Золотая месть - Гандольфи Саймон - Страница 53

Сначала вулкан вдруг засвистел, как гигантская скороварка. Этот свист перешел в грохот мчащегося в туннеле экспресса. Затем начался выброс лавы – она поднялась кверху гигантским фонтаном на двести метров. Одновременно из нового разлома хлынула огромная волна лавы и растеклась по прежним шести каналам. Основная масса этой новой порции выбрала себе более крутые пути и распределилась по первому и четвертому каналам. Поскольку лава текла не по земле, а поверх прежнего слоя, то не остывала и была жидкой, как вода.

– Бежим! – закричал Трент, схватил Джей поперек талии и рванулся к скале. Лава текла быстро, шире, чем прежние потоки, и выдавливалась наверх по мере того, как застывали ее края. Она выжимала своей тяжестью старую лаву, и, поскольку была значительно горячее, скорость ее течения удвоилась. Девушка как зачарованная уставилась на оплавленную глыбу. Она попыталась бежать, но попала ногой в трещину, подвернула лодыжку и вскрикнула. Нельзя было мешкать ни минуты. Трент опустился на колени, высвободил ногу девушки и взвалил Джей себе на плечи. Она вскрикнула от боли в раненой руке.

Поток лавы быстро приближался.

Верхняя его часть в метр высотой устремилась вниз по руслу старой лавы. Эта новая волна была более светлой, чем прежняя, – впереди нее двигалась стена раскаленного воздуха. Трент добежал до края борозды от оползня и поставил девушку на ноги, прижав к вертикальной скальной стене.

Джей владела только одной рукой, и он понимал, что сама она не справится. Он велел ей встать ему на плечи. Она подняла левую ногу, он пригнулся, и тут у нее снова подвернулась щиколотка.

Ему опалило жаром левый бок, но он запретил себе смотреть в ту сторону. Схватив девушку за икры, Трент поставил ее ступни себе на ладони У него не было времени думать о том, что ей больно. Он подбросил ее кверху, и она оказалась на краю скального выступа. Затем Трент отступил на несколько шагов, разбежался и у самой скалы высоко подпрыгнул, упав грудью на край выступа. Сделав мах ногами, он перевернулся и откатился в сторону. Теперь он смотрел прямо в раскаленный зев потока лавы, ее блеск слепил его. Поднявшись на ноги, он схватил девушку за здоровую руку и потащил прочь от этой печи огненной.

Он лежал рядом с ней на дороге. Девушка казалась такой беззащитной и такой измученной: исцарапанное, опухшее возле левого глаза лицо, царапина справа под подбородком, рваная солдатская куртка, левая рука забинтована и подвязана к плечу. На ногах – солдатские сапоги, которые на ее тонких ножках выглядели как башмаки клоуна. Он хотел было поклясться ей, что будет и впредь защищать ее и доведет до безопасного места, но был не слишком речист: тайным агентам только молчание помогает выжить. А кроме того, он подумал, что после всех мучений Джей, наверно, питает отвращение ко всем мужчинам.

Он лежал, грязный, как поросенок в луже. От пота и вулканической пыли волосы и борода торчали лохмами. Его темные глаза потускнели и были обведены кругами спекшейся пемзы. Грязные потоки тянулись от плеч по спине до самого пояса. Большая рана на бедре запеклась кровью, покрылась слоем пыли, и кожа вокруг вспухла и стала глянцевой.

Она чувствовала его слабость, но в нем была и сила – то, что мужчины считают силой – сила мускулов, – а кроме того, у нее все равно не было никого, кроме него. Она подумала, что нужно было бы принять аспирин, и сама рассмеялась про себя. Ее единственное лекарство – месть. Даже сама мысль о мести приносила облегчение. Но она знала, что ей нельзя теперь возвращаться в свою пещеру, так как тогда она может и не найти выхода на поверхность. Лучше уж терпеть болью, которую Джей теперь ощущала постоянно.

Он был ей нужен сейчас. Сознавая, насколько этот человек слаб, она протянула здоровую руку и коснулась его губ кончиками пальцев…

Огненный ручей миновал их и потек дальше – через скалу – туда, где находились поля и хижины. Он услышал, как зашипела лава, коснувшись поверхности моря. Над скалой поднялся столб пара, в воздухе запахло нагретыми солью и йодом, смешавшимися с запахом серы.

Он думал вначале, что им больше не грозит преследование, но, присмотревшись, увидел, что лава разлилась по узкому ущелью до самого основания старого кратера. Там, должно быть, очень жарко, но смелый человек смог бы пройти. Подъем и последующий спуск на дорогу преследующих их солдат могли обеспечить им полтора часа выигрыша во времени.

…Девушка протянула руку и коснулась его губ кончиками пальцев. Смутившись, он сказал:

– Нам, пожалуй, пора идти.

Трент снова взвалил ее на плечи и двинулся по дороге. По его расчетам, им нужно пройти километра четыре. Дорога была хорошая, но у него сильно болели раны на плече и бедре. Трент вновь начал считать про себя. Пятьсот шагов – это четыреста метров, умножить на два с половиной – один километр, и на четыре, весь путь. Итого – десять переходов. Он прошел первые пятьсот шагов, но, испугавшись, что не сможет снова поднять девушку, продолжал идти вперед, считая про себя, пока не сбился со счета.

Вулкан, как пьяница после рвоты, притих и задремал, хотя время от времени всхрапывал и покашливал. Дорога, казалось, шла под гору, хотя об этом было трудно судить из-за странного освещения, создававшегося блеском раскаленной лавы.

Девушка вначале стонала, но потом затихла. Он подумал, что она, должно быть, потеряла сознание. Трент поднялся наконец на вершину холма и остолбенел. Как будто весь склон горы сполз вниз, и все пространство кругом покрылось слоем тонкой вулканической пыли. Оползень скатился вниз, растекся и похоронил все вокруг. Больше здесь не было ни дороги, ни полей, ни хижин. И ни души. Ничего, кроме огромного мертвого пространства, покрытого вулканической пемзой, протянувшегося от подножия горы до скал. И над всем этим висело облако густой серой пыли.

Идти по вулканической пыли было так же трудно, как по сухому песку, но, вдобавок к этому, мелкие острые частицы пемзы обдирали кожу на лодыжках. Он шел осторожно, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться, и вскинув голову. Если опустить голову, девушка подумает, что он сдался, а Трент не хотел, чтобы она потеряла надежду.

Он на мгновение представил себе, что солдаты Ортеги ожидают его в конце коридора, а другой отряд взбирается к ущелью на склоне горы. Он хорошо понимал их – они наемники. Завербовались в морскую пехоту, потому что это обеспеченная работа, которая давала уважение в обществе. А сейчас им обещали такую сумму денег, о которой они никогда и мечтать не могли. Так же как и для женщин-филиппинок, торговля услугами была для них единственной возможностью выбраться из состояния нищеты и угнетения. Трент относился с большим презрением к тем, кто покупает, чем к тем, кто продается.

Он вспомнил Танака Кацуко, но не стал о нем особенно размышлять, потому что не хотел задумываться о том, что ждет их в конце коридора. В любом случае ему необходимо добраться туда. Танака назначил ему срок – 48 часов. Трент попытался отвлечь солдат на юг, он хотел обмануть их, чтобы они вообще прекратили охоту. Увидев здесь людей Ортеги, Танака должен будет понять, что Тренту обман не удался, но что он все еще жив.

Будь у японца хоть крупица здравого смысла, он отказался бы от каких бы то ни было попыток выручить их. Ведь он преуспевающий бизнесмен и ему вовсе не нужен могущественный враг в лице сэра Филипа Ли. Но он японец, а японцы всегда преданы делу чести. Тренту нравилось, когда люди отстаивают честь. Это нынче все реже встречается в Европе и никогда не было особенно распространено в Соединенных Штатах, разве что среди некоторых старых добрых ребят, но и они сейчас уже не в моде.

Он полагал, что для него было бы бесчестьем сдаться, и потому продолжал шагать по вулканической пыли в тусклом желтоватом свете раскаленной лавы, просачивающемся сквозь густой смог. Он снова считал. Эти расчеты полностью поглощали его мысли, и в конце концов он уже думал только о цифрах, автоматически делая шаг за шагом. И так он шел, высоко неся голову и с трудом переставляя ноги, как вдруг что-то задержало его внимание, и он запнулся.