Забавные, а порой и страшные приключения юного шиноби. Фантасмагория. Часть 1 - Конофальский Борис - Страница 12

– Позор семьи, – сипло от сжимающего душу возмущения произнесла Нира. – Хорошо хоть трусы надела.

– Когда успела только? – зло интересовалась Нуит.

– Видно, готовилась подолы задирать, распутная! – и Нира тоже плюнула, как и сестра, с видимым удовольствием. – Тьфу!

Но, странное дело, бойкая, судя по всему, на язык Лея даже и не взглянула на свою сестру-сестёр. Она то поглядывала, поворачивая голову, на мать, то оборачивалась на лекаря, и в глазах её по-прежнему горели искры озорства… ну и некоторого возбуждения.

Да, признаться, наличие белья на девичьем стане юношу несколько успокоило, он-то думал, что в такой глуши даже кровные экономят на белье, но нет… С этим у девицы всё было в порядке. Впрочем, успокоился он не так чтобы «очень». Руки его всё ещё подрагивали, и он был красен, и глаза его едва различали надобное. Но он собрался с духом и, взяв себя в руки, произнёс:

– Ну что ж, фурункул невелик и находится… – он собрался с духом – всё-таки врачеватель, – он ещё не готов прорваться, – и с этими словами решил наконец прикоснуться к коже девушки. – Да, не готов. Раз уж… мы его обнаружили…

– Обнаружили! – фыркнула Нуит. – Когда тебе зад под самый нос подсунули.

– Нуит, Нира! – мать погрозила в их сторону пальцем. – Уймитесь. Выгоню сейчас.

– Полагаю, лучше его вскрыть, – закончил шиноби, не обращая внимания на недружелюбные комментарии из зрительного зала. И начал трогать ткани по периметру воспаления.

А Лея, почувствовав эти прикосновения, ещё немного подалась к шиноби поближе, чтобы тому было легче проводить пальпацию, и чуточку нагнулась, чтобы ему было лучше видно.

– А ну не нагибайся, встань ровно! – прикрикнула на неё мать. И дочь послушалась матушку, лишь взглянув на неё неодобрительно.

– Ты глянь, как отклячивает! – осудила поведение старшей сестры Нуит.

И тогда Нира, повернув голову к ней, произнесла с видимым знанием дела:

– Если папаша не выгонит её замуж в ближайшие полгода-год – жди беды.

– Ой, и не говори, нужно, нужно её замуж выдавать, – согласилась с нею Нуит и весьма безапелляционно добавила: – Иначе сбежит с цыганами или ещё с какими бродягами.

– Хоть за Цукера, хоть за гоя, хоть за козлолося. Но замуж, – Нира качает головой, а Нуит заканчивает со вздохом: – А то сестрица наша умом от нерастраченной страсти тронется.

На сей раз Лея всё-таки заметила, что те почти синхронно, в такт и осуждающе качают головами, и прикрикнула на сестру-сестёр:

– А ну, не трясите головами, Тянитолкай! И молчите обе. Врачу работать мешаете. А то мамаша уйдёт, так я вот нахлещу по щам обеим, будете знать. Саламандры безмозглые.

А Нира и Нуит тут же заголосили от обиды и потянули, потянули со стонами и причитаниями привычное своё многоголосие, которое, видно, тренировали годами:

– Мамаша-а, эта лошадь опять за своё! Обзывается!

Глава 8

Мамаша пресекла новую волну ругани и завываний, а Ратибор решил, что со всем этим госпиталем нужно заканчивать как можно быстрее. И без лишних разговоров взялся за ланцет, предварительно уколов мягкие ткани девицы иглой с обезболивающим. Он, не обращая внимания на новую, неожиданно вспыхнувшую волну взаимных женских упрёков, вскрыл фурункул, быстро произвёл чистку и уже готов был закончить, когда почувствовал за своей спиной движение воздуха, после которого все разговоры и ругань вдруг стихли, и в комнате повисла такая тишина, что, казалось, от неё даже и свет померк немного.

«Папаша припёрся!», – подумал юноша, но решил, что продолжит своё дело, тем более, оно почти сделано. Он даже не обернулся назад, зная, что хозяин заведения так и стоит в проёме двери, замер там и пока физической угрозы для него не представляет. И шиноби оказался прав, так как звук голоса, больше походивший на замысловатый стон, донёсся именно оттуда:

– Да лучше бы я ослеп.

Это были слова, переполненные мучительной тоской. Ратибор бросил быстрый взгляд на мамашу: та сидела, поджав губы и всем своим видом показывая, что молчать она не собирается и у неё тоже есть что ответить, и она ответит, уж будьте уверены, как только представится возможность.

– Жена моя! – продолжал стонать хозяин заведения. – Что делает этот арс (хулиган) у поднятого подола твоей дочери? Что он там у неё разглядывает?

– Ой, папаша, прекратите трагедию! – обернулась к отцу Лея. – Он нас всех лечит. И меня он лечит, а не рассматривает.

– Молчи, распутная! – рявкнул отец. – Молчи! Я говорю не с тобой, а с твоей пропащей матерью!

И тут уже и мамаша нашла что сказать:

– Если бы ты давал нам деньги на нормального врача, то не пришлось бы нам просить всяких бродячих гоев, чтобы они полечили твоих дочерей! Вот!

– Что?! – заорал папаша. – Да как ты смеешь мне такое говорить?! Ты, что, не знаешь, что я коплю на приданое нашим дочерям?!

«А я предполагал, что этим всё может и закончиться», – думал юный шиноби, старясь не обращать внимания на перепалку супругов.

– Ну всё, – заговорила стоявшая рядом с Ратибором младшая дочка Мория и достала новый леденец. – Уважаемые слушатели, сейчас вы услышите семьсот тринадцатый акт знаменитой драмы «Женщина, ты оскорбляешь меня в моём доме! А я отдала тебе лучшие годы жизни, прожив с тобой всю молодость в этой дыре!».

И девочка была права, обычный семейный скандал занялся с необыкновенной быстротой. И возгласы вопиющего папаши доносились до него как будто издалека:

– Как ты могла… гоя… О Элохим… гоя… попустила… Азазеля… Какой он на хрен лекарь… гой… Подол… дочери… на выданье… А если узнают… Что скажут люди… Позор мне… Позор тебе… Мать моих детей…

И тогда Свиньин поторопился закончить работу и убраться из комнаты, бочком, бочком, и испарился в районе двери от греха подальше, чтобы хозяин, не дай Бог, его не выгнал на ночь глядя на улицу.

Оказаться ночью в хлябях… О, это серьёзный вызов даже для очень опытного человека. Ночной туман укрывает всё вокруг, видимость близка к нулю, а ветоши летают беззвучно, и щупальца гигантских кальмаров на дороге не разглядеть, как, впрочем, и самой дороги.

Однолапые жабы, серая паутина, камышовый стригун, воробьи-людоеды и многие другие гады, активизирующиеся к ночи, ждут путников у дорог. И это не считая сущностей, которые даже не описаны в путеводителях, так как болота в этих местах до конца не изучены.

Не-ет, уж чего-чего, а оказаться в болоте ночью молодой человек точно не хотел. Поэтому, не дожидаясь окончания дискуссии, он собрал свои инструменты и с ларцом под мышкой подобно невидимке выскользнул из помещения, оставив семейство выяснять отношения.

Впрочем, он понимал, что папаша, раскалённый беседами с мамашей, может, обуреваемый своей обидой, что гой, пусть даже и по медицинским причинам, заглянул под подол его дочери, прийти к молодому человеку и попросить его на выход, но тогда шиноби потребует у него назад свои деньги. И это был веский аргумент для успокоения, и вправду: какой кровный захочет возвращать деньги?

В общем, шиноби вернулся к себе в комнатушку, зажёг лампу, достал из торбы свою книгу по анатомии и уселся на кровать. Ему потребовалась всего минута, чтобы при помощи дыхательных практик отринуть волнения и переживания и вернуть себе спокойствие, после чего он принялся за чтение.

Но почитать про комплексную работу мышц малого таза ему не дали и половины часа. Из-за кривой двери донеслись шаги, и он сразу понял, что к нему идёт Монька. Так оно и вышло.

– Барин! – она постучала по двери. – Барин!

– Входи. Чего тебе не спится? – спросил шиноби, отрываясь от книги. Он уже начал думать, что ему всё-таки предстоит неприятный разговор с хозяином насчёт выселения.

А Монька вдруг и говорит:

– Барыня велела переселить вас в лучший номер.

– В лучший номер? – признаться, юноша был растерян. Вот такого поворота событий он точно не ожидал. Но тут же у него возник вопрос: – А хозяин что?

– Хозяин? – служанка с горечью махнула рукой. – Молиться побежал. Башку свою уже полотенцем своим накрыл и закачался, забубнил что-то там своё, святое. Это теперь часа на два. У него завсегда так, как с женой полается, так молиться бежит. Одно слово – малахольный. Так что идите в хороший номер. Там такая кровать… у-у, что ты! Даже смотреть на неё, и то удовольствие, а уж лежать… Да и комната сухая, протопленная, без мокриц проклятых. А тут всю ночь их на себе будете ловить.