Оракул с Уолл-стрит 8 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 21

Джонсон вскочил и быстро прошелся по маленькой конторе:

— Звучит заманчиво. Но переоборудование потребует денег. Новые станки, специальный инструмент, обучение рабочих…

— Кредит на сто пятьдесят тысяч долларов под три процента годовых на десять лет, — предложил я. — Плюс гарантированные заказы на первые восемнадцать месяцев.

Джонсон остановился как вкопанный:

— Сто пятьдесят тысяч? При трех процентах? Мистер Стерлинг, местный банк предлагал мне кредит на ремонт оборудования под пятнадцать процентов, и то после предоставления залога стоимостью вдвое больше суммы кредита.

— Это специальная правительственная программа поддержки стратегических отраслей, — объяснил я. — Электроэнергетика считается приоритетом национальной безопасности.

Я достал договор и положил его на стол:

— Но есть условия. Во-первых, вы обязуетесь нанять на работу всех квалифицированных лесорубов и плотников округа, оставшихся без работы. Во-вторых, создаете учебные курсы для молодежи по специальностям, связанным с деревообработкой. В-третьих, отчисляете один процент от оборота в фонд помощи семьям безработных.

Джонсон сел за стол и начал внимательно читать договор:

— Это означает, что мне придется увеличить штат до восьмидесяти человек?

— Производство специализированных конструкций требует больше квалифицированной работы, чем распиловка обычных досок, — подтвердил я. — Каждая деталь должна соответствовать точным техническим требованиям.

— А обучение? Где мои люди научатся делать электротехнические конструкции?

— Специалисты из General Electric проведут трехнедельные курсы прямо здесь, на вашем предприятии. Плюс мы предоставим подробные технические инструкции и образцы готовой продукции.

Джонсон долго изучал документы, время от времени задавая уточняющие вопросы.

— Мистер Стерлинг, — сказал он наконец, — моя семья работает с лесом уже пятьдесят шесть лет. Мы пережили панику 1907 года, мировую войну, множество кризисов. Но такого положения не было никогда.

Он снова вскочил и указал на окно, за которым виднелась лесопилка:

— Если ваше предложение реально, то вы спасаете не только мой бизнес, но и весь поселок. Без лесопилки Сэранак-Лейк умрет.

— Предложение реально, мистер Джонсон. Завтра из Олбани приедет инженер-технолог, который оценит, какое дополнительное оборудование нужно закупить. Через неделю начнется поставка новых станков из Сиракьюз.

Джонсон вернулся к столу и взял ручку:

— Хорошо. Я подписываю договор. Когда поступят первые деньги?

— Двадцать тысяч долларов на ваш счет в First National Bank of Plattsburgh через три дня. Этого хватит на покупку первой партии специального инструмента и выплату задолженности по зарплате.

Подписание договора заняло полчаса. Джонсон внимательно прочитал каждый пункт, задал десятки уточняющих вопросов, но в итоге поставил подпись под всеми документами.

— Мистер Стерлинг, — сказал он, крепко пожимая мне руку, — не знаю, как вы это сделали, но вы вернули надежду целому поселку.

На обратном пути к вокзалу мы заехали в главный цех, где Джонсон объявил рабочим о подписании договора. Реакция была потрясающей.

Люди обнимались, кто-то даже плакал от радости. Старый мастер по имени Олле, проработавший на лесопилке сорок лет, подошел ко мне со слезами на глазах:

— Спасибо вам, мистер. Я уже думал, что придется ехать в город, искать работу на заводе. А ведь здесь прошла вся моя жизнь, здесь дом, семья, друзья.

Поезд на Тикондерогу отходил в три часа дня. За окном вагона мелькали те же леса и озера, но теперь они казались мне не безлюдной глушью, а источником богатства и рабочих мест. Через несколько месяцев здесь заработают модернизированные предприятия, создавая продукцию для растущей электроэнергетики.

В Тикондероге меня ждала бумажная фабрика «Лейк Шамплейн Пейпер», последний объект в треугольнике округов Франклин, Эссекс и Клинтон. Если удастся договориться и там, то я создам замкнутую производственную цепочку: металлообработка в Мэлоне, деревообработка в Сэранак-Лейке, изоляционные материалы в Тикондероге.

Все для одной цели, строительства гидроэлектростанций и линий электропередач, которые изменят лицо сельской Америки.

Поезд набирал скорость, унося меня к следующему этапу грандиозного эксперимента по преобразованию депрессивного региона в центр новой индустрии.

Мы прибыли в Тикондерогу под проливным дождем. Маленький городок на южном берегу озера Шамплейн казался особенно унылым в свете тусклых уличных фонарей, отражающихся в лужах на пустынных улицах. Воздух пропитан характерным кислым запахом бумажного производства: смесью серы, хлора и древесной целлюлозы.

На вокзале меня встретил Генри Уилкинс, управляющий фабрики «Лейк Шамплейн Пейпер». Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с проседью в темных волосах и глубокими морщинами вокруг глаз выглядел измотанным постоянными заботами.

Его темно-синий костюм был качественным, но видавшим виды, а галстук носил следы химических пятен, профессиональная болезнь всех, кто работает в бумажной промышленности.

— Мистер Стерлинг, — сказал он, пожимая мне руку, — добро пожаловать в Тикондерогу. Хотя боюсь, что встреча с нашей фабрикой не принесет вам особой радости.

Мы сели в его Chevrolet Series AC, скромный седан, который лучше всего описывал нынешнее положение предприятия. Двигатель работал неровно, а в салоне ощущался запах сырости.

— Мистер Уилкинс, любой бизнес можно возродить, если правильно подойти к делу, — ответил я, стряхивая капли дождя с пальто. — Расскажите о текущем положении фабрики.

Уилкинс горько усмехнулся, заводя мотор:

— Текущее положение? Катастрофическое. Раньше мы производили упаковочную бумагу и картон для торговых компаний всего Северо-Востока. Теперь заказы сократились на восемьдесят процентов.

Он повернул с главной улицы на грунтовую дорогу, ведущую к берегу озера:

— Из четырехсот рабочих осталось сто пятьдесят. Да и те работают только два дня в неделю. Зарплата задерживается на месяц, поставщики требуют предоплату, банки грозят арестом имущества.

— А причины кризиса?

— Торговля замерла, — пояснил Уилкинс. — Магазины не заказывают новые товары, производители сокращают упаковку до минимума. Наша продукция просто никому не нужна.

Впереди показались силуэты фабричных зданий. Комплекс «Лейк Шамплейн Пейпер» располагался на берегу озера, используя его воды для технологических нужд и сброса отходов.

Главный производственный корпус, массивное четырехэтажное здание из красного кирпича, был построен в 1905 году. Рядом стояли склады сырья, резервуары для химикатов, сушильные цеха и административное здание.

Но сейчас большинство окон были темными, из высокой трубы не шел дым, а железнодорожная ветка Rutland Railroad заросла травой.

— Вот что осталось от некогда процветающего предприятия, — сказал Уилкинс, останавливая автомобиль у главного входа. — В лучшие времена мы производили две тысячи тонн бумаги и картона в месяц. Сейчас не больше двухсот.

Внутри главного цеха царил полумрак и сырость. Огромные бумагоделательные машины стояли неподвижно, их металлические валы покрывались ржавчиной от простоя. В воздухе висел затхлый запах застоявшейся воды и разлагающейся целлюлозы.

— Наше основное оборудование — четыре бумагоделательных машины производства Scott Paper Company, — объяснял Уилкинс, ведя меня вдоль неработающих агрегатов. — Каждая может выпускать до пятисот тонн продукции в месяц. Но сейчас работает только одна, да и то с перебоями.

Он показал мне резервуары для химикатов:

— Здесь мы готовим целлюлозную массу из древесины. Процесс требует серной кислоты, каустической соды, хлора для отбеливания. Но покупать химикаты в малых количествах слишком дорого.

В складском помещении стояли штабеля готовой продукции, покрытые брезентом от влаги:

— Это наши запасы за последние три месяца, — сказал Уилкинс. — Раньше такое количество продавалось за неделю. Теперь может лежать полгода.