Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 37

— А где у мятежников тыл, откуда им взять патроны, когда запасы кончатся? Завод-то пока у нас.

— Так ты же говорил про итальянцев, немцев и португалов! — отморозился Умберто, но тут же сообразил: — Точно, из Португалии удобнее всего! Значит, надо искать, где оттуда хорошие дороги.

— Угу, а если армия большая, то лучше бы железные.

— Тогда… тогда… если на Мадрид, тогда Талавера! — палец Умберто торжествующе уперся в город, запирающий долину Тахо.

— Бинго!

— Чего? — вытаращился он.

— Ну, в смысле «правильно»! Все один к одному: шоссе и железная дорога Лиссабон-Мадрид, плюс Тахо судоходна минимум до границы, то есть со снабжением у них все будет в порядке. И бомберам из Бадахоса и Саламанки лететь недалеко.

— Так если они пойдут через Талеверу на Мадрид, мы им в бок ударим! — обрадовался Умберто.

— Правильно мыслишь, но путчисты не дураки, их же специально учили стратегии. Они тоже над картами сидят и прекрасно видят, как Толедо может встать им костью в горле.

— Город не отдадим!

— В Бадахосе тоже так думали.

Умберто вскинулся:

— Так они же не готовили ничего!

— А мы?

— А мы построим фортины!

— И минные поля.

От большой карты мы перешли к топографической, прикидывать, где втыкать узлы обороны, как расставлять опорники-фортины, какие направления опасны больше всего, где можно подорвать мосты… Взрывчатки у нас хватает, а коли нет — рядом горы, в горах шахты, в шахтах динамит. Вот опытных подрывников мало, это ведь не породу в штольнях дробить, тут другие подходы. Ничего, нам бы еще сентябрь простоять, да октябрь продержаться, а там понаедут советники, научат.

Худо-бедно схему обороны спланировали — хотя какой из меня стратег? Но и так лучше, чем ничего, да еще «Орлы Свободы», не все, конечно, а кто поумнее, решили податься под крыло Умберто. Надеюсь, он с ними справится.

Напоследок я передал ему схему минирования завода и расписал, что нужно сделать уже сейчас, что по ходу дела, а что — в самый последний момент.

Панчо в Мадриде я не застал, он умчался в Париж на минуточку и обратно, Кольцов перемещался между кабинетами Асаньи и Негрина — и чего я, спрашивается, торопился? Пока соображал, что полезного могу сделать в столице, меня выцепил Прието и устроил натуральный разнос.

То ли ему плохое настроение не на ком сорвать, то ли восстановление управляемости, порушенное всеобщим ликованием, идет слишком туго. Ну да, тут журналисты довольно метко подметили, что «Испанское государство рухнуло, развалившись на куски. Народ мог все себе позволить — он стал хозяином!». Многих алькальдов и губернаторов вынесли на пинках, прочих просто в хрен не ставили, а вакуум власти немедленно заполнили комитеты разной степени революционности и самозванные командиры ополчения. И не стоит кивать на Овьедо, там совсем другое дело, понимать надо. У нас все готовилось заранее — люди, управленцы, командиры, ресурсы, техника, деньги, в конце концов! А то взяли моду устанавливать контроль над банками, но у Негрина, как министра финансов, под рукой имелся целый корпус карабинеров, пусть и на треть потрепанный мятежом, и он быстро навел порядок в финансовых учреждениях.

Но кроме отдельных светлых пятен, государственное управление в целом распалось, провинции устанавливали порядки сами. Да что там провинция, в Мадриде не только катались «на осаду Алькасара», организации разных партий устраивали подпольные тюрьмы и самозванные суды, которые немедленно прозвали «чека», по аналогии с русской революцией.

Причем засудить, засадить или застрелить могли не только реального врага республики, но и мнимого «контрреволюционера», и просто богатенького буратину, не успевшего удрать за кордон, к мятежникам или, на крайняк, укрыться в посольстве. Посольства, кстати, держали в осаде такие же неизвестно откуда взявшиеся «колонны».

Вот из этого бурлящего котла Прието и пытался выделить и выкристаллизовать хоть какое-то подобие государственной власти и, в особености, вооруженных сил. Но почему это надо начинать с меня, как «самого жесткого элемента конструкции» (а он, как учит нас подрывное дело, несет наибольшую нагрузку)?

— Кто вам приказывал атаковать Алькасар, сеньор Грандер?

Прието, вопреки своему облику меланхоличного пельменя, выглядел наэлектризованным. Как песик Друпи из мультфильмов, когда очень злился.

— Никто, это своего рода месть за нападение на фабрику.

— Я бы попросил вас в дальнейшем воздерживаться от такой самодеятельности! Мы направляли туда генералов Рикельме и полковника Торреса…

— … которые ни черта толком не сделали.

— Это не должно вас касаться!

— Да? А если бы мятежники взяли или уничтожили производство боеприпасов?

Собачились мы долго. К сожалению, я не мог прибегнуть к аргументу послезнания — ведь из «героической обороны Алькасара» мятежники сделали пропагандистский фетиш, которым очень ловко замазали впечатление от резни в Бадахосе. Ну как же, «горстка истинных испанцев выстояла под натиском красных орд»! Плюс мутная история с «расстрелом» сына Москардо*, из которой я помнил только сам факт, но вообще без подробностей.

* Москардо утверждал, что от него требовали сдать Алькасар, угрожая расстрелом сына (и расстреляли после отказа). Его сын действительно был расстрелян, но заметно позже и в совершенно других обстоятельствах.

Прието нацелил на меня тяжелый взгляд и начал перечислять:

— В мадридском ополчении винтовки семи видов, пулеметы пяти калибров, орудия — восьми, минометы — трех. В колоннах должно быть по тысяче бойцов, а на практике — неизвестно сколько. Почему мы должны еще разбираться и с вашими выходками?

— Вот уж не знаю. Вам бы создать комитет по вооружению и добиться, чтобы в каждой колонне винтовки были только одного типа.

Он вскинул руки вверх, словно в молитве.

— Да, я понимаю, Индалесио. Вся эта вольница со своими интересами, но что поделать? Рано или поздно, так или иначе вам придется создавать регулярную армию. И лучше раньше, чем позже.

Он буквально упал в кресло и обдал меня сарказмом:

— Вы всегда такой умный или только в кабинете премьер-министра?

— Стараюсь всегда. Во всяком случае, у нас на севере винтовки одинаковые.

— Еще бы, имея под рукой заводы… Сколько винтовок и пулеметов вы можете отправить нам?

Я демонстративно посмотрел на висевшую за спиной Прието карту Испании, на которой между северной и центральной зонами раскинулась территория мятежников.

— Не надо иронии, Грандер, — Прието с силой потер виски и глаза, — мы пошлем корабли из Картахены. Да, неблизко, но это позволит дисциплинировать команды. Через Францию ведь не доставить…

Когда мы закончили подсчеты и согласовали сроки, Прието выдал еще номер — потребовал обменять генерала Молу на сидевшего в военной тюрьме Бургоса генерала Батета, оставшегося верным республике. Вот тут я встал на дыбы — это же своими руками отдать мятежникам хорошего организатора и стратега! Причем в обмен на не пойми кого.

— Сеньор Грандер, вам жалко, что ли? Мы крутили его выступление во всех кинотеатрах и передали копии в другие страны, так что на той стороне точно знают, что он всех сдал.

— Угу, хоть бы кто спасибо сказал.

— Спасибо, самое большое, от всего моего испанского сердца.

— Пожалуйста, но Молу я не отдам. Это мой личный трофей, а что с бою взято, то свято.

С Кольцовым при встрече обнялись, на этом все радушие и закончилось — оба выдохлись, и Михаил нудным голосом принялся выспрашивать меня о состоянии дел, а Астурии, Кантабрии и Стране Басков.

Мы сидели в его номере в гостинице «Флорида», одноименной с барселонской, в которой мы с Габи провели столько счастливых дней и ночей. Теперь-то я вспомнил, как название связано с гражданской войной — здесь селили иностранных военных корреспондентов, и скоро в ней должен появиться Хемингуэй.