Оракул с Уолл-стрит 9 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 32

После того как Морган повесил трубку, я встал, сунув руки в карманы брюк и постоял на месте в раздумье. Глянул на высокое окно кабинета.

За стеклом простирался Манхэттен. Артерии улиц, по которым ползли автомобили и автобусы, дымящие трубы заводов за Ист-Ривер. Все это было связано железнодорожными линиями в единую транспортную сеть. И теперь Морган хотел поставить эту сеть под европейский контроль.

— Бейкер, — сказал я, не оборачиваясь от окна. — Я подумывал о том, чтобы принять условия Моргана и Альянса промышленной стабильности. Но теперь я отменяю капитуляцию. Будем сражаться.

— Отлично, Уильям. Так держать.

Я повернулся к столу и достал из ящика карту железнодорожных линий Восточного побережья. Разложив ее на столе, я начал изучать ключевые узлы и станции.

— Во-первых, нужно создать технические проблемы на тех участках дорог, где европейцы уже получили значительные пакеты акций, — сказал я, указывая на карте несколько точек. — Я дам поручение О’Мэлли.

Бейкер едва заметно кивнул. Я не стал продолжать.

О’Мэлли свяжется с нашими друзьями в Комиссии. Пусть Лучиано организует «случайные» поломки подвижного состава, проблемы с сигнализацией, мелкие аварии без жертв.

— Понял, — тихо сказал Бейкер. — Это снизит привлекательность акций для инвесторов.

— Именно. Во-вторых, информационная контратака. Нужно слить в прессу материалы об иностранном вмешательстве в американскую транспортную систему. У нас есть документы о швейцарских банках и их связях с европейскими картелями?

— Есть. Те самые, что мы получили при расследовании деятельности Continental Trust.

— Отлично. Передайте их в «Herald Tribune» и «Washington Post». Пусть выйдут статьи о попытках европейского капитала взять под контроль стратегически важную американскую инфраструктуру.

Я прошелся по кабинету, обдумывая дальнейшие шаги. На стенах висели фотографии строящихся небоскребов — символы растущей мощи американской экономики.

— В-третьих, — продолжил я, — нужно подключить Баруха для лоббирования в Конгрессе. Пусть инициирует антимонопольное расследование попыток иностранного капитала монополизировать американские железные дороги.

— А если европейцы ускорят скупку акций?

— Тогда используем четвертый козырь, — я указал на карте несколько крупных железнодорожных узлов. — Профсоюзы. У железнодорожников одни из самых сильных профсоюзов в стране. Если они объявят забастовки именно на тех участках, которые контролируют европейцы…

— Акции этих компаний рухнут, — понял Бейкер.

— Именно. А мы тем временем подготовим финансовые манипуляции для обрушения курса. Как только профсоюзы начнут забастовки, мы организуем массовые продажи через подставные компании.

Бейкер поднял голову.

— Это будет масштабная операция. Потребует значительных ресурсов и точной координации.

— У нас нет выбора, — ответил я твердо. — Если Морган захватит железные дороги, он получит контроль над всей экономикой Восточного побережья. Торговые предприятия будут только началом.

Я сел за стол и взял перо, чтобы набросать план действий.

— Начинаем немедленно. Барух должен узнать о ситуации в течение часа. А материалы для прессы нужно подготовить к завтрашнему утру.

Еще надо срочно связаться с Лански. Пусть его люди будут готовы к действию уже сегодня вечером.

— А что с ультиматумом Моргана по поводу торговых предприятий?

Я усмехнулся.

— Пусть подождет ответа до вечера, как договаривались. К тому времени у него будут другие проблемы, которые заставят пересмотреть условия переговоров.

За окном вставало солнце, но я больше не чувствовал того отчаяния, которое охватило меня накануне. Морган показал свою силу, но он также показал и свою стратегию. А зная стратегию противника, всегда можно найти способы противодействия.

Железнодорожная война только начиналась, но я был готов к бою.

К полудню операция началась сразу по всем направлениям. Я сидел в кабинете, координируя действия словно генерал в штабе во время большого сражения.

Лучиано подтвердил свою помощь. Барух также согласился лоббировать наши интересы. О’Мэлли и Бейкер превратились в связистов, непрерывно принимавших донесения с различных фронтов.

Первые результаты пришли от Лански уже в час дня.

— Босс, — сообщил О’Мэлли, положив трубку телефона, — на участке «Pennsylvania Railroad» между Филадельфией и Нью-Йорком произошла «случайная» поломка семафора. Движение поездов задержано на два часа.

— А в Балтиморе?

— Там «технические проблемы» с подвижным составом. Три товарных поезда встали на запасных путях из-за неисправности тормозных систем.

Я кивнул, делая пометки на железнодорожной карте. Красными крестиками я отмечал точки, где люди Комиссии создавали проблемы европейским инвесторам.

В два часа дня зазвонил телефон. Это звонил Барух из Вашингтона.

— Уильям, получил ваше послание, — его голос звучал возбужденно. — Материалы о европейских инвестициях производят впечатление на сенаторов. Председатель комитета по транспорту уже заговорил о необходимости расследования.

— Как быстро можно организовать слушания?

— При нынешних настроениях в Конгрессе очень быстро. Все помнят, как европейцы пытались влиять на нашу экономику в прошлом году. Сенатор Уилер готов выступить с инициативой уже завтра.

— Отлично. А что насчет прессы?

— «Herald Tribune» выйдет завтра с материалом на первой полосе. Заголовок: «Европейский капитал штурмует американские железные дороги». У них есть ваши документы о швейцарских банках?

— О’Мэлли передал все необходимое их корреспонденту час назад.

Повесив трубку, я взглянул на часы. Половина третьего. Время для следующего этапа операции.

— О’Мэлли, свяжитесь с Биллом Хатчинсоном из профсоюза железнодорожников, — приказал я. — Скажите ему, что настал момент для «защиты американских рабочих мест от иностранного вмешательства».

Хатчинсон был старым знакомым. Мы познакомились два года назад, когда я помогал урегулировать конфликт между железнодорожными компаниями и профсоюзами. Тогда я выступил на стороне рабочих, и это принесло мне их доверие.

Через полчаса О’Мэлли доложил о результате переговоров:

— Хатчинсон согласился. Забастовка начнется завтра утром одновременно на трех участках. Тех самых, где европейцы скупили наибольшие пакеты акций. Официальный повод — требования повышения зарплаты и улучшения условий труда.

— Прекрасно. А что с нашими брокерами?

— Готовы к продажам. Как только акции железнодорожных компаний начнут падать из-за забастовок, мы обрушим их еще сильнее через массовые продажи.

Я встал и подошел к большой карте Соединенных Штатов, висевшей на стене. Красными булавками были отмечены железнодорожные узлы, где планировались забастовки. Синими — участки, контролируемые европейскими инвесторами. Желтыми — места «технических неполадок», организованных людьми Лански.

— Получается неплохая координация, — заметил О’Мэлли, подойдя ко мне.

— Морган думает, что может играть на многих досках одновременно, — ответил я. — Но он не учел, что у нас тоже есть связи и ресурсы.

В четыре часа дня пришли первые биржевые сводки. Акции «Pennsylvania Railroad» упали на три процента после новостей о задержках движения поездов. «Baltimore Ohio» потеряла два процента из-за технических проблем.

— Это только начало, — сказал я О’Мэлли. — Завтра, когда выйдут газеты и начнутся забастовки, падение будет гораздо серьезнее.

Но Морган не собирался сдаваться без боя. В пять вечера О’Мэлли принял тревожное сообщение:

— Сэр, европейцы ускорили покупки. За последний час они приобрели акций на два миллиона долларов. Видимо, пытаются захватить контрольные пакеты до того, как ситуация ухудшится.

— Тогда ускоряем и мы, — решил я. — Свяжитесь с Хатчинсоном. Пусть забастовка начнется сегодня вечером, а не завтра утром.

— Сэр, а люди будут готовы к такому повороту?