Золотая месть - Гандольфи Саймон - Страница 38

В конце концов воздух стал поступать через регулятор недостаточными для дыхания порциями, и он был вынужден подняться, чтобы уменьшить давление. До сих пор морское дно защищало его снизу. Теперь он плыл на том уровне, что и хищник, и чувствовал себя беззащитным, не зная, где находится. Его охватывал приступ страха и клаустрофобии.

Сквозь мутный занавес прорвалась акула и, задев его правый бок, скрылась во мгле. Затем появилась вновь, на этот раз с левой стороны, и снова задела его. Акула круто развернулась, и он увидел светлое подбрюшье. Темные, блестящие глаза. Две узкие щели ноздрей. Увидел, как медленно разверзается темная серповидная щель пасти и в кружащейся мгле появляется белый ряд зубов.

Он сунул ей в глотку мачете, но акула в своей стихии превосходила его в силе, и тогда он ткнул ей в пасть левую руку, обернутую в солдатскую куртку, чтобы шире раздвинуть челюсти и уменьшить силу их давления. Акула сильно тряхнула его, он последний раз ударил ее мачете и выхватил метательный нож.

Трент расходовал последние запасы воздуха из баллона. Наконец ему удалось глубоко воткнуть нож в голову акулы, и он стал наносить один удар за другим. В воду хлынула кровь; он знал, что через несколько минут сюда приплывет целая стая новых хищников. Но если вытащить руку из пасти акулы хоть на секунду, ее зубы вопьются ему в живот. И он опять ударял ножом, еще и еще. В ходе отчаянной борьбы со дна поднялся ил, видимость стала нулевой. Он наносил удары наугад, как будто в приступе бешенства, и это вызвало в той части его сознания, где еще сохранилась капля рассудка, образ безумного одержимого убийцы.

Легкие жгло от недостатка кислорода, силы убывали. С трудом удерживая руку в пасти акулы, он еще раз вонзил нож по самую рукоятку. Сквозь туман безумия до сознания дошло, что победа на его стороне. Продолжая наносить удары ножом, он высвободил руку из пасти акулы и схватился за рукоять мачете. Потом оттолкнул от себя огромную тушу и поплыл вперед, не думая о том, что движения его ласт могут вызвать новое нападение. Нужно как можно скорее выбраться из облака крови, нужно подняться на поверхность. Он расстегнул ремни баллона и отпустил его. Баллон пошел ко дну, выдернув воздушный регулятор у него изо рта. Остатки воздуха вырвались из его легких, и Трент поднялся на поверхность. Вдохнув полной грудью, он взял в рот мундштук трубки и продул воду.

Глава 17

Течение реки и морские приливы вымыли на острове к востоку и к западу от устья реки глубокий канал с крутыми берегами. На северной стороне канала буйно разрослись мангровые деревья, а дальше начинались джунгли.

Трента снесло течением немного к востоку от устья реки. Он выплыл на поверхность метрах в пятнадцати от мангровой рощи. Позади над водой промелькнули три плавника – это акулы спешили к трупу напавшей на него хищницы. Ему очень хотелось скорее доплыть до берега и укрыться в кустарниках. Но тогда часовые на песчаной косе могут заметить всплески от его ласт, и он постарался подавить страх. Трент плыл, погрузившись в воду, так что на поверхности виднелся только верхний конец дыхательной трубки, не отталкивался ногами, а только загребал по-собачьи руками. С берега до него доносился запах болота с привкусом серы.

Вулкан непрерывно издавал глухое ворчание. Ночью Трент должен был повести Джей по склону вулкана, и его беспокоило – как далеко доходили потоки лавы. Было бы злой насмешкой судьбы после всего, что он преодолел за последние двадцать четыре часа, оказаться в руках неприятеля из-за этой горы.

Трент ощутил дно под ногами, ухватился за корень мангрового дерева и подтянулся к берегу по илистому дну. Как следует вымазавшись ради маскировки в грязи, он стал медленно – дюйм за дюймом, продвигаться вперед и вскоре оказался в самой середине болотистой чащи. Любое движение могло выдать присутствие здесь человека или животного.

Он все глубже проникал в лесные дебри, пробираясь через стену переплетающихся корней деревьев и кустарников и чутко прислушиваясь к каждому звуку. Ортега мог оставить часовых на краю джунглей. На Карибских островах или в лесах Центральной Америки об их присутствии дали бы знать тучи птиц, спугнутых с мест кормежки, но на Филиппинах птиц очень мало.

Ему встречались на пути следы крокодила. В неглубоких лужах, оставшихся после прилива, копошились какие-то ракообразные, похожие на больших жуков-скарабеев. И комары – миллионы комаров! Их нескончаемый пронзительный писк как алмазное сверло пронизывал басистый рев вулкана. Грязь, которой вымазался Трент, спасала от укусов насекомых, но не от пиявок, которые успели присосаться к его телу. Он был утомлен до предела и обессилел так, что порой был готов сдаться, но каждый раз заставлял себя двигаться вперед, обещая, что поспит часов пять, как только найдет надежное убежище в джунглях.

В 10.30 у него над головой пролетел вертолет и приземлился на середине песчаной косы. Трент представил себе, как Ортега, присев на корточки, изучает ложные следы надувной лодки, ощупывает песок и оглядывает море, взвешивая различные варианты. Прошло уже более часа с тех пор, как Трент привязал к деревьям двух морских пехотинцев. Этого могло быть достаточно, чтобы отойти на веслах за пределы слышимости, а затем включить подвесной мотор и добраться до ближайшего атолла.

Вертолет поднялся с песчаной косы, быстро набрал высоту и направился на юг. Трент сомневался, что Ортега поверил, будто они бежали на лодке. Скорее он начинает поиск, одновременно продумывая новые планы. Трент поступил бы именно так.

Стояла гнетущая жара, и воздух был настолько насыщен влагой, что казался намокшим хлопком. Нагретый ил издавал нестерпимо острый запах. Небольшая змея подняла голову и посмотрела на Трента – ему пришлось подождать, пока она потеряет к нему интерес и уползет прочь. Раны на руке и на бедре сильно болели, и боль отдавалась в глазах, когда он смотрел на выцветшее от жары небо. До деревьев теперь оставалось всего метров двадцать, и он продолжал медленно пробираться вперед, все время озираясь – не прячется ли где-нибудь в чаще морской пехотинец из команды Ортеги.

Чтобы не оставлять на стволах деревьев следов глины, по которым его могли обнаружить, Трент, подойдя к краю джунглей, очистился от грязи. На пиявок он не обращал внимания – если содрать их, они оставят в теле свои присоски, и это вызовет нагноение. Единственное надежное средство избавиться от пиявок – приложить к ним горящую спичку или зажженную сигарету.

После схватки с акулой у него вспухло предплечье и на руке – по обе стороны огромного серповидного синяка, следа челюстей акулы, – остался багровый след. Рука вскоре онемеет, подумал он и попробовал тренировать мускулы, сгибая и разгибая руку в локте. Трент соскреб с тела остатки глины, разрезал отобранные у солдата брюки на узкие полоски, сплел из них веревку, обвязал ею ствол и, завязав концы вокруг щиколоток, взобрался на дерево до первой развилки, а затем стал карабкаться вверх с ветки на ветку, пока не почувствовал себя в безопасности в густой листве.

Привязавшись веревками к стволу дерева в узкой развилке между двумя толстыми сучьями на высоте двадцати метров над землей, он уснул, но при этом продолжал чутко прислушиваться. Во время службы в разведывательных органах он специально тренировался распознавать звуки даже во сне. Услышав даже тихие шаги, он мгновенно проснулся, тогда как на громыхание извергающегося вулкана его подсознание не реагировало.

Очередной вулканический спазм потряс пещеру, и Джей зашевелилась в забытьи. Трое суток она жила одним лишь предвкушением мести, и воля к жизни поддерживалась только картинами воображаемых пыток ее врагов. Теперь наконец, когда ее воображение истощилось, а работа ума сделалась бесцельной, на нее снизошел покой и все в мире стало безразлично. Отныне Джей все дальше и дальше уносилась от того, что, будь она в состоянии мыслить, воспринимала бы как саму себя. Девушка медленно, но верно умирала – ее дыхание становилось все более редким и поверхностным, как будто организм уже больше не нуждался в кислороде.