги не будет. Гномы с судьбой не шутят, а уж тем более Идущие к Недрам.

Я поскрёб затылок, наконец вспоминая всё окончательно. Ну да, выглядело всё так, что разговор с теми низкорослыми каратистами закончен. Хотя вопросов у меня к этому мастеру Зоту была куча.

«Он же Созерцатель!» — вдруг сверкнула у меня запоздалая мысль, и я даже сделал шаг вперёд. Правда, Захар совсем уж повис на моей руке, едва не свалив меня.

— Всё, всё, не иду, пусти! — я сделал шаг назад.

Тяжело дыша, Захар всё же отцепился.

— И Омут рядом, господин. До ночи бы обернуться, нехорошо это возле Омута ходить…

Я скривился. Что ещё за Омут-то? Наверняка какое-нибудь глубокое озеро, и поверья у них тут есть всякие про омуты, про русалок или водяных. Хотя-я-я… если мне встретились гномы, что-то колдующие под ногами, то, наверное, сейчас стоит послушаться местного.

— Говоришь, нельзя к гномам? — спросил я на всякий случай, так, чтобы лишний раз себя убедить.

— Не надо дёргать гнома за бороду, не надо, — Захар замотал головой, — Если вы тут, да живы, то это настоящее чудо! Их этот… как его… Добывший? А, Достигший, да, да… — тут орк понизил голос, — Он очень мстительный бог, и гномы живут по образу его.

Со вздохом сунув руки в карманы, я бросил последний взгляд на вершину… «Созерцателей можешь не бояться, но лучше избегать» — всплыли в памяти слова Дра’ама.

Гадство! Если б я ещё хоть что-нибудь помнил, кроме этого разговора с Дра’амом и взбучки с гномами. Вообще пустая голова, аж гудит от чистоты… Охренеть, печать он наложил!

Во втором кармане мои пальцы нащупали ещё кое-что, и на свет я вытащил камушек, подаренный гномами. Висящий на простой ниточке фиолетовый неогранённый иолит покачивался на ветру.

Едва слышно, одними губами, я произнёс «эз-ле», и камушек, озарив ступеньку внизу небольшим светящимся кружком, так же наполненным рунами, крутанулся и указал острым концом в сторону города.

— Ох, государь, как вам небо-то сегодня благоволит. Вы ещё и безделицу у них прикупили…

— Не-е, это мне подарили.

— Борис Палыч, они не взяли денег⁈

— Нет же, говорю.

— Подарок? — Захар стал заметно серым, — От гномов⁈

Кстати, вниз он не смотрел, а значит, кружок света и вправду не увидел.

— Ну, видимо, да…

— Негоже принимать дары от гномов! Горный народ никогда не даёт безвозмездно, он всегда потребует взамен больше, — Захар опять принялся за своё, обхватив голову и чуть не плача, — Уж лучше волк, чем гному долг!

Это тоже прозвучало, как пословица, которая явно тут была в ходу, и я непроизвольно покосился на иолит.

— Во как, — я усмехнулся.

— Да, барин! Гном взаймы сорвёт исподнее, и достанет в преисподней, — протараторил Захар, подняв глаза, и вдохнул воздуха для ещё одной мудрости, но я его остановил:

— Так, всё, всё, понял! Слушай, ну а купить… то есть, украсть… Это можно у гномов?

Зря я это сказал. Набранный воздух медленно зашипел через губы побледневшего орка.

— Ук… ук… укра-асть⁈ — Захар стал заикаться и мелко задрожал, — Гос-с-сподину б-барону это т-точно не понравится.

Вот что я могу сказать точно, так это то, что поведение слуги не нравилось уже мне.

— А мы ему не скажем, — в моём голосе прорезалась сталь, и слуга сразу перестал дрожать.

О каком-таком бароне идёт речь, я не знал, но ставить его в известность не собирался. Это тело и так, насколько я понял, склонно к поиску проблем на свою зелёную задницу.

А камень мой. И только мой. Пусть только эти гномы опять сунутся, я их… ну… не отдам, в общем. Все ноги им своими рёбрами переломаю.

— Ладно, идём, где там наш э-ки-паж, — буркнул я, пробуя на вкус такое элегантное слово.

— Прошу, прошу вас, барин, — Захар спрыгнул на ступеньки ниже и опять чуть ли не раскланялся, указывая на дорогу. Была б красная ткань, наверное, и дорожку б расстелил, так он спешил увести меня с этой горы.

Пока мы спускались по склону, поросшему луговой травой, я, прихрамывая и стараясь не сильно показывать, как изменился, потихоньку цедил из Захара нужные сведения. А старый орк болтал без умолку на радостях, что со мной всё в порядке, и вот он я, рядом — целый и невредимый, да ещё и какой-то необычно добрый. «То-то матушка была бы довольна!»

В основном это была пустая болтовня, но выцепить из неё ценную информацию я смог. Звали меня и вправду Борис Павлович Грецкий, и фамилию я носил отцовскую. Жили мы со своим слугой внизу, в Качканаре, где снимали комнату.

Сложно было задавать наводящие вопросы, чтобы не вызывать подозрительных взглядов, но я уже привык при любом случае браться за голову и охать: «Ничего не помню, как так-то⁈» Тем более, голова и так побаливала, как и всё остальное тело.

«А своего дома нет? О-о-о… не помню».

«Дык заложили дом, Борис Павлович, когда вы в прошлом году проигрались… Ох, простите, не моего ума дело! Что я себе позволяю⁈» — и по щеке себя, по щеке, — «Когда вам деньги надо было на новое дело, так вы говорили».

«Ясно… А где мой отец? О-ох! Как болит, не могу вспомнить!»

Иногда приходилось делать грозное лицо, чтобы поднажать на слугу, но чаще это приводило к обратному эффекту. Он начинал просить прощения и хныкать, а информации в этом нытье было ноль.

Захар многое в разговоре опускал, потому как мне это и так должно быть известно. И мне усиленно приходилось напрягать мозги, составляя пазл, потому как переспрашивать десятки раз даже мне надоедало.

Матушка моя, уважаемая чистокровная эльфийка Софья Марковна Каменская, к сожалению, умерла всего полгода назад, «Древа ей Небесного!»

Мой отец, тверской князь Павел Грецкий, чистокровный орк и «яродей четвёртого круга», маленького меня вместе с матушкой сослал в Пермь к сестре… «Любил он вашу матушку, но такой брак тамошняя знать не принимала, и любовь тут помочь не могла!»

До меня только тут дошло, почему я полукровка. Орк и эльф, значит… И сразу вспомнилось слово «орф», которым меня назвали гномы, и чему я тогда значения и не придал. А оно вон как получается.

Сестра, кстати, с братом, то есть моим отцом, в последнее время была не в ладах. И поэтому не так давно сама сбагрила нас с матушкой в Качканар, с чьим бароном имела неплохие отношения… «От Перми вроде и недалеко, и глаза не мозолят».

Пермь! Я же сам из Перми… «Ну да, прям совсем недалеко», — подумал я, пытаясь вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Нет, Дра’ам этот чего-то явно намудрил с моей памятью.

— Да ещё присвоила тётка ваша денежки, приданные князем вам в помощь. У-у-у, грымза! — выпалил Захар, и тут же шлёпнул себя по губам, — Ой, простите великодушно, Борис Палыч, позволил я себе лишнего…

— Норм всё, — буркнул я, пытаясь переварить кашу в голове.

— Норм? А кто такой Норм, господин?

Я лишь отмахнулся. Так, что имеем?

Матушки, к великому моему сожалению, уже нет, но женщина была исключительно хорошая. Отец есть, но сплавил нас куда подальше, чтоб готовиться к новому браку с чистокровной оркой и не терять престиж в глазах орочьей знати… Тоже мне, любовь у него была.