Вторая жена горца - Дашкова Ольга - Страница 3

Может быть, это и к лучшему. Я не готова… я вообще не знаю, к чему должна быть готова. Мама рассказала мне только самое необходимое, краснея и запинаясь. О том, что муж имеет право, а жена должна подчиняться. О том, что больно только в первый раз, а потом привыкаешь.

Привыкаешь. Как к зубной боли или холоду.

Переворачиваюсь на другой бок. В комнате душно, хочется открыть окно, но я не знаю, можно ли. Это же не мой дом. Пока не мой. Может быть, он никогда не станет моим.

Руслан Муратович… нет, теперь просто Руслан. Мой муж. Высокий, красивый, но такой холодный. Когда он смотрел на меня во время никаха, мне казалось, что он оценивает товар. Не меня, Амину, а какую-то покупку.

Может быть, так оно и есть. Он купил меня у отца. Не за деньги – за влияние, за связи, за что-то, чего я не понимаю. А теперь я должна отработать эту цену.

К глазам все-таки подступают слезы. Мне восемнадцать, и я хочу домой. Хочу к маме, которая погладит меня по голове и скажет, что все будет хорошо. Хочу к подругам, с которыми мы мечтали о любви, о принцах, о счастливом конце.

Но принцы бывают только в сказках. А в реальности есть только сделки.

Внезапно тишину разрывает плач. Детский плач, жалобный и безутешный. Аиша. Это дочь Руслана, которую я еще не видела.

Сажусь в кровати и прислушиваюсь. Плач не стихает, наоборот, становится все громче. Малышка плачет где-то вдалеке, но звук проникает сквозь стены.

Где же няня, которая должна присматривать за ребенком? А где сам Руслан?

Плач становится отчаянным. Девочка кричит так, будто ей больно, будто она зовет на помощь. Но никто не приходит.

Не выдерживаю. Встаю с кровати, надеваю шелковый халат, который привезла с собой, как и другую одежду, выхожу в коридор. Дом огромный, коридоры длинные, везде горят тусклые ночники. Плач доносится откуда-то из дальнего конца дома.

Иду на звук босиком по холодному полу. Халат слишком длинный, приходится придерживать его, чтобы не споткнуться.

Сердце колотится – вдруг Руслан рассердится, что я вышла из комнаты? Но ребенок плачет все громче, и я не могу просто лежать и слушать.

В конце коридора – дверь, из-за которой доносится плач. Осторожно поворачиваю ручку и заглядываю внутрь.

Детская комната. Красивая, с нежно-розовыми стенами и белой мебелью. В центре стоит кроватка, а в ней…

Девочка сидит, вцепившись в прутья кроватки, и плачет навзрыд. Лицо покраснело от слез, глаза опухли. Она такая маленькая, такая беззащитная.

При виде меня она на секунду замолкает, удивленно моргает глазками, а затем начинает всхлипывать тише, но все так же жалобно.

– Тише, малышка, – шепчу я, подходя к кроватке. – Тише, я здесь.

Аиша протягивает ко мне ручки, и сердце сжимается от жалости. Такая кроха, а уже осталась без мамы. И где же все взрослые, которые должны о ней заботиться?

Беру девочку на руки. Она легкая, теплая, от нее пахнет детским мылом и молоком. Она прижимается ко мне, все еще всхлипывая, а я чувствую, как что-то тает у меня в груди.

– Не плачь, солнышко, – тихо говорю, укачивая ее. – Не плачь, я с тобой. Все хорошо, все хорошо, милая.

Аиша смотрит на меня, у нее огромные голубые глаза, они блестят от слез в лунном свете. В них столько доверия, что становится страшно. Она не знает, кто я такая, но уже готова положиться на меня.

– Хочешь спать, да? – шепчу, глядя на нее. – Наверное, тебе приснился страшный сон.

В углу комнаты стоит большое мягкое кресло. Сажусь в него и устраиваю Аишу у себя на руках. Она тут же прижимается ко мне еще крепче и кладет головку на плечо.

– Сейчас я спою тебе колыбельную, – говорю, поглаживая ее по спинке. – Мама пела мне, когда я была маленькой.

И я начинаю тихо напевать:

– Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни. Пчелки затихли в саду, рыбки уснули в пруду…

Аиша постепенно расслабляется в моих руках. Дыхание становится ровнее, всхлипы затихают. Она такая маленькая, такая хрупкая. Как можно оставить ребенка одного плакать в темноте?

– Месяц на небе блестит, месяц в окошко глядит. Глазки скорее сомкни, спи, моя радость, усни…

Пою тихо, монотонно, как пела для младших братьев. Аиша совсем затихает, только иногда вздрагивает во сне. Я продолжаю укачивать ее, не решаясь встать – вдруг она проснется и снова заплачет?

В доме тихо. Где-то вдалеке хлопнула дверь – наверное, Руслан вернулся. Но он не идет сюда, не проверяет дочь. Может быть, он даже не знает, что она плакала.

Смотрю на спящую девочку и думаю о том, что совсем недавно я заботилась о младших братьях. А теперь я чья-то мачеха. У меня есть дочь, которая мне не родная, но которая нуждается во мне.

– Ты будешь моей малышкой, – шепчу я Аише. – Я буду заботиться о тебе, защищать тебя. Обещаю.

Может быть, в этом и заключается моя роль в этом доме? Может быть, именно для этого меня сюда привели? Не для того, чтобы я была женой мужчины, который меня не любит, а для того, чтобы я стала мамой девочке, которая в этом нуждается.

Аиша сопит во сне, крепко вцепившись маленькими пальчиками в мой халат. Она доверяет мне, хотя знает меня всего несколько минут. Дети чувствуют искренность.

Я еще долго сижу в кресле, слушая ее тихое дыхание. За окном скоро начнет светать, но мне не хочется уходить. Здесь, с этой малышкой на руках, я впервые за весь день чувствую себя нужной.

Наконец, убедившись, что Аиша крепко спит, осторожно встаю и кладу ее в кроватку. Она не просыпается, только раскидывает ручки в разные стороны.

– Спи, солнышко, – шепчу, укрывая ее одеялом. – Завтра мы познакомимся как следует.

Выходя из детской, я чуть не сталкиваюсь с Русланом. Он стоит в коридоре, прислонившись к стене, и смотрит на меня. В доме полумрак, но я вижу удивление в его темных глазах.

– Что ты здесь делаешь? – тихо спрашивает он.

– Она плакала, – отвечаю, стараясь не показывать, как сильно я испугалась. – Долго. Я не могла просто лежать и слушать.

Руслан молчит, изучая меня взглядом. Потом кивает.

– Иди спать, – говорит он. – Завтра будет тяжелый день.

Прохожу мимо него по коридору, чувствуя на себе тяжелый взгляд. У двери спальни я оборачиваюсь – он все еще стоит возле детской, задумчивый и какой-то усталый.

Ложась в постель, думаю о том, что, возможно, в этом доме я найду свое место. Не как жена, а как мать.

Для Аиши я буду настоящей, любящей мамой. И, возможно, это единственное, что поможет мне выжить в этой новой жизни.

Глава 4

Смотрю, как моя новая жена исчезает за дверью спальни. Шелковый халат развевается за ее спиной, босые ноги почти бесшумно скользят по полу.

Восемнадцать лет. Черт возьми, когда мне было столько же, у меня уже была своя банда и первый серьезный бизнес.

А она… она услышала плач чужого ребенка и пришла утешить его.

Поворачиваюсь к двери детской, прислушиваюсь. Тишина. Аиша спит. Впервые за несколько недель она спит спокойно, не просыпаясь каждый час с криками.

Захожу в комнату, подхожу к кроватке. Дочь лежит на спине, раскинув ручки, и ровно и глубоко дышит. На щеке еще видны следы слез, но лицо умиротворенное.

Когда я вернулся домой час назад, весь дом звенел от ее плача. Тетка Аиши ушла, сначала закатила скандал, просила отдать девочку в семью ее матери, но я сказал, чтобы она проваливала, охрана ее просто не слышит, а прислуга приходит рано утром.

Поднимался по лестнице, стиснув зубы, готовясь к очередной бессонной ночи. А вместо этого увидел эту картину.

Амина сидела в кресле, укачивая Аишу, и пела колыбельную. У нее мягкий, теплый, успокаивающий голос. Я никогда не слышал такого в этом доме.

Камилла… Камилла ни разу не спела для дочери. Ни разу не встала к ней ночью. «Для этого у нас есть няни, – раздраженно говорила она, когда Аиша плакала. – Зачем портить себе сон?»

Сажусь в то же кресло, где только что сидела Амина. Оно еще хранит тепло ее тела и слабый аромат легких духов. Смотрю на спящую дочь и вспоминаю прошедший вечер.