Наследники магии. Проклятие рыжего оборотня - Бердникова Татьяна Андреевна - Страница 5

Хотя он и в двадцать один год был вынужден разбираться со взрослыми делами. Одни только стычки с Чеславом чего стоят!

Рыжего оборотня Анри не любил. Хорошо помнил, как тот издевался над ним, наводя страшную и жестокую магию, как держал в плену его и отца, как угрожал, бил… Помогать ему парню не слишком хотелось.

Но, будучи достаточно умным человеком, он понимал и что проблемы вокруг Чеслава вполне могут обернуться опять проблемами для его, Анри, семьи, для его родных и друзей и, конечно, не хотел этого.

– Винсент сейчас здесь, – продолжил он, внимательно глядя на друга, – Помогает Марку. Мне, честно говоря, не нравится это странное нападение – ни вурдалаки, ни упыри не нападают просто так, по своей воле. Они скорее наемники, посыльные… но кому могло понадобиться нападать на Марка?

– На него напал вурдалак? – Анхель приподнял белесые брови, – От меня это как-то ускользнуло. Это действительно странно, Анри, и даже очень странно – за полторы тысячи лет своей жизни о вурдалаках я практически не слышал. Их очень мало, практически нет, кажется, их истребляли когда-то… Хотя в такие подробности я не вникал. Меня бы меньше удивило нападение упыря, хотя я знаю, что все они подчиняются твоему деду. Но, быть может, один взбесился…

Анри уверенно покачал головой.

– Я проверил, Ан. Яда в ране нет. Значит, это был не упырь, значит, Марк верно определил эту нечисть… но, если их осталось мало, какой смысл? Марк ведь убил его!

– Не знаю… – ворас в раздумье потер подбородок, – Не знаю, Анри, честно. Тринадцать лет мы жили спокойно и опять начались какие-то странности! Надо поговорить с Венсеном. При всех прочих, он разумный человек, может что и посоветует.

***

Винсент появился в искусственно созданной сознанием рыжего оборотня комнате довольно внезапно, будто надеясь застать обитателя врасплох. С первого взгляда стало ясно, что сделать это не удалось.

Чеслав полулежал в большом, глубоком кресле, переплетя пальцы на животе и спокойно смотрел в окно. На маленький столик с шахматной доской на нем он не смотрел.

Винсент бросил взгляд на фигуры и нахмурился. Анхель прав – все выглядит так, словно рыжий ведет с кем-то шахматную партию. Или вел ее еще секунду назад… Но с кем? Кто мог пробраться сюда, в его сознание, в его подсознание, да еще и минуя самого хранителя памяти! Нет, это невозможно, это совершенно лишено смысла. Легче поверить, что Чес от одиночества спятил и теперь играет сам с собой.

Мужчина чуть склонил голову набок, еще раз изучая взглядом фигуры. Одна обожжена… Да, вон там, на боку белого «слона» заметны следы пламени. Но как?..

– Ты закончил осмотр? – ленивый голос пленника заставил его чуть вздрогнуть и сменить объект созерцания. Чеслав не менял позы, не отводил взгляда от окна и вообще казался совершенно незаинтересованным в визите тюремщика.

Винсент знал, что это не так.

– Недавно мне почудился оклик, – негромко промолвил он, – Это был ты?

– Да, – рыжий закрыл глаза и со вкусом потянулся, – Хотел поговорить об одном чрезвычайно важном деле. Но ты, вероятно, был слишком занят, чтобы внимать мольбам пленника…

– Хватит, – Винсент нахмурился, – Говори, в чем дело, и… Ты не один?

– С чего ты взял? – собеседник даже глаз не открыл, и голос его звучал все так же лениво. Мужчина помрачнел. Верить этому человеку, этому оборотню он давно уже отучился, да и не верил никогда, поэтому сейчас за невинным вопросом ему почудился подвох. Но в чем он заключается, угадать навскидку возможным не представлялось, поэтому Винсент осторожно двинулся дальше.

– Шахматы расставлены так, словно идет игра.

– Я иногда играю сам с собой, – Чеслав равнодушно пожал плечами, – С того момента, как ты заточил меня в моих самых прекрасных воспоминаниях прошло уже сколько? Тринадцать лет?

– Ты считал?

На сей раз собеседник не стал ни лгать, ни увиливать.

– Однообразие утомляет, Венсен, сколь бы прекрасно оно не было. Первые года три я наслаждался игрой детей за окном – нашей с Анхелем игрой. Потом мне потихоньку стало это надоедать. Ан иногда заходит ко мне, я просил его принести мне книги, но и это занятие быстро наскучило. Ничего не осталось, кроме как считать дни и играть с собой в шахматы.

Винсент помрачнел. Пленник говорил как будто искренне, не лгал, но все-таки чего-то явно не договаривал и это мужчине не нравилось.

Тринадцать лет назад он, хранитель памяти, существо, созданное, чтобы хранить чужие воспоминания и чужую боль, добровольно взвалил на свои плечи обязанность нести бремя горечи этого оборотня, постарался скрыть все, что могло омрачить его память и запер его навеки в самых счастливых, самых теплых воспоминаниях – воспоминаниях его детства.

Теперь же выходило, что даже это счастье Чеславу успело наскучить. А Винсент хорошо знал, на что способен этот оборотень со скуки… Плохо дело, очень плохо. Он явно готовит какую-то подлянку, но какую?

– Зачем ты звал меня?

– Ах, звал? – Чеслав медленно поднялся из кресла и неожиданно пинком перевернул шахматный столик. Фигуры посыпались на пол. Оборотень рывком повернулся, прямо взирая на тюремщика. Желтые глаза его сверкнули.

– Моя сила возвращается, Венсен, – говорил он тихо, очень внятно и очень зло, – Более того. Она вернулась полностью и теперь переполняет меня, коль скоро я не могу ее выплеснуть! Скажи, где находится мое тело?

Винсент облизал губы. Ему требовалось хоть несколько секунд, чтобы сполна осознать весь ужас новой информации.

– В Нормонде.

– В Нормонде?! – Чеслав стиснул кулаки. Собеседник его с удивлением понял, что оборотень не знал этого… А если знал, то прекрасно притворяется сейчас.

– Кому только пришла в голову эта мысль, дьявол вас побери! Если бы я лежал в поместье…

– В Нормонде за тобой удобнее следить.

– Нормонд стоит на холме, что всегда давал мне силу! – оборотень нахмурился, – Ты идиот, Венсен ла Бошер! Лежа там, я постепенно накапливаю силу в своем теле, а не имея выхода, она сжигает меня самого! Еще немного – и этого места не будет, оно сгорит дотла, а моим сознанием вновь завладеет ненависть! Ты этого хочешь?!

Винс на несколько секунд сжал губы. На ярость следовало отвечать спокойствием, ни к чему еще больше злить сумасшедшего.

– Что ты предлагаешь?

Чеслав оскалился и почти зашипел. Желтые глаза его показались двумя огненными точками, и даже в комнате как будто стало жарко.

Винсенту это не понравилось. Похоже, пленник не лгал…

– Об этом я хотел спросить тебя, идиот! Ты устроил все это, Венсен, тебе исправлять содеянное! Я не хочу опять ненавидеть, не желаю больше жить ради глупой мести Анхеля, я жажду покоя! Придумай для меня покой!

…

Венсен ушел. Чеслав, напоследок прибавивший еще несколько крепких пиратских выражений в его адрес, но так и не получивший ни ответа вразумительного, ни обещания помочь, резко повернулся к углу комнаты и сдвинул рыжие брови.

– Почему ты не ушел?

Покров невидимости спал, открывая фигуру виновато улыбающегося Адриана.

– Потому что у меня есть еще к вам вопросы, учитель. Да и вообще… Мне всегда было интересно, каким вас видят другие.

Оборотень дернул уголком губ и с размаху упал в глубокое кресло. В том, что впечатления хорошего на мальчишку не произвел, он не сомневался.

Да он и не старался произвести его, напротив – хотел, чтобы Адриан сполна сознавал, с кем завел дружбу и кого зовет учителем. Хотел, чтобы он понимал – его действия родные могут счесть предательством…

Чеслав незаметно усмехнулся.

А ведь у него уже был ученик, и не кто-нибудь, а отец этого самого парня, сам граф Викто́р Базиль де Нормонд! Безмозглый граф, ставший скорее помехой, чем опорой, бездарный ученик, которого он выгнал и до сих пор не жалеет об этом!

Сын Виктора, мальчик, который должен был погибнуть еще в шестом веке из-за проклятия рыжего оборотня, но который оказался спасен, попав в будущее, нравился Чеславу куда больше. Адриан, которого он когда-то превратил в оборотня и которому помог тем самым избавиться от проклятия, вырос действительно способным парнем. Все уроки учителя он схватывал на лету, колдовать уже умел довольно сносно и Чеслав небезосновательно гордился им. К тому же, Адриан обладал тонким пытливым умом, часто задавал правильные вопросы и интересовался буквально всем. Обучая его отца, оборотень никогда не был до конца уверен, нужны ли ученику прививаемые знания. Неудивительно, что граф научился только метать стилеты…