Счастье волков - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 45

Чеченцы переглянулись. Потом Ваха сказал:

– Что делаем?

– Работаем. Тихо и быстро. Косим под челноков. Тихо приходим, пакуем, уходим. Если кто рыпнется – валим вглухую. Что стоит на кону – все, думаю, понимают. Вопросы?

…

– Ну, тогда Аллаху Акбар.

В район Лалели мы выдвинулись на микроавтобусе, но еще на подходе к адресу я понял – промазали.

В смысле, не пройдет наш микроавтобус в этой толчее.

Район этот застраивался не позднее семидесятых, есть дома и постарше – привкус соцреализма ощутим, хотя социализма в Турции никогда не было. С девяностых здесь сложилась огромная оптовая толкучка, на которой закупались челноки из СНГ, потому, кстати, русский тут знают почти все. Вывески на ломаном русском, зазывалы, каждый первый этаж тут торговая точка. Торгуют в основном шмотом, от кожаной куртки и до носков. Есть своим марки, подешевле, есть подороже, подделки под известные итальянские, британские бренды. Большая часть подделок, в конце концов, окажется в московских бутиках и продастся по ценам настоящих – именно потому, если уж у вас есть деньги на брендовые вещи, лучше потратиться на билет в Милан и не отовариваться в Москве тем же, что на рынке в десять раз дешевле. Тут же полно забегаловок, где столуются как продавцы, так и покупатели. Кофе, пончики с кунжутом, плов, который тут называют пилав и делают с булгуром вместо риса, у узбеков…

Еще одна особенность этого места, которую я не знал, и потому поплатился – машина по улице не пройдет. Товар тут развозят на китайских грузовых мотоциклетах, последний писк моды – электрогрузовички, тоже китайские. Снуют тут как муравьи…

Когда я едва не сшиб сунувшегося под колеса турка, а тот недобро так постучал по лобовому стеклу, я понял, что следующий раз постучат не по лобовому стеклу, а по моей голове. Причем не один раз.

– Э, совсем обнаглел, да? – высунулся Ваха.

– Тихо.

Я осмотрелся по сторонам… не проехать.

– Сидите здесь.

Точка, где продавались куртки, нашлась буквально в нескольких шагах. Товар был на самодельной витрине и внутри бывшей комнаты, уличная стена которой была выломана…

– Ас саламу алейкум, – сказал я.

– Говори по-русски, брат, – отозвался продавец, – я с Баку.

О как! Сразу брат! В Баку ты, поди, не так бы мне сказал.

– Куртка есть? На меня? Кожа?

– Подберем, брат.

– А больше?

– Найдем и больше. Весь дом наш, верх это склад. Давно тут торгуем, скидка хороший будет, как брату…

– Скидка – это хорошо, – я показал жестом «ко мне».

Когда чеченцы подошли, продавец сбледнул с лица.

– Зачем так, брат? Мы торгуем, плохо не делаем. Местным платим.

– Спокойно, не нервничай, – я достал деньги, – нам одеться, и все. Мы заплатим. Подбери на всех, хорошо?

Пока продавец подбирал куртки, я отодвинул Ваху в сторону, дал денег.

– Дуй по улице. Найди, где сумки продают или большие рюкзаки. Купи на всех. И то и другое, если будет. Только не одного цвета, понял? Все разное.

Ваха улыбнулся.

– Понял, как не понять. Сейчас сделаем, да…

– Разного цвета, все разные.

Пошли пешком. Переоделись, автоматы, разгрузки, плитники – все сложили в огромные челноковские сумки. В монастыре будь монахом, в борделе – гулякой.

Только сейчас я понял, как опасно то, что мы задумали. Народа тут – кишмя кишит. Попадаются, кстати, люди с красно-белой символикой – это, видимо, «болелы» решили по случаю гардероб свой обновить. Но в общем – не протолкнуться.

И если здесь будет перестрелка или, упаси Аллах, взорвется баллон с химоружием или чем-то таким – все тут и полягут на хрен. Не меньше, чем на стадионе, жертв будет, сто пудов. Тем более что улицы узкие, с них быстро и не выбраться.

Нужное нам здание – пять этажей на перекрестке. Верх весь складской, низ торговый. Три этажа и два. Видно было, что дела нехорошо идут – несколько окон даже выбито наверху.

Я поправил гарнитуру – она внимание не привлекает, все думают, что это от телефона, музыку слушать.

– Внимание на меня. Адрес перед нами. Смотрим наблюдателей, докладываем.

– Минус.

– Минус.

– Минус.

Странно. Хотя могли и не заметить… все-таки плохо, когда на улице народа столько.

– Двое на улице. Работаем без шума. Заходим, чистим…

Какой-же все-таки свинарник тут…

Турки примерно как мы – азиаты наполовину. Если в Европе все чуть ли не языком вылизывают, а в том же Таиланде просто в принципе не убирают грязь – то здесь примерно пятьдесят на пятьдесят. Что-то убирается, но все равно грязно, и люди с этой грязью живут.

Адрес напомнил мне старую Россию, из которой я уезжал… Россию, в которой еще сохранялись приметы девяностых. Здание вроде когда-то было офисным, но теперь в одной комнате столовка, в другой торгуют шмотьем, в третьей крупой, тут же что-то заносят – выносят, прямо в проходе стоят манекены… и если все это полыхнет ярким пламенем, то придется с этажей прыгать, потому что про пожарные выходы тут никто и никогда не слышал, а сгорит вся эта строительная пена и горючая пластмасса весело и с ветерком.

– Нашел лестницу.

– Идем.

Лестница – еще круче, тут кажется, ремонт когда-то начался, да не закончился.

– Третий.

– Работаем. Бислан, что на улице?

– По нулям.

Меня начинает грызть изнутри поганенькое чувство… что с адресом мы ошиблись.

На третьем нарвались на какого-то мужика, по виду главного здесь. Мы были уже со стволами… с пистолетами, автоматы пока решили не доставать.

– А вы чего…

Один из чеченцев дал турку под дых, прижал к стене…

– Нет!

Я подступил ближе… потому-то я и иду с группой, хотя моя подготовка с их не сравнится. Просто я знаю язык и знаю, что говорить, если не так пойдет. И что делать. Если запустить группу в одиночку – скорее всего, бойня будет.

– Смотри сюда.

Я делаю знак «волчья морда». Средний и безымянный палец с большим, указательный и мизинец – торчат как уши. Волчья морда – это знак радикальных националистов, крайне правых. Если честно – турецких фашистов. Люди здесь привыкли бояться этого знака – Серые волки очень много людей перебили.

– Все понял?

Мужик закивал головой, я сунул ему под нос фотографию Вахида Захара:

– Этот был здесь? Видел его?

Мужик закрутил головой.

– Не ври!

…

– Думаешь, мы твою семью не найдем?

– Я правда не видел!

– Несколько человек. Недавно сняли склад. Что-то привезли, но торговать не торгуют. Есть такие тут?

– Да… нет!

– Показывай, что на складах! Скажешь, что мы полиция. А будешь шуметь – семья твоя ответит.

Примерно через час я понял – пустышка.

Твою мать!

Чеченцы поняли это еще раньше и смотрели на меня исподлобья. Плохо, когда начинаем с промаха.

– Текер, – спросил я мужика, который уже понял, что его не убьют, – а у вас здесь, в здании, сотовыми торгуют?

– Конечно, торгуют, Эмин привозит, недорого совсем.

– А откуда привозит, не скажешь?

– Как не скажу. Он говорил, что из Дубая возит, у него там зять на стройке работает. Бригада там у них…

Вот хоть мусульмане не должны вообще ругаться, да я повторю – твою же мать. Твою же мать…

Говорят, что в любом деле можно найти как свои плюсы, так и свои минусы. Даже в провальном. Плюс то, что мы зашли в адрес и вышли – чисто, без единого выстрела и без полиции. Минус – в том, что в здании мы ничего не нашли. Система не сработала. А может, Вахид Захар – это вообще пустышка.

Машину я остановил, когда понял, что мы отъехали достаточно далеко – могли ведь и полицию вызвать. Стамбул всегда был настроен против волков, это все же очень не турецкий город. В шестнадцатом город буквально восстал против очередного военного переворота, люди шли с голыми руками на бронетранспортеры и танки. И это стало причиной проигрыша не меньше, чем звонок Эрдогану или осуждение международного сообщества. Военные перевороты удаются только там, где народ запуган и пассивен, где он отдает право армии решать свою судьбу и судьбу страны. Турки раньше безропотно принимали те решения, которые принимало высшее армейское командование за них. А в тот раз они показали, что военным страну не отдадут. И военные отступили.