Бойфренд в наследство - Левитт Линдси - Страница 10

– Это был сарказм, Холлз. Сарказм.

Я направилась прямиком к своему шкафчику в раздевалке – семьдесят первому справа в четвертом вестибюле. То же самое я делала и раньше, каждое утро по будням, до того, как унаследовала дедушкину драму.

Сэм пошел за мной, хотя его шкафчик в другом вестибюле.

– Ты не ответила мне вчера на сообщение, – предъявил он.

– Да, я закупорилась на весь день.

– Телемарафон? И что смотрела? – спросил Сэм.

– «Маленький домик в прерии».

Сэм скривился:

– Я куплю тебе в подарок на Рождество новые бокс-сеты DVD. Как только ты начнешь смотреть «Игру престолов» – тебе понравится, отвечаю!

– Не заморачивайся. Все, что ты смотришь, наводит тоску или расшатывает психику. А я, когда самоизолируюсь дома, ищу покоя и безопасности.

– И находишь их в сериалах о колонистах? Что хорошего в этих историях? Колонисты убивали индейцев.

– Я бы поспорила с тобой прямо сейчас, но на это уйдет слишком много времени.

Мою потребность в уединении было бы проще объяснить подружке или даже сестре, не будь ею Ленор. И большинство женских особей наверняка бы поняли необходимость периодически часов на пять заворачиваться в большое пуховое одеяло с кукурузными чипсами под рукой и качественным сериалом о фермерах-переселенцах. Не о колонистах.

Но у меня уже давно не было ни одной близкой приятельницы, хотя и не вследствие сознательного выбора. Я не ссорилась в младшей школе с лучшей подругой, и грудь у меня появилась не настолько рано, чтобы вызвать нездоровую зависть у других девчонок. Никто не уводил у меня парня, и мне тоже не пришлось выступить в роли разлучницы. Просто я не вполне понимала других представительниц своего пола, и это сказывалось на общении с ними. Они ждали от меня определенного поведения, определенных слов и проявления определенных эмоций, а я всегда пасовала. Беседу с глазу на глаз я могла поддержать без труда, но в большой компании девчонок быстро терялась: не могла уследить за разговором. Общаться с ребятами было намного легче; эмоции не обсуждались. Мы не отклонялись от темы разговора. Словоблудию я всегда предпочитала обсуждение каких-либо конкретных тем.

Лицо Сэма просияло, и я услышала тяжелую поступь ребят, ввалившихся в коридор.

– Ну поцелуй же ее! – прокричал Грант пятьдесят седьмой раз за месяц.

Да, именно пятьдесят седьмой. Я считала.

– Он никогда от нас не отстанет, – пробурчал Сэм.

– Возможно, он оставит нас в покое, когда ты женишься на Камилле.

Сэм покраснел:

– И ты будешь лучшей подругой. Тогда Грант снова примется за старое: начнет изводить меня вопросом, почему ты не с кем не встречаешься.

– У меня короткие волосы, я разбираюсь в спорте и тусуюсь с парнями. Гранту бесполезно объяснять.

– А ты возьми и поцелуй меня. Докажи, что я не прав, – хохотнул Грант.

Я резко развернулась. Я могла бы подшутить сегодня над прической Гранта – африканскими косичками. Но он так сильно их хотел. А я не была одной из тех девчонок, которые способны запустить пальцы в его роскошные волосы и предложить их расчесать и уложить, пока Грант будет довольно урчать как кошка.

Он был, как всегда, с Портером и Майком – как тот трехглавый пес из «Гарри Поттера». Эти ребята, как и Сэм, тоже являлись моими лучшими друзьями, и когда дело касалось таких обычных вещей, как вейкбординг на озере Мид или игровой вечер в «Крыльях Буффало», лучшей компании просто не было. Отчасти именно из-за них я так люблю свою школу. Но иногда – как в понедельник после похорон дедушки – выносить эту троицу мне было невмоготу.

– Да-а, подруга! Видок у тебя отстойный, – скривил губы Портер, оглядев мои выцветшие черные штаны для йоги и толстовку с эмблемой Университета Лас-Вегаса. – Что у тебя с лицом?

Я посмотрелась в зеркало, висящее в моем шкафчике: темные круги под зелеными глазами, резче проступившие веснушки на впалых щеках. Утром, пытаясь привести себя в порядок, я подкрасила губы блеском, но на фоне бледной кожи они выглядели карикатурно. Я в сердцах хлопнула дверцей шкафчика:

– Заткнись.

Грант попытался оттолкнуть Портера – которого раньше дразнили Толстяком, пока его рыхлый живот не превратился вдруг в десятом классе в крепкий мускулистый пресс, – но тот даже с места не сдвинулся.

– У нее дедушка только что умер, придурок. Естественно, она выглядит паршиво.

– Спасибо, Грант.

Майк просунул руки под лямки моего рюкзака и приобнял:

– Как ты? Держишься?

Более глупый вопрос трудно было задать.

– Да.

– Хочешь поговорить об этом?

Портер фыркнул:

– Холли не треплется о таких вещах. Тем она и крута.

О таких вещах? О смерти? А разве кто-нибудь говорит о ней открыто?

– Ребята, вы реально раздуваете из всего этого проблему.

– Потому что так и есть. – Майк обнял меня крепче. Я едва доставала ему до плеча. – Что бы тебе ни понадобилось, я всегда рядом, – заверил меня он.

Мы с Майком провстречались целых четыре дня в мой первый год учебы в Академии. И в лучшем случае наши отношения можно было назвать «тепловатыми». Но все же он еще два года после этого продолжал считать, что между нами есть некая незримая ментальная связь и что он понимает меня как никто другой. В девяти случаях из десяти его попытки продемонстрировать мне понимание и сочувствие казались какими-то натужными, неестественными, но редкие вспышки ненаигранной искренности заставляли меня задуматься: а может, Майк и правда понимает меня лучше других, и мне стоило держаться его?

Но сейчас был не тот самый раз. Объятие Майка продлилось дольше, чем требовалось для выражения сочувствия, и закончилось неуместной щекоткой по спине. Я отстранилась и покосилась на Сэма. Тот тут же подавил улыбку. Он отлично знал, почему я называла Майка «липучкой-притворщиком».

– Спасибо, Майк. Я ценю это.

Майк только скромно пожал плечами. Даже эти его пожатия плечами бесили меня.

– Ладно, как не жаль прерывать наше командное мини-собрание, но у меня тест по математике. Я пошла, ребята. Увидимся после пятого урока, – сказала я. – За поздним ланчем после занятий? Где?

– Можем съесть хот-доги в Costco, – предложил Грант.

– Я за мясное ассорти по-гавайски, – высказался Майк.

– Моя очередь выбирать, – заявил Портер. – Я на мели. Поэтому идем домой к Сэму на сэндвичи.

– Ребята, все остатки энчилады вы сожрали на прошлой неделе! – простонал Сэм.

Мы ухмыльнулись. Мама Сэма наверняка наготовила еще. И гораздо больше. Она всегда так делала. Дом Сэма площадью примерно 293 квадратных фута стал «тусовочной Меккой» с тех пор, как он устроил там математический клуб средней школы. И заверяю вас: «Цифродробильщики» был реально классным математическим клубом. Мы грызли цифры и дроби, уплетая пироги, лепешки, тортильи и пиццу, приготовленные заботливой мамой Сэма, почти каждый день.

– Да, кстати, раз уж мы тут все с тобой встретились, – Сэм принялся возиться с молнией на своем рюкзаке, – мы приготовили кое-что для тебя.

Ребята выстроились в сплошную линию. Раздавшийся звонок предупредил, что до начала урока осталось пять минут, и я, переступив с ноги на ногу, отсчитала девять секунд, потребовавшихся Сэму, чтобы открыть рюкзак. До Рождества еще был целый месяц, но это не значило, что мальчишки уже не приготовили мне подарок-розыгрыш. На День святого Валентина в прошлом году они купили мне надувную куклу; а их подарком на мой день рождения стал старый носок без пятки, который Грант нашел под кроватью у отца.

– Ребята, мне пора в класс.

Сэм вытащил лист черной бумаги. На нем белым мелом было выведено «ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ДЖИМ НОЛАН». Приглядевшись, я поняла, что листок символизировал надгробную плиту. Если это шутка, то очень жестокая. Но если это акт проявления сострадания – что ж, хорошо, если так. Сэм перевернул листок. На обороте скотчем было приклеено несколько фотографий дедушки и моих, по-видимому, распечатанных с компьютера.

– Мы нашли их в Сети, – сказал Грант. – Можешь повесить это в своем шкафчике.