Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр - Страница 2

Как это было похоже на работу под прикрытием… Внедрим тебя, а дальше действуешь по обстоятельствам. Так-то из-за этих обстоятельств я и здесь.

— Что-то мне подсказывает, — тихо предположил я, — что ты даже и не знаешь, что меня там ждёт.

— Ты прав, не знаю.

Вздох моего собеседника заполнил всё пространство. И я бы мог ещё помучить его глупыми вопросами, но жизненный опыт подсказывал мне, что этот самый Жнец Высшего Круга и вправду уцепился за меня, как за соломинку. Вот только он предлагает сыграть в лотерею.

Но разве я что-то теряю? Сейчас, истекая кровью на асфальте, отсчитывая последние секунды…

— Это будет совершенно новая жизнь, воин. Новая семья, новое…

— Я согласен, — перебил я, — Где расписаться?

— Ты помнишь моё имя?

— Дра…

Да, это было глупо. Кем бы ни был этот Дра’ам… упс!.. Хм-м-м… вроде пронесло…

В общем, кем бы ни был этот Дра’ам, но он здорово прокатил меня. Хотя я бы и сам мог понять, что лучше не разбрасываться именами, которые могут запечатывать души.

А теперь… Ну, и где я? Кто я?

Кстати, если я мысленно произношу имя «Дра’ам», значит, то, что происходит в моей голове, в ней же и остаётся? Ну, правильно, если бы глупые мысли меняли свойства пространства и времени, от Вселенной бы уже ничего не осталось…

Ого, какой рассудительный и спокойный я стал. Слова-то какие знаю. Раньше таким не был? Знать бы ещё, кем я раньше был… Точно не Дра’амом.

Не понял, а что с моей памятью? Гадство! Этого ведь в договоре не было.

— Борис? — меня позвал голос.

Кто, я Борис?

Теперь тьма раскололась головной болью в области затылка. Я ощутил тяжёлые веки, щербатую поверхность под моим лбом и слабость во всём теле. Я лежу на чём-то холодном и твёрдом…

— Борис Павлович, господин, вам бы очнуться.

Голос суховатый, скрипучий, явно старческий. И режет по ушам, как песни пьяного эльфа в кабаке… Почему я подумал об эльфе?

Ох-х, не могу думать об этом сейчас, когда моя голова расползается по швам от любого шороха и запаха… Кстати, что за вонь? Ненавижу ароматические масла.

— А я говорю, фисташковый! — это уже молодой голос.

— Да мятный он! Ты вообще фисташки-то видел? — заспорил ещё один голос.

— Чего их видеть-то? В нижнем городе в любом кабаке к пиву подаются.

— Так это эльфийские, а я про… ой!

— Ой…

— А об этом, юные сподвижники, мы поговорим позже, — недовольным назидательным тоном констатировал старческий голос, — После ваших ночных молитвенных бдений на Тропе к Недрам.

— Слушаемся, мастер Зот, — горько вздохнули молодые.

Наконец-то тишина.

— Борис Павлович… Жнецы близко.

Последние слова прозвучали будто бы не вслух, а с грохотом прямо в моей голове, резонируя в черепной коробке, поэтому я тут же открыл глаза и сел. Попробовал оглядеться…

Это что за Шаолинь?

Мир, естественно, сразу поехал куда-то боком, попытался закрутиться мне за спину… Накренились резные пагоды с многоярусными крышами, стали заваливаться низенькие башенки, похожие на колокола и окружённые каменными дорожками…

Голова закружилась, увлекая меня снова на брусчатку, но я подставил локоть, больно им ударившись. Усиленно потёр лицо, и быстро понял, что это только добавляет мучений.

А потом уставился на свою ладонь. С внутренней стороны она была практически обычной, телесного цвета, но с тыльной… С тыльной стороны на кожу какой-то краской были нанесены белые руны, но сама кожа при этом имела нежнейший, светло-салатовый оттенок.

Или мятный? Или фисташковый? А это вообще не один ли цвет? И какого хрена вообще моя кожа зелёная?

Одет я был в старомодный костюм серо-вишнёвого цвета, и он довольно неплохо гармонировал с оттенком кожи. Не в силах это воспринять, я ошарашенно уставился на тех, кто говорил со мной. Карлики? Нет, не карлики…

Это гномы. Немного странные, одетые в серые кимоно-накидки, не скрывающие мышц на голых торсах, покрытых узорчатыми татуировками… И всё же это гномы.

Прямо передо мной сидел в позе лотоса лысый старик-гном и довольно щурился, поглаживая жидкую, но длинную седую бородёнку. Видимо, это и был тот самый «мастер Зот».

За его спиной стояли двое молодых гномов, лысых и с ярко-рыжими бородами, заплетёнными в толстые косы. Различить их я бы не смог и под пытками, и про себя я окрестил их «правым» и «левым».

В плечах они были едва ли не шире, чем в росте, и выглядела молодёжь не очень дружелюбно. Крепко-стиснутые кулаки и хмуро сдвинутые брови не дадут мне соврать.

Но у них кожа хотя бы нормального цвета.

— Ну и кто вы… — начал было я, но меня оборвали:

— Не-а! — старик покачал пальцем, — Достигший очень не любит глупых вопросов. Осторожнее, в первые минуты мироздание волнуется сильнее всего, и тебя могут услышать те… кхм… кому совсем не желательно тебя услышать.

Молодые гномы опередили мой вопрос.

— Мастер, о чём вы?

— Цыц!

— Слушаемся…

— Вам ли вмешиваться, когда на меня снизошло озарение Достигшего?

— Простите, мастер! — ученики побледнели.

Несколько секунд я смотрел на старика, пытаясь о чём-то догадаться. Чёрт меня раздери!.. Как же это сложно, особенно когда башка раскалывается.

Я снова огляделся, теперь подмечая, что за крышами пагод высятся горы со снежными шапками. Они ярко слепили отражённым солнцем, но тепла от света не ощущалось, и меня жутко пробирало зябким ветром.

Зашелестели листья берёзы надо мной, и я поднял взгляд, щурясь от пробивающегося сквозь ветви солнца. Почему-то ни треск в голове, ни ушибленный локоть, ни даже холод не подарили мне такого чувства ошеломляющей реальности, как вот этот вот шум ветра в листьях…

Это. Всё. Взаправду.

Я ущипнул себя за запястье, ещё разок… и уставился на подвеску, повисшую перед носом. Мне её протянул старик, судя по виду, уже уставший от моей адаптации.

— Борис, глянь сюда.

Я уставился на подвеску. Серебряный с золотым тиснением жетончик на цепочке, тусклый, давно не чищенный… Рисунок разглядеть не успел, потому что подвеска вдруг упала, и я едва успел подставить ладонь.

Принялся было рассматривать, да ещё взгляд так и цеплялся за мою зелёную кожу, но старческая рука рванула мой подбородок вверх и пощёлкала перед носом.

— Эй, полукровка, просыпайся! Ты — Борис Павлович Грецкий.

— Борис Павлович Грецкий, — будто смакуя, повторил я.

— Посмел прийти к нам, где-то услышав, что с богами можно играть в свои дерзкие игры.

— Я…

— Да, да! — закивала молодёжь, — Орф, ты сам сказал, что пришёл отдать самое ценное, что у тебя есть, за жестокую месть!

— Хотел проклясть собственный род. Так, брат? — добавил Левый.

— Так, брат.

Поражённый, я снова опустил взгляд на медальон, рассматривая геральдический щит, кружок в его центре и прямоугольник над ним. Тиснёные позолоченные символы были окружены обрамлением, но тонкую работу требовалось почистить, чтобы лучше разглядеть. Ясно, что это герб какого-то рода.

« Я выберу по-настоящему сильный и великий род…» — слова Дра’ама промелькнули в памяти неприятным гулом. Что-то не вяжется с проклятием собственного рода…

— А сейчас сорванцы дело говорят, — пригладив бороду, кивнул мастер Зот и посмотрел в сторону, — Негоже Достигшему такое предлагать. Тот, кто играет со смертями, сам одной ногой на Последней Тропе.

Я тряхнул головой… О чём он вообще говорит?

Только тут я обратил внимание, что рядом с нами, прикрывшись свисающими ветвями берёзы, стоит внушительная статуя. Какой-то каменный гном, уже достаточно потрёпанный древностью, сидит в позе лотоса. Одна рука на колене, другая вытянута, и в пальцах круглый золотой слиток.

Это он, что ли, Достигший? А он не тот самый Дра’ам случаем?..

У подножия статуи на специальной каменной ступени стояли и курились баночки с маслами. Их-то дым и бил мне в ноздри, добавляя мучений раскалывающейся голове и мешая думать. Впрочем, уже полегче стало.