Темные времена (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 4

Хизер Энн задумалась. Считалось, что они защищают. Когда Элли впервые позвонила ей и рассказала о побеге Гарри, первой мыслью Хизер было: «куклы сработали». Ведь он был жалким бездельником, мнящим себя «художником». Годами этот кусок дерьма изменял её сестре, пока та вкалывала от рассвета до зари, чтобы прокормить его и детей.

Но последние два года этот ублюдок вместе со своей подружкой и адвакатшей топтал её сестру в грязь. Клеветали, унижали, втянули детей. И за всё это — никаких последствий. Только боль. Её старшая сестра и племянники этого не заслужили.

Хизер начала терять веру. И в кукол. И в людей. И особенно — в американскую судебную систему. Гнилую, продажную, слепую.

— Надеюсь, куклы в этот раз не подведут.

Элли кивнула.

Хизер прищурилась:

— О чём ты думаешь?

— Тётя Берди говорила: если произойдёт что-то плохое, возьми амулет и загадай желание. Я хочу, чтобы этот ублюдок сдох. И его чертова адвокатша, и та потаскушка. — Элли поцеловала амулет и положила его в шкатулку.

Хизер едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Но решила пожалеть сестру — та и так пережила слишком много. К тому же… а вдруг сработает? Кто-то ведь должен что-то сделать.

Она наблюдала, как Элли заклеивает шкатулку скотчем и выходит из комнаты.

— Спокойной ночи, сестрёнка.

— Сладких снов.

Гарри Чеддикс сидел один в доме, который отобрал у своей бывшей жены и тех сопляков, которых она ему родила. Доставая пиво из холодильника, он самодовольно ухмыльнулся, оглядывая просторную кухню и гостиную — когда-то её гордость и утешение. Он с радостью наврал, чтобы увести у неё всё.

Боже, благослови тупость современной судебной системы и мстительных судей, которые мнят, что отомстили женщинам за десятилетия «мужских страданий». Это радовало Гарри.

— Вот что ты получила, сучка. Я же предупреждал, что случится, если попытаешься меня бросить. Я — мужчина! Я всё контролирую. Не ты! Ты ничего не получишь, пока я не позволю!

Смеясь, он направился к дивану и взял пульт. Когда он только переехал в этот дом после свадьбы, здесь были только её вещи: подарки от поклонников, награды за профессиональные заслуги. Всё это вызывало у него отвращение. Почему он должен работать, если ей всё достаётся так легко?

Женщины и их привилегии. Пусть теперь эта стерва оплачивает его роскошную жизнь.

Много лет он был вынужден смотреть на эти награды — по его мнению, вручённые исключительно за то, что она женщина. А у него, каждый раз, когда он пытался что-то построить, ничего не выходило. Потому что он мужчина. А весь мир теперь принадлежал женщинам.

Это было отвратительно. Он с радостью выбросил её, как мусор.

Теперь… он больше никогда не будет работать. Пусть она заботится о нём. Он это заслужил — за то, что двадцать лет терпел её.

— Гарри?

Он замер, убирая занесённую к губам бутылку.

— Какого хрена?

Здесь, кроме него, никого не должно быть. Он поставил пиво на столик.

— Гарри?

Голос… как будто Элли.

— Сука, тебе лучше не быть здесь! У меня есть постановление суда, и я вызову полицию!

Он направился в комнату, которая когда-то была её кабинетом. Теперь — его спальня. Здесь он мастурбировал по ночам, представляя, как тратит её деньги и заставляет её молить о пощаде.

Там было пусто.

— Какого чёрта?..

— Гарри…

Он медленно обернулся. В коридоре мелькнула тень. Волосы встали дыбом, спину пронзил холод.

— Я звоню в полицию, Элли! Тебе здесь не место! — повторил он, громче.

Он резко развернулся, вспомнив, что телефон оставил на кухонном столе.

— Твою мать…

«Ладно, выкину эту сучку сам. Не в первый раз. Она же в два раза меньше меня», — злорадно подумал он.

Разъярённый, он бросился за телефоном.

Но не успел выйти из спальни — дверь за ним с грохотом захлопнулась. Замок, который он поставил именно для того, чтобы не пускать Элли, загудел, и дверь осталась наглухо запертой.

Он в панике дёрнул ручку.

— Да ладно… Это просто ветер.

Но вентиляторы на потолке были выключены.

— Или какая-то механическая хрень…

«Да, точно. Просто технический сбой», — твердил он себе, как заклинание.

Сердце грохотало в груди. Он сглотнул и направился по короткому коридору.

«Никого здесь нет. Это очевидно. Веду себя, как дурак», — мысленно убеждал он себя.

И вдруг по всей системе домашнего звука раздался гулкий, глухой стук — словно чьё-то биение сердца.

Как в «Сердце-обличителе» Эдгара Аллана По. Любимая история этой стервы…

— Я не шучу, сучка! Я убью тебя! Я серьёзно!

Дыхание сбилось. Он почти бежал. На вершине лестницы он вдруг услышал шёпот, прямо у самого уха:

— Тебе не следовало брать то, что тебе не принадлежит.

А потом — толчок в спину. И чья-то рука сжала его горло.

— Ты не поверишь!

Хизер Энн оторвалась от телефона. Элли только что зашла с чёрного хода, дети влетели следом, крича о новой приставке.

— Что?

— Мне только что позвонили из полиции.

Хизер застонала:

— О нет. Что он опять напридумывал?

— Ничего. Он мёртв.

Глаза Хизер расширились:

— Что?..

— Он умер три дня назад. Повесился. В доме. Оставил записку.

— И что в ней?

— «Простите. Мне жаль».

Хизер ушам своим не поверила.

— Ты издеваешься?!

Элли покачала головой.

— И это ещё не всё.

— Что ещё?

— Сегодня его адвокатша выехала на красный и врезалась в машину его подружки. Обе погибли.

Долг

Оригинальное название: Sherrilyn Kenyon / I-O-U (2021)

Перевод и коррекция: Solitary-angel

Вычитка: Hope

— Да, он мёртвее мёртвого.

Люсинда Фонтейн бросила на своего напарника насмешливый взгляд, когда они стояли напротив тела, пригвождённого к гаражной двери гигантским шипом, пронзившим грудь.

— Фиговый из тебя юморист.

Сэм Лопес ухмыльнулся:

— Да ладно, дорогая, у меня отличное чувство юмора. Просто ты его не понимаешь.

Их лейтенант свирепо посмотрел на обоих:

— Соберитесь. Мне вы нужны предельно серьёзными. Здесь повсюду репортёры, и я не хочу, чтобы поползли слухи, будто лучшие из приходского отделения Орлеана относятся к делу без должного уважения. Я ясно выразился?

— Да, сэр, — хором ответили они.

— Хорошо. А теперь наденьте перчатки и бахилы и не наследите мне на месте преступления. Улик и так немного, не испортите хоть то, что есть.

Люсинда вытащила пару латексных перчаток из рулона, прикреплённого карабином к поясу. Бахилы она надела ещё раньше — привычка со времён академии. Кому из полицейских захочется оставить следы на месте преступления или случайно унести улики в машину или домой?

Убрав волосы и надев маску, она приступила к осмотру гаража, пока коронер и другие специалисты занимались своей работой.

Сэм осторожно обошёл валявшееся на земле битое стекло, чтобы не порезать бахилы.

— Кто вызвал патруль?

— Жена жертвы. Она сейчас в доме. Кто-то из наших уже принял у неё заявление, — Люсинда вздохнула. — По её словам, она пришла домой с работы и застала его в таком виде.

— Одного?

— Она так говорит.

Сэм нахмурился:

— Ты ей веришь?

Люсинда пожала плечами, взглянув на коренастого мужчину, подвешенного на чём-то, похожем на кусок решётки от гаражных ворот, которая, судя по всему, отломилась и пронзила его прямо в сердце.