Золотая месть - Гандольфи Саймон - Страница 23

– Прелестно! – воскликнул Руди Бекенберг по поводу английской газеты, где на первой странице была помещена фотография Роберта Ли под заголовком: "Брешь[26] в крепости наркодоходов".

– Остроумно! – поправил его Томми Ли, и сэр Филип кивнул. Он представил, как Вонг Фу доволен успехом своей кампании. Впрочем, ходили слухи, что Вонг Фу не умеет читать, и сэр Филип подумал: может ли такое статься?

Двадцатитрехлетний Пит являлся самым младшим членом клана Вонг Фу, имевшим постоянный доступ в апартаменты шефа. Его мать в детстве была любимой кузиной могущественного дядюшки. Вонг Фу выкупил ее из Китая, и Пит получил образование в колледже святого Иосифа в Гонконге и в Манчестерском университете, где изучал управление бизнесом. Он получил ученую степень магистра по компьютерному анализу краткосрочных колебаний курса валюты. В настоящее время Пит готовил ежедневный обзор прессы, и каждое утро зачитывал его шефу.

Вонг Фу, расположившегося у окна в кресле из хромированных труб, крытом черной кожей, брила девочка лет пятнадцати. Пит дождался, когда она вытерла горячим полотенцем последние следы пены с лица Вонг Фу, и показал ему факс первой страницы английской газеты с фотографией Роберта Ли. Он разъяснил двойной смысл заголовка, и Вонг Фу разразился громким хохотом. В ближайшие недели этот высокомерный Ли с его английскими костюмами получит хороший урок.

Став президентом компании, сэр Ивэн Уайли никак не мог привыкнуть к тому, что должен был ежедневно совершать поездку из Бремер-Лодж в офис в «Роллс-ройсе» с шофером. Огромный лимузин выглядел нелепым анахронизмом, в особенности в этой крошечной островной колонии.

Он с удовольствием ходил бы пешком, но его жена напустила на него жен его коллег-директоров, каждая из которых страстно желала стать следующей обитательницей Бремер-Лодж.

Жены директоров стремились к почестям и регалиям, с которыми связано положение президента, и в их среде постоянно велись разговоры о том, что нельзя допустить потери лица и о необходимости держаться соответственно своему положению.

Ивэн хорошо понимал, что в действительности значил немногим больше, чем управляющий конторой. Подлинная власть принадлежала Дому Ли. Так было всегда, начиная с истоков в Макао. Филип проявил добрую волю, освободив его от переговоров с Трентом, но все равно Ивэн почувствовал себя униженным и отстраненным от дел, когда финансист выдворил его из комнаты. Это ощущение униженности еще более обострилось сегодня утром, когда жена за завтраком стала настаивать, чтобы он проявлял осторожность и не давал слишком втягивать себя в дела Ли.

А все потому, что в полночь по лондонскому времени ей позвонила из Англии ее мать: «Ты видела фотографию Роберта Ли в бульварной газете? Его обвиняют в участии в наркобизнесе. А слышал ли Ивэн, что… А знает ли он, о чем говорят в клубе?» Лично ей никогда не нравился этот китайский финансист. В конце концов происхождение всегда скажется.

– Ли – китаец, а мы – англичане, и мне бы хотелось, – продолжала жена, – чтобы ты тоже всегда об этом помнил. У нас определенное положение в обществе, и мы должны соответственно вести себя. А там, на родине, наши дети ходят в школу, и ты должен считаться с положением детей. Дети все схватывают на лету, и им совсем не смешно, когда их обзывают китаезами из-за того, что их отец предпочитает общество китайских бизнесменов компании настоящих друзей.

Ошарашенный таким натиском, Ивэн поднял глаза от тарелки и хотел было сказать что-то о сплетнях, но, заметив на тонких губах жены необычное выражение озлобленности, молча ретировался и поспешил спастись в своем лимузине.

И вот теперь, когда его «Роллс-ройс» проезжал мимо стеклянной пирамиды здания Вонг Фу, он взглянул на него и подумал: когда же начнется новая атака?

Глава 10

Трент рыскал по островам Самал в поисках вождя мусульманских повстанцев. Испанская оккупация Филиппин длилась 350 лет, но на островах Самал испанцы сумели овладеть только маленькой частью территории. Американцам не удалось оккупировать острова. Затем пришли японцы, их правление сменилось диктатурой Маркоса, поддерживаемой Соединенными Штатами. А теперь на Филиппинах установилась демократия – манильская демократия с преобладанием христианства. Для островитян это было такое же колониальное правление, как и все предыдущие. Острова Самал представляли собой маленькие и плоские клочки земли, поросшие скудной растительностью. Туземцы, проживающие здесь, делились на два больших племени – Бадяо, известное своей жестокостью, и более миролюбивое – Самал. В деревнях редко насчитывалось более двадцати хижин, которые возводились на сваях, в заливах, на мелководье в окружении рифов. Строения у племени Самал более сложные, чем у Бадяо. Бадяо строили свои хижины, складывая стены из слоев пальмовых листьев, тогда как племя Самал использовало плетеные маты и выложенный узором тростник. Вместо деревенских проулков здесь были дорожки, выстланные стволами бамбука, а внизу, под сваями хижин, привязывались лодки самых различных размеров – большие, метров пятнадцать длиной – баслиги; поменьше – банкос и совсем крошечные байдарки с таким узким корпусом, что людям приходилось сидеть в них на переброшенной через борта доске, и только ноги их были спущены внутрь лодки.

Возле открытых очагов сидели скорчившись женщины-мусульманки. Узкие струйки дыма поднимались к соломенным крышам. Мужчины, устроившись на корточках перед хижинами, беседовали между собой. Голые ребятишки играли в воде, поблескивая белыми зубами, ярко выделявшимися на смуглых лицах. На деревянных стойках сушились рыба и морские водоросли. В небе, пронзительно крича, кружили чайки.

Уже два дня Трент колесил по островам на своей большой, специально оборудованной доске. Племя Бадяо он избегал, но в каждом селении Самал справлялся об Измаеле Мухаммеде – и каждый раз наталкивался на замкнутые и часто откровенно враждебные лица.

Рано или поздно повстанцы неизбежно должны были прослышать о его расспросах. Они разыскали его на третий день. Он лежал в тени пальмового дерева и притворялся спящим.

Повстанцев было шестеро – пять молодых парней и старик с длинным рубцом, тянувшимся наискосок от правого плеча вдоль всей спины. Они приплыли на длинной, метров тридцать, лодке, выкрашенной золотой краской. На борту большими стилизованными буквами с зелеными обводами было написано «Фатима». Они шли под парусом, не включая мотора, чтобы застать его врасплох. Повстанцы были одеты в цветистые саронги, на поясах у них висели ножи с длинным лезвием. Автоматы, которыми они были вооружены, попали сюда, вероятно, из Вьетнама или Камбоджи. Их главарь, угрюмый парень, переполненный ненавистью, казался совершенно непредсказуемым.

Главарь ударил Трента ногой. Трент медленно поднял руки и слегка сдвинулся в сторону, показывая, что у него нет оружия. Затем опустил руки и заложил их за голову, нащупывая правой рукой рукоять метательного ножа. Он мог убить главаря в любой момент. Остальные пятеро не были готовы к действию. Когда вожак повстанцев выронит автомат, Трент подхватит его и расстреляет остальных одной очередью, так что они даже не успеют сообразить, что произошло.

Повстанец заорал на него и ткнул стволом автомата в ребра. Трент сознавал, что тот может его убить, и держался очень сдержанно.

– Я ищу Измаела Мухаммеда.. Вот уже третий день я разыскиваю его, – сказал он.

– А зачем тебе нужен Измаел Мухаммед? – спросил старик.

Трент не успел ответить, пошатнувшись от сильного удара. Глаза главаря явно свидетельствовали о том, что этот филиппинец собирается его убить.

Трент улыбнулся с видом человека, уверенного в своей безопасности.

– А может быть, я привез вам денег – миллионы долларов. Если вы убьете меня – так ничего и не узнаете. – Он продолжал улыбаться. – Или, может быть, я кинооператор и мой фильм прославит вас на весь свет. Тут много разных возможностей.