Оракул с Уолл-стрит 8 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 25

— Уильям, а как эта модель может быть применена на национальном уровне? Ведь масштабы совершенно другие.

— Принципы остаются теми же, — ответил я. — Выявление депрессивных регионов, анализ их экономического потенциала, создание производственных кластеров на базе существующих предприятий и трудовых ресурсов.

Я подошел к карте США и указал на различные регионы:

— Аппалачи — горнодобывающее и металлургическое оборудование. Средний Запад — сельскохозяйственная техника и пищевая промышленность. Юг — текстиль и деревообработка. Запад — добыча и переработка полезных ископаемых.

Рузвельт кивнул:

— А финансирование? Федеральный бюджет ограничен, а потребности огромны.

— Смешанное финансирование, — предложил я. — Тридцать процентов государственные инвестиции напрямую, сорок процентов государственные гарантии по частным кредитам, тридцать процентов привлеченные частные средства.

Берли подсчитывал:

— При бюджете программы в миллиард долларов прямые государственные расходы составят триста миллионов. Остальные семьсот миллионов привлекаются из частных источников под государственные гарантии.

— А мультипликативный эффект даст экономическую активность на три миллиарда долларов, — добавил Тугвелл. — Это может создать до трех миллионов рабочих мест.

Журналист из «Chicago Tribune» задал скептический вопрос:

— А что, если программа провалится? Кто будет нести ответственность за потерянные государственные средства?

Рузвельт ответил без колебаний:

— Я буду нести ответственность. Как губернатор штата сейчас, как президент страны в будущем, если избиратели мне доверят.

Он подошел к генератору и положил руку на его корпус:

— Но посмотрите на этот агрегат. Четыре месяца назад рабочие завода в Мэлоне стояли в очередях за бесплатным супом. Сегодня они производят оборудование мирового класса и получают зарплату выше средней по штату.

Тугвелл закрыл блокнот:

— Губернатор, когда вы планируете официально объявить о национальной программе?

— После президентских выборов, — ответил Рузвельт. — Но уже сейчас мы готовим законодательную базу, подбираем кадры, прорабатываем механизмы реализации.

Он обратился ко мне:

— Уильям, готовы ли вы возглавить национальную программу экономического восстановления?

Вопрос прозвучал неожиданно, хотя я понимал, что рано или поздно он будет задан. Все присутствующие, включая журналистов, замерли в ожидании ответа.

— Губернатор, это большая честь и огромная ответственность, — ответил я после паузы. — Если проект в северных округах Нью-Йорка докажет свою устойчивость, я готов применить накопленный опыт в национальном масштабе.

— Тогда считайте себя назначенным директором Администрации общественных работ в будущей президентской администрации, — улыбнулся Рузвельт. — Конечно, при условии победы на выборах.

Журналисты заработали карандашами, записывая каждое слово исторического момента. Берли и Тугвелл обменялись многозначительными взглядами, они понимали масштаб происходящего.

— Господа журналисты, — сказал Рузвельт в заключение, — то, что вы видите здесь, это не просто экономический эксперимент. Это новая философия управления государством. Философия, которая ставит благосостояние людей выше абстрактных экономических теорий.

Он еще раз обошел выставку, останавливаясь у каждого экспоната:

— Этот генератор обеспечит электричеством сотни ферм. Эта опора донесет свет в дома, где дети смогут делать уроки не при керосиновой лампе. Эта изоляционная бумага станет частью энергосистемы, которая изменит лицо сельской Америки.

Мероприятие завершилось пресс-конференцией, на которой губернатор подробно ответил на вопросы журналистов о планах расширения программы. К вечеру телеграфные агентства разнесли по всей стране новость о «экономическом чуде в горах Адирондак» и планах создания национальной программы общественных работ.

Когда журналисты разъехались, я остался в резиденции губернатора для закрытого совещания с его ближайшими помощниками. В малом кабинете, обставленном антикварной мебелью, мы обсуждали детали предстоящей избирательной кампании.

— Уильям, — сказал Рузвельт, — ваш проект дал нам неоценимый политический капитал. Теперь у нас есть не просто обещания, а конкретные результаты.

— Но самое главное, — добавил Тугвелл, — мы доказали, что альтернатива политике Гувера существует. Что государство может и должно активно бороться с кризисом.

Берли открыл папку с документами:

— Наши социологи провели опрос в северных округах. Рейтинг поддержки губернатора вырос с тридцати двух до семидесяти восьми процентов. А что важнее, люди поверили, что выход из кризиса возможен.

— Это и есть главная победа, — заключил Рузвельт. — Мы вернули американцам надежду. А надежда это самая мощная экономическая сила.

Поздним вечером, возвращаясь в Нью-Йорк, я понимал, что стал частью исторического процесса, который изменит не только Америку, но и весь мир. Маленький эксперимент в горах Адирондак стал прототипом «Нового курса», программы, которая выведет страну из Великой депрессии и создаст основы современного государства всеобщего благосостояния.

Поезд только тронулся с платформы вокзала Олбани, когда проводник постучал в дверь моего купе.

— Мистер Стерлинг? Срочная телеграмма для вас, сэр. Передали с последней почтой.

Я взял желтый конверт, не предчувствуя ничего плохого. Вероятно, поздравления с успешной презентацией или очередные деловые предложения. Но первые же строки заставили меня похолодеть:

«МИСТЕРУ СТЕРЛИНГУ НЬЮ-ЙОРК ТОЧКА ВЗРЫВ В ОТДЕЛЕНИИ БОСТОНСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО БАНКА НА СТЕЙТ-СТРИТ СЕГОДНЯ В 15:47 ТОЧКА ПОГИБЛО ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА РАНЕНО ДВЕНАДЦАТЬ ТОЧКА ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА ДИНАМИТНАЯ ШАШКА В СЕЙФОВОЙ КАМЕРЕ ТОЧКА ПОДОЗРЕВАЮТ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ ТОЧКА ТРЕБУЕТСЯ ВАШЕ НЕМЕДЛЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ ТОЧКА О’МЭЛЛИ»

Я перечитал телеграмму дважды, не веря собственным глазам. Бостонский национальный банк на Стейт-стрит, именно там располагалась одна из моих сейфовых камер с резервными документами и частью золотого запаса. Камера номер двести сорок семь, которую я арендовал под именем Роберта Грея еще в 1929 году.

Проводник все еще стоял в дверях купе:

— Сэр, все в порядке? Вы побледнели как мел.

— Остановите поезд на следующей станции, — сказал я, хватая пальто. — Мне нужно вернуться в Олбани.

— Но сэр, следующая остановка только в Скенектади, через час езды…

— Тогда в Скенектади. И найдите мне расписание поездов на Бостон.

Час до Скенектади тянулся мучительно долго. За окном мелькала ночная тьма, а в голове роились тревожные мысли. Случайность? Вряд ли. В 1931 году террористические акты против банков были крайне редки. А если это не случайность, то кто и зачем взорвал именно этот банк?

В Скенектади я пересел на ночной поезд Boston Maine Railroad, идущий до Южного вокзала Бостона. Четыре часа пути дали возможность обдумать ситуацию, но ответов становилось только больше.

Кто мог знать о моей сейфовой камере в Бостоне? Банковские служащие соблюдали строжайшую конфиденциальность. О’Мэлли знал о существовании резервных активов, но не о конкретных адресах. Европейские партнеры… но зачем им взрывать американские банки?

Поезд мчался через ночную Новую Англию, а я составлял список всех, кто теоретически мог получить информацию о моих финансовых операциях. Список получался тревожно длинным.

И главный вопрос, кто следующий? Если кто-то объявил войну моим активам, то взрыв в Бостоне, только начало.

Глава 11

Ирландские разборки

Колин О’Брайен сидел за массивным дубовым столом в тесном кабинете над таверной «Молот Св. Патрика» в Южном Бостоне. За грязными окнами маячили силуэты портальных кранов, а тусклый свет керосиновой лампы бросал резкие тени на стены, увешанные картами доков и фотографиями павших товарищей. Запах сырости смешивался с горьким ароматом ирландского виски из наполовину опустошенной бутылки «Джемесон».